Февральская пурга, казалось и не думала заканчиваться. Только только только вроде даст вздохнуть людям, хоть немного выбраться из снежных сугробов, как снова начинал сыпать снег. Казалось, что снежная стихия хочет завалить всю деревню снегом.
Марья пришла с колодца.
- Ох, чё делается то на вольном свете. С коромыслом чуть прошла сичас. Дорогу то надо пошире разгребать, ведра за снег цепляются. Пока дойдешь, так половина воды расплещется.
- И не бай, Марьюшка. Скорей бы уж угомонилась непогодь. Живем, как в лесу глухом. Дороги нету. Случись беда, так и в город не выберешься.
Сказав эти слова, Анна вдруг прикусила язык. Роман уж который день хворал. Они уж давно заметили, что на ненастье ему всегда хуже становилось. А она тут со своим языком про беду вспомнила. Так ведь и накликать ее недолго.
Марья строго глянула на золовку, но ничего не сказала. Повернулась к Роману. Он лежал на кровати и тяжело дышал. Казалось, что ему не хватает воздуха.
Марья уже ходила в медпункт к Насте, спрашивала, что им делать, как лечить Романа. А чем могла помочь деревенская медичка, у которой и лекарств то почти никаких нет. Сказала, что в город бы к врачу надо. Может в больницу бы положили там или лекарство прописали. Только ведь вон что творится то. Всю дорогу задуло. На лошади не проедешь по таким сугробам. Увязнет.
Велела Настя траву заваривать, да поить.
- Ты ведь, Марья, сама знаешь, чем его поить. Тебя учить нечего. Кашля то нету у него?
- Нету. Только уж тяжело больно дышит. Вздохнет, а выдохнуть ему тяжело.
Настя пообещала, что зайдет к ним. И вправду зашла в тот же день. Пришла, вся засыпанная снегом. На улице опять метель разыгралась.
- Ну, что, Роман Иванович, хворать надумал? Давай послушаю тебя.
Медичка долго его слушала, поворачивала с боку на бок. Лида с любопытством смотрела на чужую тетеньку, которая бесцеремонно вертела отца в своих руках.
После этого Настя велела Марье вынести постель на мороз, да выморозить хорошенько, матрас новой соломой набить, подушки проморозить, да выбить.
- Зачем, - в два голоса спросили женщины.
- Болезнь такая, что другой раз от пыли могут быть приступы. - пояснила медичка. - А как дорога будет, так надо в больницу съездить врачу показаться.
Марья ничего не сказала в ответ, кивнула только, что все они сделают, как она велела. Анна стояла в сторонке и не вмешивалась в разговор. Но как только за Настей захлопнулась дверь, Анна с обидой в голосе начала выговаривать.
- Чё это мы полы не примываем, али одёжу не стираем. Глико, чё говорит, от пыли хворь то.
Роман попытался утихомирить сестру, которая сильно разгневалась на фельдшерицу. Но та еще долго обижалась на Настю. Нет-нет, да и припомнит обиду.
Наконец погода угомонилась. Ветер перестал переметать охапки снега, да и сверху сыпаться перестало. Снежные облака уплыли дальше, небо очистилось, стало голубым и ясным. И солнышко, которое долгое время пряталось за облаками, наконец то появилось на небе.
Тут даже здоровым людям дышаться стало легче, а уж Роман и вовсе повеселел. Но Марья все же настояла, чтоб он в больницу в город съездил. Сходила в правление, выхлопотала лошадь. Дорогу к тому времени уже накатали.
Раз такая оказия случилась, Марья тоже в город поехала с Романом. Нине котомку всего собрали, давно уж девчонка дома не была, все, чай, подъели. А заодно носки да варежки, что они с Анной навязали, взяла с собой. Постоит на базаре. Может чего и продаст глядишь.
В город приехали, Роман Марью до базара довез, а сам в больницу обратно поехал. Договорились, что ждать Марью Роман будет около больницы. Там и лошадь привяжет.
Дела свои справили. Марья хоть и не все, но продала часть своего товара. Может быть и остальное бы ушло, но она стоять долго не стала. Переживала, что Роману ее дожидаться долго придется.
Пришла, а Роман и вправду ее уже поджидает. Нина в школе еще. Поехали в школу ее разыскивать. Роман сходил, все разузнал и вскоре он вышел с Ниной.
- Прямо с урока ее вызволил, - довольный объявил отец. - А то бы ждали еще, пока урок закончится.
Только сейчас, увидев дочку, Марья поняла как она по ней соскучилась. После каникул Нина еще дома и не бывала. Сперва морозы стояли, а потом вот пурга эта. Сжалось сердце материнское. А вот как в Йошкар-Олу уедет учиться, так и вовсе по полгода они не будут видеться. А куда деваться то. Учиться девчонке надо. Вон, из колхоза то никуда теперь не выпускают, а так хоть глядишь, все где то пристроится.
Роман не больно рассказывал, как люди в городе живут, но вот Саня писал, чтоб Нина обязательно училась, а потом куда-нибудь в город на работу устроилась. Получалось , что уж больно хорошо в городе то живется. Только у Марьи пока еще не возникал такой вопрос, а что сам то Саня домой изо всех сил рвется, не хочет он в городе то оставаться.
Долго не разговаривали. Отдали Нине поклажу, а сами домой поехали. Даже к Сине заезжать не стали. Она сейчас на работе, все равно придет вечером только. Им бы по светлу до дома доехать. После войны волков в лесу развелось. Никто их не стрелял. Вот они и расплодились. Люди говорили, что на дорогу ночами выходят, тут уж не дай Бог с ними встретиться.
Только когда выехали за город, Марья начала расспрашивать Романа, что он выходил у врача. Тот только с досадой отмахнулся.
- Да ничего не выходил. Сейчас то все хорошо. Надо к нему приходить когда приступ. Вот, дал порошков, велел, когда задыхаться буду в другой раз, их пить.
Домой приехали, Анна встретила их с известием.
- Вот, почтальонка приходила, сказала, что посылка от Сани пришла. Велела завтра прийти за ней, да с салазками, сказала, что ящик большой, так не унесешь.
Марья раздевалась, а сама думала. Повезло все таки Сане ихнему. Хоть и ранили его, так сколько времени по госпиталям, а потом дома долечивался. Сейчас то пишет, что нога совсем его не беспокоит, бегает со своими солдатами по пять километров и ничего. И охотиться ходит в лес. Говорит, что верст по десять наматывает. И охота ему ноги мять. Кормят хорошо и без этого. Официантки в белых фартучках, говорит, прямо на столы еду подают. Каждому в своей тарелочке.
Марья даже бабам про это не говорила. А то еще позавидуют, да нашлют от зависти чего. Уж и так ее донимают, что он шлет в посылках своих. Она то сперва по простоте душевной хвалилась, какие материалы да одежки он присылает. Даже на Лиду платья да кофты вязаные и ботиночки, и чулки.
А потом замечать стала, что косятся бабы на ее похвальбы. Даже Федосья как то обмолвилась, чтоб ничего она не говорила про посылки. У других то мужья да сыновья головы сложили, а Саня ее еще и наживается на войне то.
Марье тогда до слез было обидно. Он ведь работает там, живет на чужбине. И война хоть и кончилась, а там до сих пор, бывает, убивают наших. Она посмотрела тогда на Федосью. Подруга тоже что ли так думает. Спросила ее напрямик.
- Ты чё, Марья, городишь то. Я ведь сказала, что завидуют тебе бабы, лучше уж ничего не говорить, не бахвалиться, какие наряды он вам с девчонками присылает.
Тогда Марья и подумала, что, пожалуй ничего про посылки людям говорить не будет. Да и про то, что ест там ее Саня досыта и девки ему тарелки подносят, говорить не стоит.
Марья поставила свою сумку прямо на стол. Вытащила то, что не продала. А потом кое какие гостинцы из города. Не поскупилась, зашла в коммерческий магазин, купила сахарку немного, ла пряничков. И хлеба белого, настоящего полбуханки. Пусть хоть Лида поест, попробует, какой хлеб то бывает. Да и сами по ломтику съедят.
Анна расспрашивала Романа, что ему сказали. Он ответил то же, что и Марье.
На другой день Роман сходил на почту, привез на салазках посылку, которая не была уж такой огромной, как сказала почтальонка. Он бы и в руках этот ящик донес. Но хотя, чего уж там, на салазках то сподобнее.
Роман раскрыл ящик аккуратно, чтоб не повредить. В хозяйстве потом пригодится. Марья с Анной стояли тут же, как маленькие ждали, что в этот раз прислал им Саня. В этот раз в ящике лежали две женские рубашки, кальсоны и рубаха исподняя Роману, пара плиток шоколада, рассыпанные по посылке конфетки и три большие красивые банки, на которых написано было что то не по нашему.
- Чё это такое? - удивились женщины. Банки были большие, но легкие. Роман среди рассыпанных конфет нашел маленькое письмецо. Саня писал, что они сами разберутся что кому. Знал, что они будут гадать про банки, которые присылал впервые. Написал, что в банках сухое молоко для Лидочки удалось достать в военторге. Тут же написал, что с ним делать и как.
Марья не верила своим глазам. Неужели там молоко. Наконец то Лида сможет напиться им досыта. Хоть и жили они в деревне, но молока почти не видели. Редкие коровы, которых удалось сохранить хозяевам в войну, были на вес золота. Молоко от них не укупишь. Хоть в деревне и была своя ферма, но молока с нее не видывали. Правда после войны немного стали давать его людям на трудодни, но это была капля.
И сейчас Марья держала эту банку в своих руках и радовалась, что молоко пришло к ним аж из Германии.