Телефон звякнул, оповещая о новом уведомлении, и я, помешивая овсянку для Тимоши, машинально скосила глаза на экран. Это было сообщение от моей свекрови, Галины Викторовны. Точнее, не сообщение, а ссылка на ее новую публикацию в социальной сети. Я открыла ее, и меня, честно говоря, передернуло.
На фото, щедро приправленном фильтрами так, что лица светились неестественным фарфоровым блеском, Галина Викторовна прижимала к себе моего сына. Тимоша на снимке выглядел растерянным, а его бабушка сияла голливудской улыбкой. Подпись гласила: «Мое солнышко, моя радость! Весь день провели вместе, нянчилась с любимым внуком. Как же быстро они растут! Сердце разрывается от любви». Внизу уже пестрели восторженные комментарии ее подруг: «Галочка, какая ты бабушка героическая!», «Святая женщина, все детям отдает!», «Внуку повезло!».
Я отложила телефон и посмотрела на «солнышко», которое размазывало кашу по столику для кормления. Внутри поднималась горячая волна обиды. «Весь день вместе». Как же.
Вчерашний «день вместе» длился ровно двадцать пять минут. Галина Викторовна заехала к нам проездом из парикмахерской. Она влетела в квартиру, благоухая тяжелыми духами, которые у меня вызывали головную боль, и с порога заявила, что у нее есть «буквально полчасика», чтобы поцеловать внука.
Я тогда обрадовалась. У меня болела спина, гора неглаженого белья росла с геометрической прогрессией, а в душ я не могла сходить нормально уже два дня, потому что Тимоша лезли зубы, и он не отпускал меня ни на шаг.
— Галина Викторовна, вы посидите с ним в манеже? Я хоть в душ сбегаю, — с надеждой спросила я тогда.
Свекровь поморщилась, оглядывая мой халат (чистый, но не нарядный).
— Ой, Леночка, ну какой манеж? Я в новом костюме, он же шерстяной, все соберет. Да и спина у меня сегодня ноет, погода меняется. Я его на ручки возьму, потетешкаю и побегу. У меня встреча с клубом садоводов.
Она взяла Тимошу, который потянулся к ее блестящим бусам.
— Иди ко мне, мой золотой! — ворковала она. — Сейчас мы с тобой сфотографируемся, покажем тете Любе, какой ты богатырь.
Она достала телефон. Следующие двадцать минут превратились в фотосессию.
— Тимоша, улыбнись! Не куксись! Лена, вытри ему слюни, он мне блузку испачкает! Поверни его к свету, тут тени плохие. Ну вот, опять моргнул.
Тимоша начал хныкать. Ему было жарко, неудобно, и он хотел ползать, а не позировать.
— Ну что ты такой капризный? — тут же сменила тон «любящая бабушка», отстраняя ребенка от себя. — Весь в мать, вечно недовольный. На, Лена, забирай. Устал он от меня, видимо. Да и мне пора, такси ждет.
Она сунула мне ноющего ребенка, чмокнула воздух рядом с его щекой и упорхнула, оставив после себя шлейф духов и ощущение пустоты. А вечером появился этот пост про «весь день вместе».
Я выключила плиту. Каша была готова.
Вечером с работы вернулся муж, Костя. Он выглядел уставшим, но довольным — закрыл сложный проект.
— Привет, мои хорошие! — он обнял меня, потом подхватил сына. — Как день прошел?
— Нормально, — буркнула я. — Твоя мама опять звездой интернета стала. Видел?
Костя виновато улыбнулся. Он знал эту особенность матери, но предпочитал не обострять.
— Видел, Лен. Ну, нравится ей хвастаться. Старики сейчас все в интернете сидят, им внимание нужно. Не злись. Главное, что она его любит.
— Любит? Костя, она даже подгузник ему ни разу не поменяла! Она приезжает, делает контент и уезжает. А когда я прошу посидеть с ним час, чтобы я к врачу сходила, у нее то давление, то сериал, то ретроградный Меркурий.
— Ну, она пожилой человек...
— Ей пятьдесят восемь, Костя! Она работает, ходит в бассейн и ездит на экскурсии. У нее энергии больше, чем у меня. Просто ей внук нужен как аксессуар. Как новая сумочка.
Костя вздохнул и ушел в ванную мыть руки. Разговор, как всегда, зашел в тупик. Он не хотел ссориться с матерью, а я устала быть декорацией в ее театре одного актера.
Ситуация накалилась через неделю. Мне нужно было срочно посетить стоматолога — зубная боль мучила третьи сутки, обезболивающие уже не помогали. Запись была на два часа дня. Костя на работе, моя мама живет в другом городе.
Я позвонила свекрови.
— Галина Викторовна, здравствуйте. Вы не могли бы выручить? Мне к зубному срочно, острая боль. Посидите с Тимошей два часа? Я привезу его, или вы к нам.
— Ой, Леночка, — голос свекрови был полон вселенской скорби. — Как невовремя! Я сегодня так плохо себя чувствую. Давление скачет, голова кругом. Лежу пластом. Боюсь, не справлюсь с ребенком, вдруг упаду? Ты уж прости, но здоровье дороже. Вызови такси, возьми его с собой, пусть в коридоре посидит, он же спокойный.
— Он маленький, Галина Викторовна. Он не будет сидеть в коридоре два часа.
— Ну, придумай что-нибудь. Ты же мать. Ладно, побегу я мерить давление, совсем худо.
Она положила трубку. Мне пришлось брать ребенка с собой. Это был ад. Тимоша орал в клинике, медсестра косилась на меня, врач нервничал. Я вышла оттуда с залеченным зубом, но с дергающимся глазом и на грани нервного срыва.
А вечером... вечером в ленте новостей появилось новое фото. Галина Викторовна в ресторане с подругами. Бокал вина, десерт и подпись: «Девочки, такие девочки! Отдыхаем душой. Жизнь прекрасна, когда рядом верные друзья!». Время публикации — три часа дня. То самое время, когда она «лежала пластом» с давлением.
Я показала телефон Косте.
— Это что? — спросила я, тыкая пальцем в экран. — Это ее давление?
Костя нахмурился.
— Может, ей полегчало? Или это старое фото?
— Там дата стоит, Костя! И геолокация! Она соврала мне. Ей было просто лень сидеть с внуком. Ей интереснее пить вино и собирать лайки.
— Я поговорю с ней, — мрачно пообещал муж.
Но разговора не получилось. В субботу у нас намечалось семейное застолье — год Тимоше (мы решили отметить эту дату в кругу семьи). Галина Викторовна приехала при параде: укладка, макияж, новое платье. Она впорхнула в квартиру с огромным плюшевым медведем, который был больше ребенка.
— А вот и бабуля! — провозгласила она. — Где мой именинник? Идите скорее к бабушке, будем фотографироваться с мишкой!
Тимоша, увидев мохнатое чудовище, испугался и заплакал.
— Ну чего ты ревешь? — скривилась свекровь. — Смотри, какой красивый! Лена, дай ему соску, пусть успокоится. Мне кадр нужен хороший.
Она начала усаживать плачущего ребенка рядом с медведем, поправляя ему комбинезончик.
— Так, ножку сюда... Ручку вот так... Не реви, кому сказала! Испортишь все фото!
Я стояла и смотрела на это. На ее наклеенную улыбку, на телефон в руке, на испуганного сына. И меня прорвало.
Я подошла, взяла Тимошу на руки и прижала к себе. Он сразу затих, всхлипывая мне в плечо.
— Хватит, — сказала я тихо, но так, что в комнате повисла тишина.
— Что хватит? — не поняла Галина Викторовна, все еще держа телефон наготове. — Лена, отойди, ты в кадр лезешь, а ты не накрашена. Мне только Тимоша нужен.
— Ему не нужны ваши фото, — я посмотрела ей в глаза. — И мне не нужны. Вы не будете его фотографировать.
— Это еще почему? — она опустила телефон, и ее лицо начало приобретать выражение оскорбленной добродетели. — Я бабушка! Я хочу запечатлеть моменты!
— Потому что вы бабушка только для интернета, Галина Викторовна. Когда мне нужна была помощь, когда у меня болел зуб, вы «умирали» от давления в ресторане с подругами. А сейчас вам нужен контент. Живая игрушка для лайков.
— Ты... ты следишь за мной? — она покраснела. — Да как ты смеешь меня попрекать! Я вырастила сына! Я имею право на отдых!
— Имеете. Безусловно. Но вы не имеете права использовать моего ребенка для создания имиджа идеальной бабушки, которой вы не являетесь.
— Костя! — она повернулась к сыну, который стоял у окна. — Ты слышишь? Твоя жена запрещает мне видеть внука! Она сошла с ума!
Костя подошел к нам. Он посмотрел на мать, потом на меня и сына.
— Она не запрещает видеть, мам. Она запрещает фотографировать. И я с ней согласен.
— Что?! — свекровь задохнулась от возмущения. — Да вы сговорились! Я к вам с подарками, с душой, а вы... Да кому нужны эти фото, кроме меня? Я для памяти!
— Вы для «Одноклассников», — отрезала я. — Галина Викторовна, я ставлю условие. Вы можете приходить к внуку. Играть с ним, гулять, читать книжки. Без телефона. Телефон вы будете оставлять в прихожей. Если вы действительно хотите общаться с Тимошей, вам это не помешает. А если вам нужны только картинки — то извините, фотостудия закрыта.
Свекровь смотрела на меня как на врага народа.
— Ты меня шантажируешь? Ребенком?
— Я защищаю его приватность. И свои нервы. Я не хочу больше видеть лицемерные посты о вашей великой любви, пока я одна тащу на себе весь быт и уход за ребенком, а вы врете мне в лицо.
— Ноги моей здесь не будет! — взвизгнула она, хватая сумку. — Неблагодарные! Я всем расскажу, какая ты мегера! Запретила бабушке внука снимать! Позор!
Она вылетела из квартиры, даже не попрощавшись с «любимым внуком» и забыв медведя.
Вечер прошел в тишине. Костя был расстроен, но не винил меня.
— Ты права, — сказал он, когда мы уложили Тимошу. — Это перебор. Она действительно заигралась в эту показуху. Но она же мать... Она теперь всех родственников на уши поставит.
— Пусть ставят, — я пожала плечами. — Правда на нашей стороне.
Галина Викторовна действительно развернула кампанию. Мне звонила ее сестра, тетя Люба, и стыдила меня. Звонила даже троюродная племянница Кости. Все они слышали версию о том, что я, злобная невестка, выгнала бабушку, которая пришла поздравить внука, и разбила ей телефон (этого не было, но для драматизма она добавила).
Я не оправдывалась. Я просто говорила: «Приходите в гости, посмотрите, как мы живем. И спросите Галину Викторовну, сколько раз она гуляла с коляской».
Месяц мы жили спокойно. Без звонков, без визитов, без уведомлений о новых постах. Это было блаженное время. Я нашла няню на пару часов в неделю — милую студентку, которая действительно играла с Тимошей, а не фоткала его.
А потом, в один из дней, в дверь позвонили.
На пороге стояла Галина Викторовна. Без укладки, в простом пуховике, с пакетом яблок в руках. Вид у нее был немного помятый и непривычно неуверенный.
— Можно? — спросила она, не переступая порог.
— Проходите, — я отошла в сторону.
Она вошла, разделась. Достала телефон из кармана и молча положила его на тумбочку в прихожей.
— Я выключила звук, — сказала она, глядя в пол.
Я кивнула.
— Проходите на кухню, чай будем пить.
Мы сели за стол. Тимоша ползал по ковру с машинкой. Галина Викторовна смотрела на него жадно, но не с той хищной жадностью охотника за кадром, а с какой-то тоской.
— Знаешь, Лена, — начала она, крутя чашку в руках. — Я ведь сначала так обиделась. Так злилась. Всем рассказала, какая ты плохая. А потом... потом я посмотрела свои фото в телефоне. Сотни фото. Тимоша там везде красивый, нарядный. Но я не помню, как он смеется. Я не помню, какой у него голос, когда он лопочет. Я помню только: «Встань так, повернись так».
Она вздохнула.
— А на прошлой неделе я встретила подругу, Валю. У нее внук, ровесник Тимоши. Она мне рассказывала, как они уточек кормили, как он первый раз «баба» сказал. А у нее ни одной фотки в телефоне нет. Она говорит: «Некогда было снимать, мы так веселились». И мне стало так стыдно. И так одиноко. У меня тысячи лайков, а реального внука я не знаю.
Она подняла на меня глаза. В них стояли слезы. Настоящие, без фильтров.
— Ты прости меня, старую дуру. За ресторан тот, за вранье. Я просто... я боялась старости. Мне казалось, если я в интернете такая активная, такая современная, то я еще молодая, я нужна. А оказалось, я просто клоун.
Я протянула руку и накрыла ее ладонь своей.
— Я не держу зла, Галина Викторовна. Главное, что вы это поняли.
— Можно я с ним поиграю? — спросила она робко. — Без телефона. По-настоящему. Я тут сказку вспомнила, мне бабушка в детстве рассказывала...
— Конечно. Идите.
Она опустилась на ковер рядом с Тимошей. Сначала он настороженно смотрел на нее, но потом, когда она начала смешным голосом рассказывать про козу рогатую и делать «бод-бод», он рассмеялся. Заливисто, искренне.
Галина Викторовна расцвела. Она возилась с ним час, строила башни, катала машинки. Она растрепалась, на колготках появилась затяжка, но она выглядела счастливее, чем на всех своих глянцевых снимках.
Когда она уходила, телефон так и остался лежать на тумбочке. Я напомнила ей о нем уже у двери.
— А, да, точно, — она сунула его в карман, даже не взглянув на экран. — Лена, а можно я в следующие выходные приду? Я хочу его в парк сводить. Там белки есть. Ему понравится.
— Приходите. Только оденьтесь поудобнее, за ним бегать придется.
— Оденусь, — кивнула она. — Спортивный костюм куплю.
С того дня прошло полгода. Галина Викторовна все еще ведет свою страничку, но фото там стали другими. Редкими, нечеткими, смазанными, но живыми. Вот Тимоша кормит голубя, и видна только его спина и рука бабушки. Вот они вместе лепят куличик, и оба перемазаны песком.
Подписей про «ангелочков» больше нет. Зато есть короткие: «Гуляли», «Учимся ходить», «Мой любимый разбойник». Лайков стало меньше. Зато в нашем доме стало больше смеха и настоящей, не виртуальной помощи.
А недавно она пришла и сказала:
— Лена, запишись к стоматологу. Я с Тимошей посижу. Хоть целый день. Мы справимся.
И я записалась. И впервые за долгое время шла к врачу не с чувством вины, а с уверенностью, что мой сын в надежных руках. Руках бабушки, которая наконец-то вышла из онлайна в реальную жизнь.
🔔 Уважаемые читатели, чтобы не пропустить новые рассказы, просто подпишитесь на канал 💖
Читайте также: