Звонок телефона разрезал уютную тишину вечера, как нож разрезает натянутую бумагу. Я вздрогнула и отложила книгу. На экране высветилось имя, которое я не видела в списке входящих уже три года. «Галина Петровна». Бывшая свекровь.
Сердце предательски екнуло — старая привычка бояться этого человека, выработанная годами несчастливого брака, никуда не делась, хоть и притупилась. Я посмотрела на сына. Шестилетний Пашка сидел на ковре и увлеченно строил гараж для своих машинок из конструктора. Он был спокоен, счастлив и здоров. Это придало мне сил.
Я нажала кнопку ответа.
— Алло?
— Здравствуй, Лена, — голос бывшей свекрови звучал непривычно мягко, даже елейно. Обычно она разговаривала со мной тоном генерала, отдающего приказы нерадивому новобранцу. — Не отвлекаю?
— Укладываю сына спать, — соврала я, чтобы сократить разговор. — Что-то случилось?
— Ну зачем сразу «случилось»? — в трубке послышался деланный вздох. — Просто звоню узнать, как дела. Как Павлик? Вырос, поди? В школу в этом году?
— В следующем. Галина Петровна, давайте к делу. Мы не общались три года. Вы не звонили ни на дни рождения, ни на Новый год. Что вам нужно?
Пауза на том конце затянулась. Я слышала, как она сопит, подбирая слова.
— Я хочу видеть внука, Лена. Имею право. Я бабушка.
— Право? — я усмехнулась, вставая с кресла и выходя на кухню, чтобы Пашка не слышал. — Вы вспомнили об этом праве спустя три года?
— Не язви. Были... обстоятельства. Теперь я хочу наверстать упущенное. Я тут дачу обновила, баньку поставила, бассейн надувной купила. Хочу взять Павлика к себе на выходные. Ему полезен свежий воздух, а не ваша городская гарь. В пятницу вечером Игорь заедет, заберет его, а в воскресенье вернет.
Игорь. Мой бывший муж. Человек, который исчез из нашей жизни одновременно со своей мамой, ограничившись алиментами с «белой» части зарплаты, которых хватало ровно на оплату кружка по рисованию.
— Нет, — твердо сказала я.
— Что «нет»? — голос свекрови начал терять елейность, пробивались знакомые визгливые нотки.
— Нет, я не дам вам Пашу. Ни на выходные, ни на час. Он вас не знает. Он вас не помнит. Для него вы — чужая женщина.
— Я его бабушка! Родная кровь! Ты не имеешь права препятствовать общению! Я в суд пойду! Я опеку натравлю!
— Идите, — спокойно ответила я. — Только не забудьте рассказать в суде, где вы были последние три года. И особенно расскажите про тот вечер 15 ноября. Думаю, судье будет интересно.
— Ты... ты злопамятная гадина! — зашипела она. — Я к ней с добром, а она... Я приеду! Я сама приеду и поговорю с тобой, раз ты по телефону не понимаешь!
Она бросила трубку.
Я стояла посреди кухни, сжимая телефон в руке, и меня трясло. Не от страха. От ярости. Воспоминания, которые я так старательно запихивала в самый дальний угол памяти, нахлынули мутной волной.
15 ноября. День, который разделил мою жизнь на «до» и «после».
Тогда мы жили в квартире Галины Петровны. Это была ее идея — «зачем вам тратиться на съем, живите у меня, копите на ипотеку, места всем хватит». Трехкомнатная квартира, действительно, была просторной. Но плата за это проживание оказалась непомерно высокой. Я стала бесплатной домработницей, кухаркой и девочкой для битья. Игорь, маменькин сынок, предпочитал не вмешиваться в наши конфликты, прячась за экраном компьютера.
В тот ноябрьский день Пашка, которому тогда было три годика, заболел. Сильно. Температура под сорок, кашель до рвоты, он горел и плакал. Я не спала вторые сутки, нося его на руках. Игорь был на работе.
Галина Петровна вернулась с дачи вечером. Она была не в духе — что-то там не заладилось с укрытием роз на зиму. Она зашла в квартиру и сразу начала кричать: почему в прихожей грязь (это были следы от ботинок врача скорой помощи), почему не готов ужин, почему ребенок орет.
Я попыталась объяснить, что Паше плохо, что я не успела помыть пол.
— Плохо ему! — вызверилась она. — А мне каково? Я на пенсии, я покоя хочу! А тут лазарет! Ты мать, ты должна следить за здоровьем ребенка, а не распускать сопли! Закаливать надо было!
Слово за слово, скандал разгорелся мгновенно. Я, измученная бессонницей и страхом за сына, впервые за три года огрызнулась. Сказала, что если ей так мешает больной внук, она могла бы проявить хоть каплю сочувствия.
Это стало спичкой, брошенной в бочку с бензином.
— Ах, я еще и бездушная?! В моем доме?! — орала она, багровея. — Пошли вон! Чтобы духу вашего здесь не было! Сейчас же!
— Галина Петровна, на улице ночь, ноябрь, у ребенка температура сорок! — кричала я, прижимая к себе горячего Пашку. — Куда мы пойдем?
— Мне плевать! Ищите гостиницу, езжайте к твоей матери в деревню, хоть под мост! Я не обязана терпеть хамство в своей квартире!
Она начала вышвыривать наши вещи из шкафа прямо на пол в коридоре. Я звонила Игорю, умоляла приехать, поговорить с матерью. Он приехал. Постоял, послушал крики матери, посмотрел на меня и сказал: «Лен, ну ты же знаешь маму. Лучше уехать, пока она не успокоится. Ты сама виновата, довела ее».
В тот вечер мы ушли. Я, больной ребенок на руках и чемодан, в который я побросала самое необходимое. Игорь отвез нас в дешевый хостел — единственное, что мы нашли ночью, — и вернулся к маме «успокаивать» ее. Через неделю мы подали на развод.
И вот теперь, спустя три года, эта женщина звонит мне и требует внука на выходные, чтобы он подышал свежим воздухом.
Я налила себе воды, выпила залпом. Руки все еще дрожали. Я знала, что она не отступит. Галина Петровна была из тех людей, которые, если уж что-то вбили себе в голову, прут как танки. Видимо, перед подругами стало стыдно, что внука не видит, или одиночество на старости лет прижало.
На следующий день, в субботу, раздался звонок в домофон. Я посмотрела на экран. У подъезда стояла Галина Петровна и Игорь. Игорь выглядел помятым и несчастным, а свекровь — боевой и решительной, с огромным пакетом в руках.
Я могла бы не открывать. Но я понимала: они начнут звонить соседям, устроят спектакль под дверью, будут караулить нас на улице. Лучше расставить все точки над «i» один раз и навсегда.
— Паша, иди в свою комнату, поиграй в наушниках, — попросила я сына.
— Кто там? — спросил он.
— Знакомые. Взрослый разговор.
Я открыла дверь.
— Ну здравствуй, невестушка, — Галина Петровна вошла без приглашения, оттеснив меня плечом. Игорь зашел следом, стараясь не смотреть мне в глаза. — Вот, гостинцы привезли. Ягодки с дачи, клубника, жимолость. Для внучка.
Она сунула мне в руки пакет. Я поставила его на тумбочку, даже не заглянув внутрь.
— Проходите на кухню, — сухо сказала я.
Мы сели. Галина Петровна оглядела мою квартиру — небольшую двушку, которую я взяла в ипотеку и обставила сама, без чьей-либо помощи.
— Ну, чистенько, — процедила она. — Хотя бедновато. У Павлика хоть комната своя есть?
— Есть. И у него там порядок и покой.
— Вот и славно. Игорь, доставай, — скомандовала она сыну.
Игорь полез в карман и вытащил конверт.
— Лен, тут... мама решила... в общем, алименты. Мы там пересчитали, я мало платил. Вот, за прошлые месяцы добавка. И подарок Пашке на день рождения, который пропустили.
Он положил конверт на стол. Толстый такой конверт. Я смотрела на эти деньги и понимала: меня пытаются купить. Купить право на «бабушку выходного дня».
— Мы, Лена, люди цивилизованные, — начала Галина Петровна, сложив руки на груди. — Я погорячилась тогда, признаю. Нервы, климакс, сама понимаешь. Но кто старое помянет... Павлику нужна семья. Полная. Бабушка, отец. Мы хотим участвовать в воспитании. Я вот с директором элитной гимназии договорилась, можно его туда устроить. Оплату я беру на себя. Но с условием: выходные он проводит у меня. Я буду с ним заниматься, читать, развивать. А ты пока личную жизнь устроишь, молодая ведь еще баба.
Она говорила уверенно, безапелляционно, словно делала мне одолжение века. Словно не было той ночи, не было трех лет тишины.
— Галина Петровна, — я не притронулась к конверту. — Вы говорите о том, что Паше нужна семья. А где была эта семья, когда мы жили в хостеле с тараканами две недели, пока я искала квартиру? Где был отец, когда Паша лежал в больнице с пневмонией после той вашей «прогулки» на мороз?
— Ну, началось! — закатила глаза свекровь. — Я же извинилась! Что тебе еще надо? В ножки поклониться? Я деньги предлагаю, помощь! Гимназия! Ты сама такое не потянешь со своей зарплатой менеджера. Ты о ребенке думай, а не о своей гордыне!
— Я думаю о ребенке. И именно поэтому я не допущу его общения с вами.
— Почему это?! — взвизгнула она.
— Потому что вы опасны, Галина Петровна.
В кухне повисла тишина. Игорь поднял голову, удивленно глядя на меня.
— Опасна? Я?! Я заслуженный учитель! Я твоего мужа вырастила!
— Вот именно. Вы вырастили человека, который не смог защитить своего ребенка и жену, потому что боялся мамочку. Человека, который выставил больного сына на улицу, потому что маме хотелось тишины. Вы, Галина Петровна, любите только себя. И Паша для вас — не любимый внук, а новая игрушка. Кукла, которую можно наряжать, хвастаться перед соседками, а когда надоест или станет неудобной — выкинуть.
— Ты... ты врешь! — она задохнулась от возмущения. — Я люблю его!
— Любите? — я встала и подошла к окну. — Помните тот вечер, 15 ноября? Паша задыхался от кашля. У него губы синие были. А вы стояли в дверях и кричали, чтобы мы убирались, потому что вам нужно выспаться перед походом в театр. Вы не вызвали такси. Вы не дали нам даже одеяла лишнего. Вы просто вышвырнули нас, как котят.
Я повернулась к ней.
— Я тогда поклялась, что мой сын никогда больше не увидит этого выражения вашего лица. Выражения брезгливости к его боли. Вы говорите, что погорячились? Нет. Вы показали свою истинную суть. Люди не меняются, Галина Петровна. Если Паша вдруг заболеет у вас на даче, или разобьет вашу любимую вазу, или просто начнет громко смеяться, когда у вас будет мигрень — вы сделаете то же самое. Вы его сломаете.
— Игорь! — она повернулась к сыну. — Скажи ей! Скажи, что я нормальная мать! Что я просто строгая!
Игорь сидел, опустив голову. Он молчал.
— Игорь, — обратилась я к бывшему мужу. — Ты помнишь, как Паша плакал в ту ночь? Он звал папу. А папа остался с мамой пить чай. Ты хочешь, чтобы твой сын снова через это прошел?
Игорь тяжело вздохнул. Он покрутил в руках конверт с деньгами.
— Мам, — тихо сказал он. — Лена права.
— Что?! — Галина Петровна подпрыгнула на стуле. — И ты туда же?! Подкаблучник! Тряпка! Я же ради тебя стараюсь, чтобы ты с сыном общался!
— Я могу общаться с сыном и без твоей дачи, мам. Я могу приходить сюда, гулять с ним в парке. Если Лена разрешит.
— Разрешу, — кивнула я. — Но только ты. Без бабушки.
— Да пошли вы! — Галина Петровна вскочила. Лицо ее пошло красными пятнами. — Неблагодарные! Я к ним с душой, с деньгами, с ягодами! А они мне в душу плюют! Да не нужен мне ваш Пашка! Пусть растет безотцовщиной и нищебродом, как его мамаша! Ноги моей здесь больше не будет!
Она схватила пакет с ягодами (видимо, решила, что мы их недостойны) и метнулась в коридор.
— Деньги забери! — крикнула она Игорю. — Нечего их баловать!
Игорь не шелохнулся.
Дверь за свекровью хлопнула.
Мы остались вдвоем на кухне. Конверт так и лежал на столе.
— Забери деньги, Игорь, — сказала я. — Нам не нужны ваши подачки. Я сама справляюсь.
— Это алименты, Лен. Это по закону. Пусть лежат. Купишь ему... не знаю, велосипед. Или на море съездите.
Он встал, подошел к окну, посмотрел на улицу, где его мать, яростно жестикулируя, садилась в такси.
— Прости меня, — сказал он, не оборачиваясь. — За ту ночь. Я до сих пор просыпаюсь в холодном поту, когда вспоминаю. Я был трусом.
— Был, — согласилась я. — Но сегодня ты поступил как мужчина.
— Она не отстанет, ты же знаешь. Будет звонить, проклинать.
— Я сменю номер. А ты... ты сам решай, как тебе с ней общаться.
— Я попробую быть отцом, Лен. Если ты позволишь. По-настоящему. Приходить, уроки делать, в футбол играть. Без маминых советов.
Я посмотрела на него. Он выглядел постаревшим и уставшим. Но в глазах больше не было того страха перед матерью, который я видела раньше.
— Попробуй, — сказала я. — Паша скучает по папе.
В этот момент дверь детской открылась, и вышел заспанный Паша.
— Мам, а кто кричал? — спросил он, потирая глаза.
— Никто, зайчик. Просто ошиблись дверью, — я подошла и обняла сына.
Игорь присел перед ним на корточки.
— Привет, пацан.
— Папа! — Пашка просиял и бросился ему на шею.
Я смотрела на них и понимала, что сделала правильный выбор. Я не лишила сына отца. Я лишила его токсичного влияния женщины, которая не умеет любить. И я защитила его от предательства, которое могло повториться.
Галина Петровна больше не звонила. Говорят, она завела собаку и теперь воспитывает ее, жалуясь соседкам на неблагодарных детей. А мы живем спокойно. Игорь приходит по субботам, они с Пашкой гуляют, иногда мы вместе ходим в кино. Мы не сошлись снова, слишком много было разбито, но мы научились быть родителями. И главное — в нашей жизни больше нет места для условной любви, которую нужно заслуживать послушанием и терпением унижений. Мой сын знает: его любят просто так. И никто, никогда больше не выгонит его на мороз.
🔔 Уважаемые читатели, чтобы не пропустить новые рассказы, просто подпишитесь на канал 💖