В квартире тётки Нины пахло корвалолом и старой пылью. Елена Викторовна открыла форточку, но тяжелый воздух не спешил уходить.
Она опустилась на старый диван. Тишина давила. Пять лет. Ровно пять лет она приходила сюда каждый день после работы. Тетка Нина была женщиной с характером генерала.
«Лена, ты не так подала чай!», «Лена, ты хочешь моей смерти!».
Елена терпела. Не из-за квартиры, а потому что так была воспитана. Родня — это святое.
И вот теперь всё закончилось. Похороны прошли два дня назад. Дочь Оля на них не пришла — сослалась на занятость. Елена тогда лишь кивнула, глотая обиду. Ей было не привыкать всё тащить на себе.
На столе лежал пухлый конверт. Завещание. Тетка Нина слово сдержала. Квартира в центре теперь принадлежала Елене.
Телефон в сумке ожил. Звонила Ольга.
— Мам, ну что? — голос дочери звучал бодро, без тени грусти. — Мы тут с Димой подумали… Надо продавать, пока горячо.
— Оля, тетя Нина еще в земле не остыла. Мне нужно вступить в наследство.
— Ой, ну можно же предварительный договор! Нам деньги очень нужны. У нас ипотека, мальчикам тесно.
— Нам? — тихо переспросила Елена.
— Ну не мне же одной! Семье! Внукам твоим!
Елена положила трубку. Всю жизнь её судьбу кто-то решал. Сначала мать, потом муж, потом тетка. Теперь дочь решила, что имеет право распоряжаться тем, к чему палец о палец не ударила.
Впервые за свои пятьдесят восемь лет Елена почувствовала странное, пьянящее чувство. Свобода.
Прошло полгода. Квартиру она всё-таки решила продать. Но план у Елены был свой. В день, когда на счет упала внушительная сумма, Елена купила себе пальто. Дорогое, кашемировое. То самое, на которое смотрела три года, но не могла позволить, потому что «внуков надо собрать в школу».
Вечером раздался звонок в дверь. На пороге стояла Ольга. Одна, без детей, что было странно.
— Мам, привет! А правда, что ты квартиру продала?
— Правда. Вчера сделку закрыли.
— Ну слава богу! — Ольга шумно выдохнула. — Мы с Димой уже вариант присмотрели! Трешка в новостройке. Короче, мам, переводи всё нам. А тебе мы выделим комнату.
Елена медленно отложила ложку. Звон ложки о фарфор разрезал тишину, как выстрел.
— Оля, я не собираюсь жить с вами. У меня есть своя квартира.
— Мам, ну эта же старая! А там — новостройка! И потом, зачем тебе одной деньги? Ты же пенсионерка почти. Тебе много не надо.
— Я не дам вам деньги, Оля.
Тишина была плотной и вязкой.
— В смысле… не дашь? — Ольга глупо моргнула.
— Я сказала: не дам. Я эти пять лет выхаживала Нину не для того, чтобы решить ваши проблемы. Я положила свое здоровье. Я хочу пожить для себя.
— Для себя?! — голос дочери сорвался на визг. — В пятьдесят восемь лет? Мам, ты в своем уме? Какое «для себя»? У тебя внуки!
— Вот именно, внуки. Это твои дети, Оля. Когда я осталась одна, мне никто квартир не дарил. А твой Дима второй год на диване лежит.
Ольга вскочила, опрокинув стул.
— Ах вот ты как! Попрекаешь? Ты просто эгоистка! Сидишь на мешке с золотом и смотришь, как родная дочь в долгах тонет!
— Я не сижу на мешке. Я купила путевку в санаторий. И планирую сделать зубы.
— Санаторий?! Импланты?! Мама, ты с ума сошла! Павлику куртку купить не на что!
— Куртку Павлику я купила в прошлом месяце. Ты забыла?
Ольга задыхалась от возмущения. Она привыкла, что мать — это безотказный банкомат.
— Я не уйду отсюда, пока ты не переведешь деньги! Нам завтра залог вносить!
— Вы уже и залог договорились вносить? Не спросив меня? Закон природы, доченька, это когда птица кормит птенцов, пока они не встанут на крыло. А когда птенцы уже сами размером с лошадь — это паразитизм.
Ольга схватила со стола любимую чашку Елены и швырнула её на пол.
— Ты ненавидишь нас!
В прихожей хлопнула дверь. Вошел зять Дима.
— Что тут происходит? Елена Викторовна, вы что, довели её?
— Дима, она всё продала! И не дает! Хочет в санаторий! А дети пусть голодают!
Дима нахмурился, делая лицо важным.
— Елена Викторовна, это не по-людски. Мы рассчитывали.
— Я вас подвожу? — Елена встала. — Дима, ты здоровый лось. Ты почему не работаешь?
— Я фрилансер!
— Ты полгода сидишь дома и играешь в танки. Не смейте считать мои деньги! Вон отсюда.
Ольга уставилась на мать злыми глазами.
— Ах так? Выгоняешь? И ты ещё называешь себя матерью? Ты — ехидна! Ты просто хочешь пожить красиво перед смертью, а о нас не думаешь!
Елена почувствовала, как земля уходит из-под ног. Вот оно. Истина. Для них она уже одной ногой в могиле, отработанный материал.
— Может и так, Оля. Но это моё время. И мои деньги.
— Отдай деньги, и мы уйдем! Иначе…
— Иначе что?
Ольга злорадно усмехнулась.
— А иначе не увидишь больше Павлика и Дениса! Забудь о внуках!
Это был их главный козырь. Шантаж детьми. Но сейчас, глядя на искаженные алчностью лица, Елена поняла: если она поддастся, она не купит их любовь. Она лишь убедит их, что можно вытирать ноги о близких.
— Хорошо, — тихо сказала Елена. — Пусть будет так. Не приводите.
— Что? — Ольга опешила.
— Я сказала — хорошо. Я не дам вам денег и не позволю шантажировать меня внуками. Уходите.
— Ты пожалеешь! — крикнула Ольга. — Ты сдохнешь здесь одна, и стакан воды никто не подаст!
— Уж лучше я сама себе налью воды, чем буду пить яд из ваших рук, — ответила Елена.
Они вышли, хлопнув дверью.
Она медленно сползла по стене, чувствуя, как силы уходят вместе с последними словами. Было больно. Но на следующий день она пошла в банк и положила деньги на депозит без права досрочного снятия. Чтобы не дрогнуть.
Прошло три месяца. Приближался Новый год. Двадцать девятого декабря в дверь позвонили.
Елена посмотрела в глазок. Денис, старший внук. Один.
— Ба, можно к тебе?
— Заходи, господи!
Мальчишка ел котлеты жадно, словно его неделю не кормили.
— Ба, они достали, — вдруг сказал он. — Каждый день ругаются. Папа орет, мама плачет. Говорят, ты нас обокрала. Но я же не тупой, ба. Наследство — это твоё. Ты за бабушкой Ниной ухаживала, а мы к ней даже не ездили.
Елена погладила внука по голове. Вырос. Умнее родителей оказался.
— Ба, можно я у тебя переночую?
— Конечно.
Вечером позвонила Ольга. Голос был испуганный.
— Мам, Денис у тебя? Фух… Мам, нам правда тяжело. Дима работу найти не может, кредит взяли…
В голосе дочери впервые не было требований. Жизнь начала учить их жестче, чем любые нотации.
— Тяжело, Оля. Я знаю. Но вы справитесь. Сами.
— Ладно. Мам… С наступающим.
Елена положила трубку. Денис спал на новом диване. Ёлка мигала огоньками.
Она не вернула им деньги. И не вернет. Но она вернула себе себя. И, кажется, начала возвращать внука.
Жизнь расставила всё по местам. Как говорила тетя Нина: «Кто везет, на том и едут. А ты сбрось оглобли, Лена, и посмотри, кто рядом пойдет своими ногами».
Они пошли. Криво, косо, но пошли. А Елена наконец-то могла просто жить. Дышать. И быть не функцией, а человеком.