За окном гудел ноябрьский ветер, срывая с веток последние пожухлые листья. Я стояла у плиты, помешивая борщ, а спиной чувствовала тяжелый, оценивающий взгляд.
Зинаида Павловна, моя свекровь, сидела за кухонным столом уже третий час. Она приехала «проведать деток» без звонка, как обычно, открыв дверь своим ключом, который мы сдуру дали ей год назад на случай «потопа или пожара».
— Марина, ты опять морковку слишком крупно порезала, — прокомментировала она. — Андрюша любит, когда на терке. И помельче. У него же желудок чувствительный.
Я глубоко вздохнула.
— Андрей ест мой борщ уже пять лет, Зинаида Павловна, и ни разу не жаловался.
— Ну, мужчинам свойственно терпеть, чтобы жену не обидеть, — парировала она с улыбкой. — Мой долг — подсказать. Кто ж тебя научит, если не мать? Твоя-то, царствие небесное, не успела…
Упоминание моей мамы было запрещенным приемом. Я сжала половник так, что побелели костяшки пальцев.
— Давайте не будем о моей маме. Лучше расскажите, с какой целью вы приехали в такую рань в субботу?
Зинаида Павловна приняла торжественный вид.
— Дело есть. Семейное. Вопрос, Мариночка, финансовый.
В кухню вошел Андрей, распаренный после душа.
— О, мам, привет еще раз. Чем так вкусно пахнет?
— Сынок, поешь сначала, — елейным голосом пропела свекровь. — А то разговор у нас серьезный.
— Мам, говори сразу. Что случилось? Виталик опять машину разбил?
— Типун тебе на язык! — она всплеснула руками. — Брат нашел себя. Решил открыть кофейню. Но нужен стартовый капитал.
Я выключила плиту.
— И каков размер этого капитала?
— Сущие пустяки. Пятьсот тысяч. Для начала.
В кухне повисла тишина.
— Пятьсот тысяч? — переспросил муж. — Мам, у нас нет таких свободных денег. Мы же копим на первоначальный взнос за дачу.
— Знаю, — кивнула Зинаида Павловна. — Вот я и подумала: зачем вам дача сейчас? А Виталику нужен шанс. Неужели вам жалко для родного брата?
— Нам не жалко, — вмешалась я. — Нам просто странно. Виталик в прошлом году «открывал» магазин автозапчастей. В позапрошлом учился на веб-дизайнера. Мы не банк. Почему мы должны спонсировать очередную фантазию Виталика?
Свекровь медленно повернула голову ко мне. В её глазах плескалась холодная ярость.
— Ты, Марина, деньги мужа не считай. Ты в семью пришла, а не бухгалтером нанялась. В семье принято помогать. Сегодня вы ему, завтра он вам.
— Он нам? — я не сдержала смешка. — Когда это было?
— Ты злопамятная! — воскликнула свекровь, хватаясь за сердце. — Андрюша, ты посмотри, кого ты пригрел! Она же брата твоего ненавидит!
Андрей выглядел несчастным.
— Мам, Марин, не ругайтесь. Сумма большая. Это все наши накопления.
— Не прогорит! — отрезала мать. — Я лично буду контролировать. Я не прошу подарить. Я прошу дать в долг. Беспроцентный. На пару лет.
— Нет, — сказала я.
— Что «нет»?
— Мы не дадим денег. Ни в долг, ни в подарок. Эти деньги лежат на счете, и я их не сниму.
Свекровь встала.
— Андрюша, это твои деньги. Ты их заработал. Ты мужчина в доме или кто? Твоя жена решает, давать ли помощь родному брату?
Андрей помялся.
— Мам, ну мы правда вместе копили…
— Мечтаете! — передразнила она. — А брат твой в коммуналке гниет! А вы тут жируете! Две комнаты на двоих, иномарка! Совесть у вас есть? Я тебя, Андрей, растила не для того, чтобы ты под каблуком сидел.
— Мам, пусть Виталик кредит возьмет, — попытался вставить муж.
— Кредит! — взвизгнула она. — У него кредитная история испорчена! Только вы — надежда.
Она резко остановилась возле меня.
— А ты, Марина, должна понимать. Если Андрей скажет «надо» — ты должна молча пойти и снять деньги. Потому что муж — голова.
— А жена — шея, — парировала я. — И шея говорит, что голова сейчас совершит ошибку. Зинаида Павловна, Виталик взрослый мужик. Пусть идет работать грузчиком.
— Ты просто жадная! Мещанка! Андрей, я не уйду отсюда, пока вы не переведете деньги. Прямо сейчас. Иначе я прокляну этот дом!
Это был шантаж. Андрей побледнел и полез в карман за телефоном.
— Марин, ну мама же… Ну правда, может, дадим половину?
Я смотрела на него и видела напуганного мальчика. И в этот момент я поняла: если мы сейчас уступим, мы потеряем не только деньги. Мы потеряем нашу семью.
Я накрыла его руку своей ладонью.
— Нет. Не дадим.
Затем я повернулась к свекрови.
— Зинаида Павловна, вам пора домой.
— Что? — ухмылка сползла с её лица. — Ты меня выгоняешь? Из дома моего сына?
— Из нашего дома. Где я хозяйка, жена и партнер. Вы манипулируете материнским долгом, чтобы обеспечить ленивого лба. Этого не будет.
— Да как ты смеешь! — она стукнула чашкой об стол. — Ты здесь никто! Я Андрею найду другую, покорную! Которая будет ноги мыть и воду пить!
— Мама мужа считает, что хорошая жена должна всё отдать, — произнесла я, глядя ей в глаза. — А я считаю, что хорошая свекровь должна знать своё место! И это место — не в нашем кошельке.
Зинаида Павловна открывала и закрывала рот.
— Андрей, — прошептала она. — Ты слышал? Она указала мне на место! Матери!
Андрей встал. Он посмотрел на мокрое пятно на скатерти, на мать, на меня.
— Мам, — голос его дрогнул, но потом окреп. — Марина права.
— Что?!
— Марина права. Это наши деньги. Виталик здоровый лось. Хватит его тянуть.
Зинаида Павловна пошатнулась. Мир, в котором она была повелительницей, рухнул.
— Ах так… Ну, хорошо. Запомните этот день. Когда Виталик станет миллионером, вы к нему на коленях приползете.
Она развернулась и пошла в прихожую.
— Ключи! — крикнула я вслед. — Оставьте ключи на тумбочке!
Звон металла о дерево. Хлопок двери.
Мы остались одни. Андрей опустился на стул и закрыл лицо руками.
— Мне кажется, я её предал, — глухо сказал он.
— Нет, милый. Ты просто перестал предавать себя. И нас.
Вечером телефон Андрея звякнул.
— Что там? — спросила я.
— Виталик пишет. «Брат, займи хоть пятерку до пятницы, на собеседование ехать не на чем».
Мы переглянулись и рассмеялись.
— Что ответишь?
Андрей набрал текст: «Автобус стоит 35 рублей. Удачи на собеседовании».
— Жестко, — оценила я.
— Зато честно.
Через неделю мы узнали, что Зинаида Павловна взяла кредит на свое имя. Для Виталика. Кофейню они, конечно, не открыли — деньги ушли на погашение старых долгов брата и покупку подержанной иномарки, которую он разбил через три дня.
Мы помогаем ей продуктами. Денег не даем.
— Ты жестокая, — сказала она мне как-то. — У тебя сердца нет.
— У меня есть сердце, Зинаида Павловна. И есть мозги. И я берегу и то, и другое для своей семьи.