Утренний свет едва пробивался сквозь плотные шторы, но на кухне уже кипела жизнь. Лена привычным движением перевернула оладушек на сковороде, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить полугодовалого Ванюшку. За окном серым пятном нависало осеннее небо, обещая затяжной дождь, но в их маленькой однокомнатной квартире пахло ванилью и свежесваренным кофе. Этот запах всегда дарил Лене ощущение покоя, даже когда на душе скребли кошки.
Игорь вошел на кухню, потирая заспанное лицо. Он выглядел каким-то слишком сосредоточенным для утра субботы. Обычно в это время он лениво листал ленту новостей в телефоне, ожидая завтрака, но сегодня сел за стол, сцепил пальцы в замок и уставился на сахарницу.
— Доброе утро, — тихо сказала Лена, ставя перед ним тарелку с пышными оладьями. — Сметану достать или с вареньем будешь?
— Сметану, — буркнул он, не поднимая глаз.
Лена почувствовала неладное. За пять лет брака она изучила интонации мужа лучше, чем собственные привычки. Такой тон обычно предвещал либо проблемы на работе, либо очередной гениальный план его мамы, Галины Петровны. Она поставила банку сметаны на стол, села напротив и сделала глоток кофе, ожидая продолжения.
Игорь долго размешивал сахар, ложечка звонко ударялась о стенки чашки, и этот звук в тишине казался оглушительным. Наконец он отложил ложку, выпрямился, словно собираясь прыгнуть в холодную воду, и посмотрел жене прямо в глаза.
– На материнский капитал мы купим дачу моим родителям, – спокойно сообщил муж за завтраком.
Лена замерла с чашкой у рта. Ей показалось, что она ослышалась. Или это была какая-то странная шутка, которую она просто не уловила спросонья.
— Что? — переспросила она, аккуратно ставя чашку на блюдце. — Повтори, пожалуйста.
— Дачу, Лен. Родителям, — голос Игоря окреп, в нем появились нотки раздражения, словно ему приходилось объяснять очевидные вещи неразумному ребенку. — Мама вчера звонила. У отца давление скачет, врачи говорят, нужен свежий воздух, природа, покой. А они в своей двушке задыхаются, окна на проспект выходят. Мы нашли отличный вариант в тридцати километрах от города. Домик крепкий, участок шесть соток, даже банька есть. И цена как раз — наш капитал плюс мои отпускные.
Лена почувствовала, как внутри начинает закипать холодная ярость. Она медленно выдохнула, стараясь держать себя в руках.
— Игорь, ты сейчас серьезно? — она говорила очень тихо, но твердо. — Мы живем в моей однокомнатной квартире, которая досталась мне от бабушки еще до свадьбы. Втроем. В тридцати трех квадратных метрах. Ваня подрастает, ему скоро понадобится место для игр, потом свой угол. Мы же договаривались: как только получаем сертификат, берем ипотеку и расширяемся. Двушка, Игорь! Мы мечтали о двушке. Ты забыл?
— Да не забыл я! — Игорь махнул рукой, откусывая кусок оладьи. — Но это подождет. Мы молодые, потерпим. А родителям нужно сейчас. Ты пойми, это вопрос здоровья. Мама плакала вчера, говорила, что боится за отца. Неужели тебе куски бетона важнее жизни родного человека?
Этот запрещенный прием — "тебе что, жалко для здоровья?" — был фирменным стилем Галины Петровны. Лена сразу поняла, откуда дует ветер. Свекровь обрабатывала сына профессионально, давя на чувство вины и сыновний долг.
— Игорь, давай рассуждать логически, — Лена старалась не переходить на крик. — Материнский капитал выдается на улучшение жилищных условий семьи и детей. Детей, Игорь! А не родителей мужа. Опека просто не пропустит такую сделку, если мы купим дачу, которая будет оформлена непонятно на кого. И потом, Ване только полгода, мы не можем просто так воспользоваться деньгами на покупку, пока ему не исполнится три.
— Я все узнал, — перебил Игорь. — Оформим целевой займ через кооператив, проценты там, конечно, есть, но мы их покроем. А дачу оформим на маму, чтобы ей спокойнее было. Ну, или сначала на нас, а потом дарственную напишем. Главное — деньги пустить в дело.
Лена резко встала. Стул с противным скрежетом отодвинулся назад.
— В дело? Ты называешь это делом? Ты предлагаешь мне лишить нашего сына законных метров ради того, чтобы твоя мама сажала помидоры?
— Ну зачем ты сразу так драматизируешь? — Игорь поморщился. — Все так делают. И потом, это же вклад в будущее. Дача нам потом достанется, по наследству.
— Я не хочу ждать наследства, Игорь. Я хочу, чтобы у моего сына была своя комната сейчас. И я не дам ни копейки из сертификата на прихоти твоей мамы. Тема закрыта.
Она развернулась и начала демонстративно мыть посуду, давая понять, что разговор окончен. Игорь посидел еще минуту, сверля взглядом ее спину, потом шумно вздохнул, бросил недоеденный завтрак и ушел в комнату. Через минуту хлопнула входная дверь.
Весь день прошел в тягостном молчании. Игорь вернулся только к вечеру, пахнущий чужими духами — мамиными "Красная Москва", которые она обожала, и жареными пирожками. Он был подчеркнуто вежлив, играл с сыном, но с Леной не разговаривал, ограничиваясь короткими фразами по делу.
А на следующий день, в воскресенье, в дверь позвонили. На пороге стояла Галина Петровна. Она была, как всегда, при параде: в цветастом платье, с высокой прической и неизменной улыбкой, которая не касалась глаз. В руках она держала огромную сумку с кабачками.
— Леночка, здравствуй! А я вот гостинцев принесла, — пропела она, протискиваясь в узкую прихожую. — Игореша, сынок, помоги маме разуться, спина совсем не гнется.
Лена сжала зубы, но промолчала, принимая пакет с овощами. Галина Петровна прошла на кухню, оглядывая скромную обстановку хозяйским взглядом.
— Ох, тесновато у вас, конечно, тесновато, — вздохнула она, усаживаясь на единственный свободный табурет. — Ну ничего, в тесноте, да не в обиде. Главное — семья. Леночка, поставь чайник, я тортик принесла.
Пока Лена накрывала на стол, свекровь начала издалека. Сначала пожаловалась на погоду, потом на цены в аптеке, потом минут десять рассказывала, как у отца "прихватило сердце" от шума газонокосилки под окном. Игорь сидел рядом, кивал и виновато поглядывал на жену.
— Вот Игореша сказал, вы сомневаетесь насчет дачи, — наконец перешла к делу Галина Петровна, отрезая себе внушительный кусок торта. — Лена, я тебя понимаю, тебе хочется комфорта. Но ты же мудрая женщина. Квартира никуда не денется, цены сейчас стоят, рынок перегрет. А здоровье — оно одно. Мы с отцом не вечные. Да и Ванюшке там раздолье будет! Ягодки, воздух, песочницу ему дед сколотит. Вы же все лето к нам ездить будете!
— Галина Петровна, — Лена села напротив, не прикасаясь к чаю. — Мы планировали расширяться этой зимой. Ваня начинает ползать, ему нужно пространство. А в ипотеку сейчас входить выгоднее, пока ставки по льготным программам действуют. Материнский капитал — это наш единственный шанс на первый взнос.
Свекровь поджала губы, и ее лицо мгновенно приняло выражение оскорбленной добродетели.
— Деньги, деньги... Все сейчас только о деньгах и думают. А о душе? О родителях? Мы Игоря вырастили, образование дали, во всем себе отказывали. А теперь, когда нам помощь нужна, родная невестка копейки считает?
— Это не копейки, это больше шестисот тысяч рублей, — парировала Лена. — И это деньги государства, выделенные на ребенка. Не на дачу для бабушки, а на ребенка.
— Так дача и будет для ребенка! — всплеснула руками Галина Петровна. — Мы же ее потом на Игоря перепишем! Когда-нибудь.
— Мам, Лена боится, что это юридически сложно, — подал голос Игорь.
— Ой, да бросьте! — отмахнулась свекровь. — У меня знакомая риелтор, она все оформит комар носа не подточит. Возьмем займ под капитал, купим как жилой дом в деревне, долю выделим ребенку — крошечную, для проформы, чтобы опека отстала. А жить будем мы с отцом. Все счастливы. Лена, ну не будь ты эгоисткой! Посмотри на мужа, он же извелся весь, переживает за нас.
Лена посмотрела на мужа. Он действительно выглядел измученным, но не от переживаний за родителей, а от необходимости выбирать между маминым давлением и здравым смыслом жены. И, к сожалению, выбор он уже сделал не в пользу жены.
— Я не дам согласия на использование капитала для покупки вашей дачи, — твердо сказала Лена. — Это мое последнее слово.
Галина Петровна изменилась в лице. Маска доброй бабушки слетела мгновенно.
— Вот как? — процедила она. — Значит, так ты к нашей семье относишься? Мы к тебе со всей душой, а ты... Игорек, ты слышишь? Твоя жена желает нам с отцом смерти в душном городе!
Она театрально схватилась за сердце, достала из сумочки пузырек с валокордином и начала капать его в стакан с водой дрожащими руками. Запах лекарства смешался с запахом ванили, создавая невыносимую, удушливую атмосферу.
— Мам, успокойся, пожалуйста, — засуетился Игорь. — Лен, ну чего ты уперлась? Видишь, маме плохо!
— Ей не плохо, Игорь, она манипулирует, — устало ответила Лена. — Если бы ей было плохо, она бы скорую вызвала, а не спектакль устраивала.
— Хамка! — взвизгнула Галина Петровна, резко вставая. — Ноги моей здесь больше не будет! Пойдем, Игорь, проводи меня до такси, у меня сердце сейчас остановится.
Они ушли. Лена осталась одна в тишине, нарушаемой только сопением сына в кроватке. Она понимала, что это только начало войны.
Неделя прошла в состоянии холодной войны. Игорь приходил с работы поздно, ел молча и ложился спать, отвернувшись к стене. Лена видела, как ему постоянно приходят сообщения в мессенджере — свекровь продолжала атаку дистанционно.
В среду вечером Игорь пришел не один. С ним был плотный мужчина в кожаной куртке и с папкой бумаг под мышкой.
— Лена, познакомься, это Валерий, знакомый мамы, риелтор, — представил его Игорь с наигранной бодростью. — Он нашел просто сказочный вариант. Хозяевам срочно нужны деньги, они готовы скинуть цену. Нужно только задаток дать прямо сейчас, иначе уйдет дом.
Валерий, не разуваясь, прошел в комнату и разложил на детском пеленальном столике фотографии какого-то деревянного строения.
— Домик — сказка! — загудел он басом. — Сруб, печка русская, газ по границе. За такие деньги сейчас только сарай купишь. Хозяин завтра улетает, нужно решение сегодня. Я уже договорился с кредитным кооперативом, они дадут займ под сертификат, сделку проведем за три дня.
Лена посмотрела на фотографии. Дом выглядел неплохо, но дело было не в доме. Дело было в принципе.
— Игорь, я же сказала: нет. Зачем ты привел человека?
— Лен, ну хватит ломаться! — взорвался Игорь. — Я муж или кто? Я принял решение! Мы покупаем этот дом. Деньги с капитала пойдут на погашение займа, который Валерий нам сейчас оформит. Я уже занял у друзей сто тысяч на задаток, чтобы закрепить сделку.
Лена почувствовала, как земля уходит из-под ног.
— Ты занял сто тысяч? Без моего ведома?
— Да! Потому что с тобой невозможно договориться! Ты зациклилась на своих метрах и не видишь дальше своего носа. Мои родители заслужили достойную старость!
Валерий деликатно кашлянул:
— Ребят, вы тут сами разберитесь, я в коридоре подожду. Но время не ждет, хозяин торопит.
Когда дверь за риелтором прикрылась, Лена подошла к мужу вплотную.
— Значит, так, — сказала она голосом, в котором звенела сталь. — Если ты сейчас отдашь этот задаток, можешь собирать вещи и ехать к маме. Вместе с Валерием, с дачей и с долгами. Я не буду участвовать в махинациях и выплачивать долги за дом, который мне не нужен.
— Ты меня выгоняешь? — Игорь опешил. — Из-за дачи?
— Не из-за дачи. А из-за того, что ты предал интересы своей семьи. Нашей семьи, Игорь. Меня и Вани. Ты готов загнать нас в долги, лишить ребенка нормального жилья, лишь бы мама была довольна. Я так жить не буду.
— Да кому ты нужна с прицепом? — зло бросил он, пытаясь уколоть побольнее. — Думаешь, легко сейчас одной?
— Справлюсь. Квартира моя, работа у меня есть, из декрета выйду раньше. А вот ты подумай. Твоя мама тебя со свету сживет, если ты к ней вернешься без дачи и с долгами.
Игорь стоял, сжимая кулаки. В его глазах читался страх и нерешительность. Он привык, что Лена всегда уступала, сглаживала углы, искала компромиссы. Ее жесткость стала для него шоком.
В этот момент в комнате заплакал проснувшийся Ваня. Лена, не глядя на мужа, пошла к ребенку, взяла его на руки и начала укачивать.
— Уходи, Игорь, — сказала она, стоя к нему спиной. — И риелтора своего забирай. Разговора не будет.
Игорь постоял еще минуту, тяжело дыша. Потом схватил куртку и вылетел из квартиры. Валерий, что-то бурча под нос, посеменил за ним.
Следующие два месяца были адом. Галина Петровна звонила каждый день, то проклиная, то умоляя. Она рассказывала всем общим знакомым, какая Лена стерва, выгнала мужа на улицу и оставила стариков без мечты. Игорь жил у родителей, но, судя по слухам, жизнь там была не сахар. Дачу они так и не купили — без материнского капитала денег не хватало, а задаток, который Игорь опрометчиво отдал под расписку, "сгорел", так как сделка сорвалась по вине покупателя. Теперь Игорь был должен друзьям сто тысяч, и мама "пилила" его за это с утра до ночи.
Лена подала на развод. Это было непростое решение, но каждый раз, глядя на Ваню, она понимала, что поступила правильно. Она не могла позволить, чтобы жизнь ее сына зависела от прихотей эгоистичной родни.
Осень окончательно вступила в свои права, заливая город холодными дождями. Лена возвращалась с работы (она договорилась о неполном дне и наняла соседку сидеть с Ваней), когда у подъезда увидела знакомую фигуру. Игорь стоял под козырьком, промокший и жалкий. В руках он держал букет поникших хризантем.
— Лен, привет, — он шагнул к ней, пытаясь улыбнуться. — Можно поговорить?
Лена остановилась, перехватив поудобнее тяжелую сумку с продуктами.
— Говори здесь. Домой я тебя не пущу.
— Лен, ну не будь такой жестокой. Я все осознал. Я был дураком. Мама... она просто помешалась на этой даче. Я месяц слушал каждый день, какой я неудачник. Я устал, Лен. Я домой хочу. К тебе, к Ваньке.
— А как же долг? — спросила Лена.
— Я отдаю потихоньку, устроился на подработку в такси по вечерам. Лен, прости меня. Давай начнем сначала? Я обещаю, никаких дач. Только мы и наши планы. Я даже на ипотеку согласен, хоть прямо сейчас.
Лена смотрела на него и не чувствовала ничего, кроме усталости. Ни злости, ни любви. Только пустота. Перед ней стоял взрослый мужчина, который сломался под первым же давлением и предал ее при первой возможности.
— Игорь, дело не в даче, — тихо сказала она. — Дело в том, что ты не вырос. Ты до сих пор сын своей мамы, а не муж и отец. Я не могу полагаться на тебя. Сегодня ты понял про дачу, а завтра мама захочет машину, шубу или чтобы мы переехали к ним ухаживать за папой. И ты снова сломаешься.
— Не сломаюсь! Я обещаю!
— Я тебе не верю, — она обошла его и открыла дверь подъезда. — Суд через две недели. Приходи, подпишем бумаги, и будешь свободен. Сможешь жить с мамой, помогать ей, как ты и хотел.
— Лена! — крикнул он ей вслед. — Ты пожалеешь! Одной тяжело!
Она не обернулась. Лифт плавно поднял ее на пятый этаж. Войдя в квартиру, она услышала радостный визг Вани, который бежал к ней навстречу, смешно топая маленькими ножками. Соседка, тетя Маша, улыбалась, помешивая суп на плите.
— Пришел твой-то? — спросила она, кивнув на окно. — Видела я его, маячил тут битый час.
— Пришел и ушел, — ответила Лена, обнимая сына. — Теперь навсегда.
— И правильно, девка, — тетя Маша одобрительно кивнула. — На кой он тебе сдался, такой бесхребетный? Ты баба сильная, вытянешь. А он пусть у мамкиной юбки сидит, раз своей головы нет.
Лена подошла к окну. Игоря внизу уже не было. Дождь смывал следы его присутствия с асфальта. Она прижала к себе теплого, пахнущего молоком сына и впервые за долгое время почувствовала себя абсолютно спокойной.
Через полгода Лена оформила ипотеку. Это была просторная двушка в новом районе, с большой кухней и светлой детской. Материнский капитал, как и планировалось, пошел на первый взнос. Переезд был хлопотным, но радостным.
Однажды, расставляя книги на новой полке, Лена наткнулась на старый фотоальбом. Оттуда выпала фотография, сделанная в день выписки из роддома. Счастливый Игорь, гордая Галина Петровна и уставшая, но сияющая Лена. Она посмотрела на снимок, усмехнулась и бросила его в коробку с мусором.
Вечером позвонила бывшая коллега, которая все еще общалась с семьей Игоря.
— Ленка, ты не поверишь! — затараторила она в трубку. — Встретила твою бывшую свекровь на рынке. Жалуется на всех, клянет на чем свет стоит. Говорит, Игорь запил, с работы уволили, сидит у них на шее. А отец-то их, оказывается, никакой не больной был, просто симулировал. Слышала я, Галина Петровна хотела его на дачу сплавить, чтобы самой в квартире отдыхать и сериалы смотреть в тишине. А как план сорвался, теперь грызутся целыми днями в своей двушке. Галина Петровна тебя вспоминала, говорит: "Какую невестку упустили, с квартирой была, работящая". Представляешь?
— Представляю, — улыбнулась Лена, глядя, как Ваня строит башню из кубиков в своей собственной комнате. — Но это уже не моя история.
Она положила трубку и пошла на кухню заваривать чай. Впереди был тихий вечер в своем доме, где никто не требовал жертвовать будущим ребенка ради чужих прихотей. И этот покой стоил любых испытаний. Жизнь, как оказалось, расставляет все по своим местам, нужно только не бояться отстаивать свое право на счастье. И пусть говорят, что женское счастье — в милом рядом. Иногда счастье — это когда рядом нет того, кто тянет тебя на дно.
