Чайник на плите начал посвистывать, сначала робко, а потом всё настойчивее, требуя внимания. Марина стояла у окна, невидящим взглядом уставившись на серую девятиэтажку напротив. Там, в чужих окнах, зажигался свет, люди возвращались с работы, готовили ужин, наверное, смеялись. У неё же внутри был только холодный, липкий комок тревоги, который не проходил уже несколько месяцев.
За спиной послышались тяжелые шаги. В кухню вошел Олег. Он не поздоровался, просто выдвинул стул с таким скрежетом, будто хотел процарапать линолеум до самого бетона, и грузно опустился за стол.
— Ужин скоро? Или мне опять сухомяткой давиться? — его голос звучал глухо, с привычными нотками раздражения.
Марина вздрогнула, выключила газ и поспешно начала накладывать рагу. Руки предательски дрожали, и капля соуса упала на край тарелки. Она потянулась за салфеткой, чтобы вытереть, но муж перехватил её руку. Не больно, но неприятно, жестко.
— Не суетись. Вечно у тебя всё из рук валится. Как была неумехой, так и осталась.
Она промолчала. За десять лет брака Марина выучила главное правило выживания в этом доме: молчи, и буря, возможно, пройдет стороной. Но сегодня молчать было сложнее обычного. Сегодня она нашла в почтовом ящике письмо из банка. Кредит, о котором она ничего не знала, был просрочен. Крупный кредит.
Олег ел быстро, жадно, не поднимая глаз от тарелки. Марина села напротив, сцепив пальцы в замок.
— Олег, — тихо начала она. — Я сегодня почту доставала...
Муж замер с вилкой у рта. Медленно прожевал, проглотил и только потом поднял на неё тяжелый, свинцовый взгляд.
— И что? Чужие письма читать неприлично, тебя мама не учила?
— Оно было не в конверте, просто уведомление. Олег, там полмиллиона. Откуда? И почему на мое имя приходят угрозы от коллекторов, если кредит брал ты?
Он швырнул вилку на стол. Звон металла о фаянс показался Марине оглушительным.
— Потому что я брал его на развитие бизнеса! Для нас старался, между прочим. Чтобы ты не в обносках ходила, а как человек жила.
— В каких обносках? — Марина почувствовала, как к горлу подступает обида. — Я сама себе одежду покупаю. И продукты тоже я. Олег, ты полгода не даешь ни копейки в бюджет, говоришь, что у тебя временные трудности. А теперь выясняется, что ты берешь кредиты?
Олег встал. Он был крупным мужчиной, и в маленькой кухне хрущевки сразу стало тесно. Он подошел к окну, заслонив собой свет.
— Ты меня попрекать вздумала? Куском хлеба? Я кручусь как белка в колесе, ищу варианты, а от тебя никакой поддержки. Только нытьё. "Олег, дай денег, Олег, купи то". Паразитка.
— Это моя квартира, Олег, — голос Марины окреп, хотя колени под столом тряслись. — И я имею право знать, что происходит. Если к нам придут описывать имущество...
— Твоя квартира? — он резко развернулся, и на его лице появилась та самая кривая ухмылка, которую она боялась больше всего. — Ты ничего не путаешь, дорогая?
— Эту квартиру мне оставила бабушка. Мы живем здесь десять лет, но собственница — я.
Олег сделал шаг к ней. Марина вжалась в стул.
— Ты забыла, кто здесь ремонт делал? Кто плитку в ванной клал? Кто балкон застеклил? Я сюда столько вложил, что от твоей бабушкиной халупы здесь только стены остались. И то — кривые. Так что не смей мне тыкать документами.
— Ремонт мы делали на деньги, которые мне родители подарили на свадьбу, — возразила она, чувствуя, как страх уступает место гневу. — А плитку клал мастер, которому я платила. Ты только материалы привез, и то половину перепутал.
Лицо мужа побагровело. Он не любил, когда ему напоминали о реальности. В его мире он был спасителем, благодетелем, который подобрал серую мышку и сделал из неё женщину. А то, что "мышка" пахала на двух работах, пока он искал себя в бесконечных бизнес-проектах, в его картину мира не вписывалось.
Он наклонился к ней, опираясь руками о стол, нависая, как скала. Запах его одеколона, когда-то любимого, теперь вызывал тошноту.
— Слушай меня внимательно, — прошипел он ей в лицо. — Ты слишком много о себе возомнила. Думаешь, бумажка из Росреестра делает тебя хозяйкой? Хозяин тот, кто в доме мужик. Я тебя кормлю, я тебя пою...
— Ты не работаешь полгода! — выкрикнула она.
— Заткнись! — он ударил кулаком по столу. Чашка с чаем подпрыгнула и опрокинулась, темная лужа поползла по скатерти. — Я решаю, когда и что нам делать. И с квартирой тоже. Мы её продадим.
— Что? — Марина опешила. — Зачем?
— Затем, что мне нужны деньги на оборот. И чтобы купить нормальное жилье, а не этот скворечник. Оформим новую квартиру в ипотеку, на меня, чтобы у тебя соблазна не было мной командовать.
— Я не продам квартиру. Это мое единственное жилье. И бабушкина память.
— Память... — передразнил он. — Дура сентиментальная. Либо ты делаешь, как я сказал, либо...
— Либо что? Развод? — она сама удивилась своей дерзости.
Олег выпрямился. В его глазах сверкнул недобрый огонек. Он обошел стол, встал вплотную к ней и, схватив за плечо, больно сжал пальцы.
— Развода захотела? Свободы? А не жирно ли будет? Ты без меня — ноль. Пустое место. Кому ты нужна в свои сорок? Старая, страшная, с прицепом проблем.
Марина попыталась вырваться, но его хватка была железной.
— Отпусти, мне больно!
— Больно ей... А мне не больно? Я на тебя лучшие годы потратил! Я из этого клоповника дворец сделал!
— Уходи, — прошептала она. — Уходи из моей квартиры.
Олег рассмеялся. Громко, лающе, страшно.
— Из твоей?
Он дернул её на себя, так что их лица оказались в сантиметре друг от друга.
— Запомни: ты — моя, и квадратные метры — тоже мои! — рявкнул муж. — Я здесь столько сил оставил, что каждый гвоздь мне принадлежит. И ты тоже. Куда ты денешься? Поплачешь и пойдешь продавать.
Он оттолкнул её так, что Марина ударилась бедром о подоконник, развернулся и вышел из кухни. Через минуту хлопнула входная дверь.
Марина осталась стоять посреди кухни, глядя на растекающуюся лужу чая. В голове звенела та самая фраза. "Ты — моя, и метры — мои". Это не было просто угрозой. Это была декларация войны.
Ночь прошла как в тумане. Олег не вернулся ни через час, ни утром. Марина машинально собралась на работу, отвела глаза от зеркала, где отражалась уставшая женщина с синяком на плече, и поехала в офис. Весь день она ждала звонка, извинений или новых угроз, но телефон молчал.
Вернувшись вечером домой, она обнаружила, что в квартире пусто. Вещей Олега не было. Исчезли его костюмы, ноутбук, даже любимая кофеварка, которую дарила ему Марина. Но самым страшным было не это. На кухонном столе лежал белый конверт. Не почтовый, а плотный, официальный.
Марина вскрыла его дрожащими руками. Внутри лежала копия искового заявления.
Истец: Волков Олег Петрович.
Ответчик: Волкова Марина Сергеевна.
Предмет иска: Расторжение брака и раздел совместно нажитого имущества.
Глаза бегали по строчкам, отказываясь верить. "...в период брака, за счет личных средств и труда Истца, были произведены неотделимые улучшения имущества Ответчика (квартиры), что существенно увеличило её стоимость... Истец претендует на признание права собственности на 1/2 долю жилого помещения..."
А ниже был список. Длинный, подробный список работ и материалов, которые он якобы оплатил. Венецианская штукатурка, итальянская плитка, замена всей проводки на медную, установка системы "умный дом"... Половины из этого в квартире отродясь не было. Другая половина была сделана на её деньги.
Внизу была приписка от руки: "Я же говорил, что заберу своё. И даже больше".
Марина опустилась на стул. Ноги не держали. Он действительно решил отобрать у неё половину бабушкиной квартиры. Через месяц он закрепил это мнение в судебном иске, желая забрать ВСЁ, так как в документе значилось требование не просто о доле, а о компенсации морального вреда и взыскании половины стоимости "ремонта", которая, по его оценкам, превышала стоимость самой квартиры. То есть, чтобы расплатиться с ним, ей пришлось бы продать жилье и остаться на улице.
Первые дни Марина жила в состоянии паники. Ей казалось, что стены рушатся. Она звонила Олегу, но он заблокировал её везде. Она поехала к его матери, но та даже не открыла дверь, прокричав через глазок, что "неблагодарным тварям здесь не место".
Помощь пришла откуда не ждали. На работе, заметив её состояние, подошла главбух, строгая женщина по имени Елена Викторовна.
— Мариночка, на тебе лица нет. Что случилось?
Марина разрыдалась прямо в кабинете, между папками с отчетами и дыроколом. Рассказала всё. И про кредит, и про угрозы, и про иск с фантастическим ремонтом.
Елена Викторовна слушала молча, только хмурила брови.
— Так, слезы вытирай. У меня племянница — адвокат по бракоразводным. Зубастая девка, мужиков этих насквозь видит. Позвоню ей сейчас.
Адвоката звали Анна. Она встретила Марину в маленьком офисе, заваленном бумагами, и, просмотрев иск Олега, лишь хмыкнула.
— Классика жанра. Статья 37 Семейного кодекса. Пытается доказать, что вложения существенно увеличили стоимость жилья. Чеки у него есть?
— Не знаю, — растерялась Марина. — Откуда? Он же ничего не покупал.
— Нарисует, — жестко сказала Анна. — Сейчас любые чеки сделать можно. Строительные рынки, ИП друзей... Он готовился, Марина. Это не спонтанное решение. Он собирал базу.
От этих слов Марине стало холодно. Значит, все эти годы, пока она варила ему борщи и гладила рубашки, он планировал, как её обобрать?
— Что нам делать? — спросила она.
— Воевать. Первое: нам нужна строительно-техническая экспертиза. Пусть эксперт оценит, есть ли там эта "венецианская штукатурка" и сколько реально стоит ремонт. Второе: поднимаем все твои выписки по картам за десять лет. Докажем, кто реально платил. Третье: свидетели. Кто видел ремонт?
— Папа помогал обои клеить. Соседка видела, как мастера работали.
— Отлично. И еще... замки сменила?
— Нет...
— Срочно. Сегодня же. Чтобы он ни гвоздя больше оттуда не вынес и "улик" не подбросил.
Дни потянулись мучительной чередой. Марина превратилась в сыщика. Она перерывала старые коробки, искала квитанции, договоры с мастерами, которые чудом не выбросила. Нашла старый блокнот, где рукой Олега были записаны долги у знакомых — доказательство его неплатежеспособности.
Суд назначили на середину осени. В день заседания шел дождь, мелкий и противный. Олег пришел с адвокатом — лощеным мужчиной с бегающими глазками. Сам Олег выглядел победителем. Новый костюм, дорогая стрижка. "Наверное, на те самые кредитные деньги", — подумала Марина.
Судья, уставшая женщина средних лет, монотонно зачитала права и обязанности.
Адвокат Олега начал выступление пламенно. Он живописал, как его доверитель, не покладая рук, превращал руины в элитное жилье, как вкладывал душу и миллионы, как отказывал себе во всем.
— Вот чеки на закупку материалов, — адвокат положил на стол пухлую пачку бумаг. — Вот договор с бригадой строителей. Общая сумма вложений — три миллиона рублей.
Марина сжала руку Анны под столом. Три миллиона! Да вся квартира стоила четыре.
— Ваша честь, — вступила Анна. — Мы ходатайствуем о приобщении к делу результатов независимой экспертизы. А также просим обратить внимание на даты в предоставленных истцом чеках.
Олег напрягся. Анна достала из папки документы.
— Вот этот чек на покупку ламината премиум-класса датирован 2018 годом. Однако, согласно выписке из банка истца, в этот период он официально не работал и не имел движений по счетам. Более того, экспертиза показала, что ламинат в квартире ответчицы — эконом-класса, уложен в 2015 году, что подтверждается чеком с карты самой Марины Сергеевны.
Она положила рядом настоящий, выцветший чек.
— Далее. Договор с бригадой "ЭлитСтрой". Мы сделали запрос. Такой фирмы не существует по указанному адресу, а ИНН принадлежит ликвидированной организации, торговавшей овощами.
Лицо Олега начало терять лоск. Он зашептал что-то своему адвокату, тот нервно дернул плечом.
— Это техническая ошибка! — выкрикнул юрист мужа. — Мой клиент мог перепутать бумаги, прошло много времени!
— Перепутать овощной ларек со строительной фирмой? — иронично подняла бровь судья. — Продолжайте, представитель ответчика.
Анна была беспощадна. Она методично, шаг за шагом, разбивала выдуманный замок Олега. Она предоставила показания соседей, которые подтвердили, что ремонт был косметическим и делался силами наемного мастера дяди Васи, а не мифической бригады. Она показала справки о доходах Марины и отсутствии таковых у Олега в ключевые периоды.
Кульминацией стало выступление свидетеля — того самого дяди Васи, которого Марина с трудом нашла через знакомых.
Старый мастер, помяв в руках кепку, честно сказал:
— Да какой там Олег? Он только приходил, орал, что криво, и уходил пиво пить. Мариночка сама обои выбирала, сама рассчитывалась. Я ему раз сказал шпатель подать, так он обиделся, мол, не царское это дело.
Олег вскочил с места.
— Ты лжешь, старик! Тебя подкупили! Я там жил! Я там... Я хозяин!
— Истец, сядьте! — голос судьи лязгнул металлом. — Еще одно нарушение порядка, и я удалю вас из зала.
Когда судья ушла в совещательную комнату, в коридоре повисла тишина. Олег стоял у окна, нервно теребя галстук. Марина подошла к нему. Страха больше не было. Было только брезгливое удивление — как она могла жить с этим человеком? Как могла считать его своей стеной?
— Зачем, Олег? — спросила она. — Ты же знал, что это неправда.
Он повернулся. В глазах было столько ненависти, что можно было обжечься.
— Ты должна была поделиться. По-хорошему. Я потратил на тебя время. Я! Мужик! А ты... Оставила меня ни с чем.
— Ты сам оставил себя ни с чем, когда решил, что я — твоя собственность. А люди не бывают собственностью. И любовь не измеряется квадратными метрами.
Решение суда было коротким. В иске отказать полностью. Квартира остается за Мариной. Более того, суд обязал Олега возместить судебные расходы.
Олег выскочил из зала, не дослушав. Его адвокат, пряча глаза, поспешно собрал бумаги и ретировался следом.
Марина вышла на крыльцо суда. Дождь кончился. Воздух был холодным, свежим, пахло мокрым асфальтом и опавшей листвой. Анна глубоко вдохнула свежий воздух и улыбнулась.
— Ну что, подруга. Поздравляю. Ты отстояла свою крепость.
— Спасибо тебе, Аня. Если бы не ты...
— Если бы не ты, — поправила её адвокат. — Ты не сдалась. Это главное. Кстати, насчет кредитов его... Поскольку они были взяты в браке, но потрачены не на нужды семьи, а неизвестно куда, мы подадим встречный иск, чтобы долги признали его личными. Пусть сам с коллекторами разбирается.
Домой Марина возвращалась пешком. Она шла по знакомым улицам, смотрела на окна, где горел свет, и впервые за долгое время чувствовала покой.
Она поднялась на свой этаж, открыла дверь новыми ключами. В квартире было тихо. Никто не бубнил телевизором, не стучал ложкой, не критиковал ужин.
Марина прошла на кухню. Поставила чайник. Тот самый, который когда-то раздражал мужа своим свистом. Сейчас этот звук казался ей музыкой.
Она налила чай в новую, красивую кружку, купленную специально для себя. Села у окна.
На подоконнике стоял цветок, который Олег всегда грозился выбросить. Он расцвел.
Телефон пикнул. Пришло сообщение с неизвестного номера.
"Ты еще пожалеешь. Ты одна не справишься".
Марина усмехнулась и нажала кнопку "Заблокировать".
— Справлюсь, — сказала она вслух пустой кухне. — Я уже справилась.
Теперь предстояло многое. Нужно было выплатить гонорар адвокату, возможно, придется взять подработку. Нужно сделать перестановку, чтобы стереть даже память о том, как стояло его кресло. Но это были приятные хлопоты. Хлопоты хозяйки своей жизни.
Она провела рукой по стене. Обои были старые, местами потертые. Но они были её. И каждый сантиметр этого пространства дышал свободой.
Дорогие читатели, а как вы считаете, справедливо ли поступила Марина, оставив мужа абсолютно ни с чем, даже без компенсации за те годы, что они прожили вместе? Ведь, говорят, худой мир лучше доброй ссоры, и, может быть, стоило договориться и отдать ему какую-то сумму "отступных", чтобы разойтись по-человечески? Или с такими людьми, как Олег, нужно действовать только жестко, через суд и закон? Сталкивались ли вы с подобным разделом имущества? Делитесь своим опытом в комментариях, очень интересно узнать ваше мнение!