Часть 10. Глава 25
Василёк не был бы хорошим разведчиком, если бы не оставил «пшекам» парочку сюрпризов в виде растяжек. Он расположил их довольно хитро, замаскировав обрывками мешковины и землёй, к тому же постарался, чтобы их не сорвало случайным гранатным взрывом, надёжно закрепив лески на груде кирпича и ржавой арматуре. Потому теперь, продолжая перемещаться спиной назад по тесной, сырой трубе и ощущая себя то ли земляным червяком, то ли ещё непонятно каким согнувшимся в три погибели существом и держа выход на прицеле, боец думал лишь о том, вовремя ли сработают его гостеприимные «приглашения».
Расчёт Василька оказался верным, его интуиция и опыт не подвели. Наёмники, проверяя подвал на предмет выживших, сначала сунулись именно туда, куда он и предполагал, а именно к аккуратно сложенным, многообещающим ящикам. Видать, решили поживиться чем-нибудь трофейным, какой-то недалёкого ума поляк спихнул крышку дулом автомата, коротко ухнуло, сухо и резко.
Взрывная волна прокатилась по подземному пространству, рванула пылью, едким дымом, огнём и осколками, – разведчик не пожалел для непрошеных иностранцев «лимонку», и её чугунная зубчатая «рубашка», радиус поражения которой достигает двухсот метров, обильно угостила раскалёнными, острыми кусками всех, кто был внутри, не оставив им крайне мало шансов.
Крики, стоны, вопли, беспорядочная, паническая стрельба…
– Добро пожаловать на Русь-матушку, пановье, – довольно, сквозь стиснутые зубы буркнул Василёк, а спустя несколько напряжённых мгновений порадовался ещё одному, более глухому взрыву, который окончательно расколошматил тех, кто имел глупость и жадность залезть в подвал вслед за первыми.
Вскоре разведчик, проползая дальше, упёрся в подошвы ботинок «трёхсотого», которого медленно, с хриплым от усилия дыханием тянула Валя, и спросил приглушённо, почти шёпотом:
– Сестричка, у тебя всё хорошо? Справляешься?
– Да, – ответила Парфёнова из темноты, голос её звучал устало, но собранно. – Только фонарик вырубился, зараза китайская, ненадёжная. Батарейки, что ли, сели.
– Ничего, не страшно, тут дорога одна, только прямо, – ободрил её Василёк, его слова были пропитаны спокойной уверенностью. – Двигайся на свет, вон там, впереди, был тот самый пролом наверх.
– Да, кажется, я уже что-то начинаю видеть, тусклое пятно, – сказала Парфёнова и, напрягшись всем телом, с тяжким вздохом снова потащила за собой бесчувственное тело раненого, цепляясь локтями за шершавые стены.
Вскоре они оказались прямо под неровным проломом в бетонной трубе, из которого лился слепящий, пыльный солнечный свет. Дыра, пробитая когда-то снарядом, оказалась достаточно большой и удобной, чтобы можно было протиснуться человеку. Сверху, затеняя свет, показалась голова Кости.
– Все живы? Целые? – спросил он озабоченно, быстро оглядывая товарищей.
– Да, живы пока, – ответила Валя, переводя дух. – Сейчас я тебе кину паракорд, лови. Закрепи его там где-нибудь покрепче и помоги мне подняться. Василёк снизу подтолкнёт, поддержит.
– Есть, понял, – коротко отозвался Студент, протягивая руку.
Медсестра сняла с плеча лёгкий, но прочный моток верёвки. До дыры было всего около метра, рукой подать, но у неё так сильно дрожали и болели натруженные, до онемения ладони, что забросить получилось лишь с третьего раза. Подхватив верёвку, Костя исчез из поля зрения, слышен был лишь шорох его движений, но вскоре вернулся, высунувшись снова:
– Готово, вокруг старой берёзы обмотал, надёжно. Давай, поднимайся, я тебя приму, ухвачу.
Валя, тяжело и глубоко вздохнув, ухватилась обеими руками за упругий паракорд и изо всех сил постаралась подтянуться. Благо, расстояние было невелико, и Студент сразу же уцепился за её запястья, напрягся, рывком вытащил её наружу, на свежий воздух. Пока медсестра, лёжа на спине в холодной пожухлой траве, судорожно переводила дыхание, жадно глотая холодный, обжигающий лёгкие осенний воздух, Костя и Василёк, действуя слаженно, следующим этапом осторожно вытянули тяжелораненого. Последним, легко и проворно, выбрался наружу и сам разведчик, пока медбрат, уже на коленях, торопливо проверял состояние и пульс у «трёхсотого».
Когда все, наконец, собрались снаружи, отползая от зияющего пролома, Костя обвёл Василька и Валю усталыми, печальными глазами и тихо, без эмоций произнёс то слово, которое, как уже несколько горьких месяцев знала Парфёнова, здесь все ненавидят:
– Двести.
Она резко приблизилась к раненому, вытаскивая стетоскоп, но Студент, к сожалению, оказался прав: пока выбирались из ангара, боец тихо скончался, не издав ни звука.
Разведчик, услышав печальную новость, длинно негромко выругался.
– Заберём его с собой, – решил твёрдо. – Своих не бросаем.
Медики не стали спорить. «Двухсотого» замотали в кусок брезента, на котором Валя его тащила, обвязали паракордом, а потом замерли, прислушиваясь. Тот самый бой, который сотрясал окрестности, когда они только сюда прибыли, уже почти стих. Изредка раздавались короткие автоматные очереди. Василёк прислушался.
– Нацики взяли верх, хана мотострелкам, – резюмировал он.
– Почему? Может… – спросил было Костя, но разведчик прервал:
– Бьют в основном только натовские штурмовые винтовки, – он осмотрелся, определил направление движения. Потом приказал сидеть здесь, куда-то ушёл и вернулся с двумя деревцами. – Сделаем волокуши.
Но план забрать «двухсотого» с собой провалился, так и не начавшись. Едва приступили к сбору импровизированного транспорта, как неподалёку послышалась польская речь. Василёк быстро сунул руку за воротник убитого, дёрнул, и в его руке оказалась цепочка с армейским медальоном. Быстро положил его в карман и прошептал:
– Уходим! За мной!
Они побежали, согнувшись в три погибели, по скользкому, неровному оврагу, который вёл их в сторону шума воды – к спасению. Позади остались ангар с его спасительной трубой и «двухсотый», но в такой ситуации все понимали: если постараться забрать тело с собой, лягут рядом. Наёмники теперь злы, как бесы в аду, и мечтают отомстить тем, кто так умно навалял им в подвале.
Пока бежали, Валя чувствовала, как её сердце, колотясь в груди, разрывается не столько от бега, сколько от леденящей, тошнотворной душевной боли и всепоглощающей вины. В горле стоял ком.
– Мы вернемся! – прошептала она в сторону уже невидимого выхода, но знала, что это может быть страшная, последняя ложь, сказанная мёртвому.
Вскоре овраг закончился берегом реки, и они выскочили наружу, в холодный, свободный воздух, пригибаясь к сырой земле крутого берега. В лицо ударил запах речной воды и гниющих листьев. Небо затянуло облаками, стал накрапывать дождь. Они бежали еще минут двадцать, стараясь оторваться от врага на как можно большее расстояние.
– Дед! – крикнула Валя негромко, срывающимся голосом, озираясь по сторонам.
В ответ раздался одинокий, сухой одиночный выстрел. Пуля со свистом ударила в глину берега в метре от них, шлепнувшись с мокрым звуком. Все трое мгновенно бросились к стволу поваленной ольхи, упали на землю, и медсестра ощутила, как сердце вновь заколотилось, но теперь от новой, свежей опасности.
– Нас ждут, – прошептал разведчик. – В плен взят хотят.
В этот момент из-за кустов густого ивняка, в двадцати шагах ниже по течению, выскочила, спотыкаясь о торчащие корни, худощавая фигура водителя.
– Валя! Костя! Это я! – отчаянно, но тихо крикнул он, маша рукой. – Они здесь! Со всех сторон!
И тут же, словно в подтверждение, с противоположного берега раздался знакомый, смертоносный хлопок миномета. Почти сразу – короткий взрыв и затем оглушительный грохот. Удар пришёлся точно по машине. «Таблетка» взорвалась в ивняке выше по склону, осыпая все вокруг горящими обломками – вдобавок ко всему сдетонировал бензобак.
– Дед! – вскрикнула Валя, вглядываясь в кустарник, откуда их призывал водитель.
– Он успел уйти! Он же видел пшеков на том берегу! – сказал Костя. – Наш Дед не такой балбес, чтобы торчать на виду, как…
– Дед, это Валя, как слышишь? Дед! – Парфёнова стала вызывать его по рации.
Сквозь треск помех ей удалось разобрать, что им надо отходит к старой мельнице, – там держит оборону группа из мотострелкового взвода, все, кому удалось уцелеть. В надежде, что Дед поступит так же, Парфёнова вопросительно посмотрела на Василька, принявшего командование их малой группой.
– Теперь мы остались одни, – констатировала она, и слова повисли в холодном воздухе.
– Нет, – Василёк попытался улыбнуться. – Мы вместе. Всё трое. Это уже сила, – он после этих слов достал карту, внимательно изучил, затем показал направление. – Нам туда. Студент первый, Валя в середине, я замыкающий. Ну, двинулись!
Они пригнувшись, покинули убежище и побежали вниз по течению, под скудным прикрытием голых деревьев и кустов. Бой, затихающий вдалеке, теперь был где-то позади и выше, но эхо выстрелов и взрывов все еще гналось за ними по воде. Наёмники продолжали забрасывать то место, где догорала несчастная «таблетка», минами, видимо решив, что там остаются наши бойцы.
Через полтора километра сделали короткий привал, скорее, передышку.
– Нам нужно выйти к нашим, к переправе, – сказал Костя, выдыхая струйки пара, – к ночи заметно похолодало. – Мне кажется, лучше всё-таки туда. Что нам делать возле мельницы? Они наверняка в окружении, и сами там окажемся.
– Это далеко. Минимум семь километров вдоль болотистого берега, – сказал Василёк. – Так что вариант неподходящий. Мы не знаем, как далеко продвинулись нацики. Судя по тому, как они разнесли «таблетку» с другого берега, уже и туда перебрались и, возможно, движутся вдоль русла с обеих сторон. Потому нет у нас другого выбора, – разведчик покачал головой, его взгляд скользнул по бледным, измученным лицам Вали и Кости. – Идём. По темноте и под дождём больше шансов добраться целыми.
До старой мельницы было, в общем, не так уж много – по прямой пять километров. Но это в тихую солнечную погоду, когда вокруг не кишмя кишат нацисты, а в небе, несмотря на низкую облачность, не барражируют беспилотники. Потому группе медиков во главе с Васильком пришлось идти, – то есть где ползти, где на корточках, а где тихим шагом, всю ночь, пробираясь через лес, избегая открытых пространств. Валя чувствовала, как силы покидают ее. Все мышцы болели от усталости, но она не сдавалась.
Когда небо на востоке начало немного светлеть, остановились на краю лесополосы. Впереди, метрах в ста, виднелись руины старой воздушной мельницы. Она стояла в этих местах, кажется, с самого начала ХХ столетия, когда еще с помощью таких нехитрых сооружений зерно превращали в муку, и тот, кто владел мельницами, считался человеком очень удачливым. Хочешь не хочешь, а придётся идти к нему на поклон и платить за работу, чтобы без хлеба не остаться.
Оставив медиков в кустах, Василёк двинулся вперёд и вскоре словно испарился, затерявшись в складках местности, – уж чему-чему, а этому в разведке обучали в первую очередь. Не умеешь прятаться – считай, уже покойник. И тогда ни рукопашный, ни ножевой, ни стрелковый бой не примешь. Валя и Костя остались его ждать, осторожно поглядывая по сторонам и прислушиваясь. В окрестностях мельницы было тихо. Наивных предположений, что наёмники просто ушли, ни у кого не было.
Разведчик вернулся через час, весь перепачканный землёй, но довольный: есть свободный проход, они удачно вышли – с этой стороны у противника ни одного солдата, хотя, судя по всему, совсем немного осталось, прежде чем вся местность вокруг мельницы окажется окружена. Костя, услышав это, хотел было что-то сказать, но промолчал. Видимо, пытался снова предложить пойти к основной линии наших позиций, да побоялся выглядеть в глазах Вали трусом.
– За мной. Я ползу, вы ползёте. Я замер, вы замерли. Никакой самодеятельности! – потребовал Василёк и, улёгшись, пополз в густой траве. Медики двинулись следом.
Двигаться пришлось осторожно, и это дало результат: минут через сорок оказались в траншее, выкопанной по периметру мельницы. Потом проводили в каменный подвал, где находится командир подразделения, – вернее, всего, что осталось от мотострелкового взвода. Он оказался ранен, – перебита правая нога в колене и пуля застряла в плече.
– Лейтенант Белобородов, позывной Белый, – представился офицер. – Сами кто такие?
Василёк назвался, медики тоже представились.
– Скажите, а к вам не выходил мужчина такой… – она описала Деда.
– Не было. Мы уже тут почти сутки, никто, кроме поляков, не завалялся, – ответил Белый и устало закрыл глаза. – Держим оборону. Связь есть, обещали вытащить. Но дроны мешают.
– Вам нужна медицинская помощь, – сказала Парфёнова. – Так, Костя, укладку.
– Что ты собралась делать?
– Оперировать, – безапелляционно ответила медсестра. Видя ее решительное лицо, Студент спорить не стал.
– Как оперировать? – удивился один из бойцов, – судя по тому, что сидел он рядом с рацией, связист. – Вы же не доктора.
– Мы военные медики, – сказала Парфёнова, как отрезала. – Еще вопросы, рядовой?
– Никак нет…