Звонок застал Машу на крыльце, в самый блаженный момент дня, когда солнце уже не жарило, а только ласково грело, окрашивая небо в нежно-розовые тона. Она сидела на тёплых деревянных ступеньках, подперев щеку рукой, и смотрела на свои петунии. В этом году они удались на славу: пышные, бархатные, от белых до тёмно-фиолетовых. Воздух был густым и сладким от их аромата и запаха свежескошенной травы. Тишина. Только где-то далеко стучал дятел да лениво гудел шмель, запутавшийся в кусте жасмина. Это была её личная, выстраданная тишина. Её дача, её шесть соток покоя.
Мелодия на телефоне, назойливая и чужеродная в этой идиллии, заставила её вздрогнуть. На экране высветилось «Света». Маша вздохнула. Вздох получился тяжёлым, будто она не воздух выдохнула, а часть жизненных сил.
— Да, Светик, слушаю, — ответила она, стараясь, чтобы голос звучал бодро.
— Маш, привет! Не отвлекаю? — голос сестры, как всегда, звенел беззаботной энергией. — Ты на даче, да? Я так и знала! Слушай, тут такое дело… У нас с Игорем билеты в Питер горят, на три дня! Представляешь, такая возможность! Мы завтра утром вылетаем.
Маша молчала, уже зная, что последует дальше. Она смотрела на свои петунии, и их яркие краски почему-то начали тускнеть.
— Маш? Ты тут? В общем, я к чему… Димку не с кем оставить. Ты же его возьмёшь к себе? Ему на свежем воздухе так полезно будет! А то сидит в городе, в свой компьютер уткнулся. А у тебя там и речка, и лес…
Димка. Её одиннадцатилетний племянник. Неплохой, в общем-то, мальчик, но избалованный донельзя и совершенно не приспособленный к жизни без вай-фая.
— Света, я… я только приехала, хотела отдохнуть одна, — тихо проговорила Маша, чувствуя, как её хребет привычно сгибается под тяжестью неотвратимой просьбы. — У меня тут дела, я беседку начала строить…
— Ой, ну какая беседка, Маш, ну что ты! — беззаботно рассмеялась сестра. — Отдохнёшь ещё! А тут ребёнок! Мы же семья. Тебе что, сложно за племянником присмотреть? Он мальчик самостоятельный, мешать не будет. Я ему планшет новый зарядила. Привезём его завтра к обеду, ладно? Всё, целую, побежала чемоданы собирать!
Короткие гудки. Света, как обычно, не оставила ей даже шанса на возражение. Маша опустила телефон на ступеньку. Тишина больше не казалась умиротворяющей. Теперь она была звенящей, напряжённой, как затишье перед бурей. Её три дня одиночества, её планы почитать в гамаке, доделать, наконец, каркас для своей маленькой мечты — уютной беседки, увитой диким виноградом, — всё это рассыпалось в прах. Эту беседку она придумала не сама — нашла рисунок в старом мамином журнале «Работница», ещё из тех времён, когда они все вместе жили дружно. Эта беседка была для неё не просто постройкой, а мостиком в то тёплое прошлое.
На следующий день, ровно в полдень, к калитке подкатило такси. Из него выпорхнула Света, вся в белом, благоухая какими-то резкими духами. За ней, насупившись, вылез Димка, сжимая в одной руке смартфон, а в другой — огромный пакет с чипсами.
— Ну вот, мы прибыли! — провозгласила Света. — Димочка, поздоровайся с тётей!
— Здрасьте, — буркнул Димка, не отрывая глаз от экрана.
— Ой, Машуль, это тебе! — Света протянула ей тяжёлую коробку. — Представляешь, на распродаже урвала! Набор для фондю! Будешь гостей звать, сыр варить. Модно же!
Маша взяла коробку. Гостей. Каких гостей? Последний раз у неё были гости на её сорокалетие, три года назад, и Света тогда не пришла, сославшись на мигрень.
— Спасибо, Света. Не стоило.
— Да ладно тебе! Мы же не чужие! — щебетала сестра. — Ну всё, мы опаздываем. Накормишь его? Всё, пока-пока!
Такси, развернувшись, подняло облако пыли. Маша осталась стоять с ненужным набором для фондю в руках, глядя на племянника, который уже искал по участку сигнал сети. Её крепость была взята штурмом.
Первый день прошёл в состоянии глухого раздражения. Димка слонялся по участку, как неприкаянный, отказался идти на речку («комары») и в лес («клещи»). Вечером он опрокинул на белоснежную скатерть стакан с вишнёвым компотом.
— Ой, — только и сказал он.
— Ничего страшного, — выдавила из себя Маша. — Я застираю.
На второй день она решила, что не позволит окончательно разрушить свои планы, и с утра пошла к своей беседке. Работа успокаивала. Стук молотка был единственным звуком, который ей хотелось слышать.
К десяти часам проснулся Димка и вышел на улицу с футбольным мячом.
— Тёть Маш, а можно я тут поиграю?
— Только, пожалуйста, осторожно, Димочка, — попросила Маша.
Полчаса всё было тихо. И вдруг — треск, грохот и звук разбитого стекла. Она обернулась. Сердце ухнуло куда-то вниз. Димка, неудачно пнув мяч, попал прямо в угол её конструкции. Две опорные балки, которые она только-только установила, рухнули. Рядом, на траве, валялись осколки её любимой старой керосиновой лампы.
— Я… я нечаянно, — пролепетал он.
Маша молча смотрела на обломки. И в этот момент что-то внутри неё с оглушительным треском сломалось. В памяти всплыла картинка двухлетней давности. Она собиралась на встречу выпускников, первую за пятнадцать лет. Купила новое платье. И тут позвонила Света, почти в слезах: у Димочки температура под сорок, а ей срочно нужно на работу, горит какой-то отчёт. Маша, вздохнув, сняла платье, натянула джинсы и поехала через весь город сидеть с «больным». А на следующий день увидела в соцсетях фотографию: Света, счастливая и румяная, сидит в ресторане с подругами. Подпись гласила: «Спонтанный девичник — лучший девичник!»
Она смотрела на руины своей беседки и понимала, что это не Димка её сломал. Её ломали годами, доска за доской, гвоздь за гвоздём.
Весь оставшийся день Маша не проронила ни слова. Молча разобрала завал. Молча приготовила обед. Молча помыла посуду. А в голове стучала одна мысль: «Хватит».
Вечером следующего дня, за час до предполагаемого приезда сестры, зазвонил телефон. Снова «Света».
— Машуль, привет! Как вы там? — голос сестры был весел и беззаботен. — Слушай, у нас тут планы поменялись! Тут такой город невероятный, мы решили ещё на денёк задержаться! Ну, чтобы всё успеть посмотреть. Ты же не против? Димка не сильно скучает?
Маша молчала, прислушиваясь. И в этот момент она услышала тихий хруст гравия за окном. Она медленно подошла к окну. К её калитке подкатывало такси.
— Тут такие белые ночи, представляешь! — продолжала врать Света в трубке. — Мы сейчас на катере по Неве катаемся, красота неописуемая!
Маша видела, как дверца такси открылась, и из неё вышла Света. Она стояла у калитки, спиной к дому, и продолжала оживлённо жестикулировать, прижимая телефон к уху.
— В общем, жди нас завтра к вечеру! — закончила она. — Всё, целую! До связи!
Маша опустила телефон. Через минуту дверь на веранду скрипнула. В дом вошла Света, улыбающаяся, с ярким магнитиком в руке.
— Сюрприз! Мы решили пораньше вернуться, соскучились! — провозгласила она. И тут же осеклась, увидев лицо сестры. — Что-то случилось, Машунь? На тебе лица нет…
Маша смотрела на сестру. Прямо в её удивлённые, непонимающие голубые глаза, которые только что так нагло врали ей с расстояния в тысячу километров.
— Ни времени, ни желания, ни сил на вас больше нет! Хватит! — отрезала Маша, и каждое слово было похоже на удар топора по гнилому дереву.
Света застыла. Улыбка сползла с её лица.
— Ты… ты в своём уме? Что ты такое говоришь? Я же твоя сестра!
— Да, ты моя сестра, — кивнула Маша, и в её голосе не было ни злости, ни истерики, только бездонная, ледяная усталость. — А я, по-твоему, кто? Бесплатная нянька? Домработница? Круглосуточная служба спасения? Вы вспомнили обо мне хоть раз, когда мне было что-то нужно? Ты только что врала мне в лицо, Света. Врала про Питер, стоя у моей калитки. Зачем?
Света покраснела.
— Ну… я не хотела тебя расстраивать, думала, ты устала… Хотела по-хорошему договориться… Мы же семья! Семья должна помогать!
— Семья — это улица с двусторонним движением, Света. А в нашем случае я уже много лет стою в глухой пробке на своей полосе, пока ты несёшься по встречной. Всё. Этот аттракцион невиданной щедрости закрыт. Димка, собирай вещи. Ваше такси ждёт.
Из комнаты вышел напуганный Димка с планшетом в руках. Света смотрела на сестру, не веря своим ушам, потом её лицо исказилось от обиды.
— Эгоистка! Ты всегда была эгоисткой!
Она схватила сына за руку и, не прощаясь, вылетела из дома.
Машина уехала. Пыль осела. И Маша впервые за много лет почувствовала, как с её плеч спадает невидимая тяжёлая шаль. Стало так легко, что закружилась голова.
Она не стала сидеть на крыльце. Она медленно прошла к обломкам своей беседки. Постояла мгновение. Потом нагнулась, подняла с земли свой молоток. Он привычно и тяжело лёг в руку. Взгляд её упал на россыпь гвоздей. Она взяла один. Подошла к уцелевшему опорному столбу, нашла на нём ровное место. Приставила гвоздь.
Размахнулась.
Глухой, уверенный удар разорвал вечернюю тишину.
Это был не звук разрушения. Это был первый звук нового строительства.
Читайте другие рассказы: