Фитолампы на подоконнике светили уютным, чуть розоватым светом, освещая стройные ряды перечной рассады. Я с любовью поправила листочек на кустике сорта «Калифорнийское чудо» и довольно вздохнула. В этом году рассада удалась на славу: крепкая, коренастая, зеленая. Обычно к майским праздникам я уже вся изводилась от нетерпения, мечтая скорее вывезти своих «зеленых питомцев» на волю, в землю, на нашу любимую дачу.
— Лен, ты опять над помидорами колдуешь? — на кухню заглянул муж, Сережа, жуя бутерброд. — Мама звонила. Спрашивает, когда мы приедем. Говорит, теплицу мыть пора, да и воду в бочки набирать.
— В субботу и приедем, как договаривались, — отозвалась я, не отрываясь от опрыскивания. — Скажи ей, что я купила ту самую пленку для парников, которую она хотела. И удобрения новые взяла, дорогие, длительного действия.
Дача для нас с Сережей была не просто участком в шесть соток. Это была наша отдушина. Десять лет назад, когда мы только поженились, участок его родителей представлял собой печальное зрелище: покосившийся домик, заросший бурьяном огород и пара старых яблонь. Свекровь, Тамара Павловна, тогда жаловалась, что сил у нее нет, а бросать землю жалко — память о покойном муже.
Мы с энтузиазмом взялись за дело. Сережа, у которого руки росли из нужного места, за два лета перестелил полы в доме, перекрыл крышу, построил отличную баню и беседку. Я же взяла на себя огород. Выкорчевала сорняки, разбила красивые грядки, посадила клубнику, цветы, каждый год экспериментировала с сортами томатов. Все наши отпуска и выходные проходили там. Мы вкладывали туда не только силы, но и деньги. Теплицу из поликарбоната, дорогую, усиленную, мы ставили на наши с мужем накопления. Новый забор из профнастила — тоже за наш счет.
Тамара Павловна всегда радушно нас встречала, называла меня «пчелкой» и «хозяюшкой», и я, наивная душа, верила, что мы строим наше общее семейное гнездо.
В субботу мы загрузили полный багажник: рассада, продукты, инструменты, мои новые садовые фигурки, которыми я хотела украсить клумбу у крыльца. Ехали с настроением, строили планы.
— Надо бы в этом году веранду покрасить, — рассуждал Сережа, выруливая на трассу. — Краска облупилась. Я цвет подобрал, «орех», тебе понравится.
— Отлично, — кивнула я. — А я хочу в этом году попробовать арбузы посадить. Место солнечное за баней освободилось.
Когда мы подъехали к воротам, нас ждал сюрприз. У калитки стояла незнакомая красная малолитражка.
— Гости, что ли? — удивился муж.
Мы вошли на участок. На нашей любимой беседке, в которой Сережа вырезал каждый узор лобзиком, сидела золовка — Ира, младшая сестра мужа. Она вальяжно раскинулась в шезлонге (моем шезлонге!), попивала коктейль из банки и листала журнал. Рядом с ней, на мангале, который мы купили в прошлом году, уже тлели угли, а Тамара Павловна суетилась рядом, нанизывая мясо на шампуры.
— О, трудяги приехали! — лениво помахала нам рукой Ира, даже не подумав встать. — Привет, братик. Лена, привет.
— Привет, — я растерянно поставила ящик с рассадой на траву. — А вы что, с ночевкой?
— Ну да, — Ира потянулась, как сытая кошка. — Погода шепчет, решили шашлычков поесть. Мама пригласила.
Тамара Павловна, увидев нас, расплылась в улыбке, но глаза ее как-то странно бегали.
— Приехали, мои хорошие! Давайте, разгружайтесь. Ленуся, ты сразу не переодевайся в парадное, там в теплице работы непочатый край. Землю надо перекопать, я навоз заказала, куча у ворот лежит, надо бы раскидать, пока не засох.
Я посмотрела на свои руки, на Иру в шезлонге, на мужа, который уже пошел здороваться с сестрой. Внутри шевельнулось глухое раздражение. Мы только приехали, а меня уже отправляют кидать навоз, пока золовка отдыхает. Впрочем, так было всегда. Ира была «творческой натурой», работала то там, то сям, вечно искала себя и мужа, и на дачу приезжала исключительно загорать.
— Мам, мы с дороги, может, чаю сначала? — спросил Сережа.
— Чай потом, — отрезала свекровь. — День весенний год кормит. Ирочка устала, она с работы, у нее стресс, ей отдыхать надо. А вы молодые, здоровые. Давайте, не ленитесь.
Я молча пошла в дом переодеваться. Ладно, навоз так навоз. В конце концов, это для моего урожая. Я люблю работать на земле, меня это успокаивает.
Весь день прошел в трудах. Сережа чинил насос, который за зиму почему-то вышел из строя, я мыла теплицу, таскала ведрами землю, рыхлила грядки под морковь. Ира за это время перевернулась с боку на бок три раза и один раз сходила в туалет. Тамара Павловна крутилась вокруг дочери, подносила ей то клубничку (первую, тепличную, которую я так ждала), то водичку.
К вечеру спина гудела, руки, несмотря на перчатки, въелись в землю. Мы сели ужинать в беседке. Шашлык, к слову, почти весь съели без нас — нам досталось по паре кусочков и много жареного хлеба.
— Хорошо тут, — мечтательно протянула Ира, обводя взглядом ухоженный участок. — Воздух свежий, птички поют. А банька какая! Сережка молодец, рукастый.
— Стараемся, — улыбнулся муж, довольный похвалой. — В этом году еще душ летний переделаю, бак побольше поставлю.
— Да, душ надо, — кивнула Ира. — А то мне голову мыть неудобно, напор слабый. И вот еще что, Сереж. Ты бы забор со стороны соседей поправил. Там штакетник отвалился. Мне не нравится, что они пялятся, когда я загораю.
Тон, которым это было сказано, меня насторожил. Не как просьба, а как распоряжение хозяйки.
— Поправлю, Ириш, руки дойдут, — добродушно ответил муж.
— Не «дойдут», а надо на следующих выходных сделать, — вмешалась Тамара Павловна. — Ирочка планирует друзей позвать на новоселье, надо чтобы все красиво было.
— На какое новоселье? — я перестала жевать и посмотрела на свекровь. — Она квартиру купила?
В беседке повисла звенящая тишина. Тамара Павловна отвела глаза и начала крошить хлеб на столе. Ира ухмыльнулась и сделала глоток вина.
— Ну, можно и так сказать, — протянула золовка. — Мам, ты им не говорила еще?
— Да как-то к слову не приходилось... — пробормотала свекровь. — В общем, Сережа, Лена... Я решила, что так будет справедливо. Вы люди обеспеченные, у вас квартира своя, работа хорошая, машина. А Ирочке не везет, жилья своего нет, по съемным мыкается. Вот я и подумала... В общем, я дарственную на дачу оформила. На Иру.
У меня выпала вилка из рук. Громкий звон о тарелку заставил всех вздрогнуть. Сережа замер, глядя на мать с открытым ртом.
— Подожди, мам... — медленно произнес он. — Как дарственную? На Иру? А как же... мы?
— А что вы? — Тамара Павловна тут же перешла в наступление, голос ее стал визгливым и агрессивным. — Вам что, жалко для родной сестры? У вас все есть! А у нее ничего! Я мать, я так решила! Это моя собственность была, кому хочу, тому и дарю!
— Твоя собственность? — я почувствовала, как к горлу подкатывает ком. — Тамара Павловна, этот дом Сережа из руин поднял. Мы сюда пять лет каждую копейку вкладывали. Теплица, забор, баня, скважина — это все на наши деньги сделано!
— Ой, не считай копейки! — махнула рукой свекровь. — Родственники должны помогать друг другу. Вы вкладывали, потому что пользовались. Отдыхали здесь, шашлыки жарили, овощи брали. Так что квиты.
— Овощи брали? — я встала из-за стола, меня трясло. — Я эти овощи выращивала! С февраля рассаду нянчила, все лето здесь горбатилась, поливала, полола, консервировала. Ира палец о палец не ударила!
— Ну вот и будешь дальше выращивать! — заявила Ира, нагло глядя мне в глаза. — Я же не против. Сажайте, поливайте. Я в огородах не понимаю и копаться в земле не собираюсь, у меня маникюр. Приезжайте, занимайтесь, я вам разрешаю. Мне только зона отдыха нужна и баня. А грядки ваши — мне без разницы, хоть травой все засей. Но мама сказала, что ты, Лена, любишь это дело. Вот и занимайся. Урожай пополам поделим, мне пары ведер помидоров хватит.
— Пополам? — я посмотрела на мужа. — Сережа, ты это слышишь?
Сергей сидел бледный, сжимая кулаки.
— Мам, это нечестно, — тихо сказал он. — Мы договаривались, что дача будет нашей. Ты же сама говорила: «Стройтесь, дети, это вам останется».
— Мало ли что я говорила! — взвизгнула Тамара Павловна. — Ситуация изменилась! Ире нужнее! Она женщина одинокая! И вообще, вы что, мать куском земли попрекать будете? Я еще жива, слава богу, а вы уже наследство делите! Стыдно!
— Стыдно, мама, это когда ты обещаешь одно, а делаешь другое за спиной, — Сергей встал. — Лена, собирайся. Мы уезжаем.
— Куда уезжаете? — всполошилась свекровь. — А рассада? А навоз? Я же договорилась, завтра пахать надо! Лена, ты же не бросишь огород? Там уже тюльпаны взошли, поливать надо!
— Пусть Ира поливает, — ледяным тоном ответила я. — Это теперь ее тюльпаны. И ее навоз.
— Да вы что, с ума сошли?! — закричала Тамара Павловна, вскакивая. — Ира не умеет! Все засохнет! Лена, имей совесть! Ты столько труда вложила, тебе не жалко?
— Жалко, — честно сказала я, глядя на свои ухоженные клумбы. — Безумно жалко. Но батрачить на чужой земле на хозяйку, которая меня за прислугу держит, я не буду.
— Какой чужой?! Это сестры мужа дача! Все в семье остается!
— Нет, Тамара Павловна. Семья — это когда уважают труд друг друга. А это — использование.
Я пошла в дом, начала судорожно скидывать вещи в сумку. Слезы душили. Было обидно не столько за деньги, сколько за душу, которую я вложила в этот клочок земли. За каждый кустик, который я знала «в лицо».
— Лена, ну не горячись! — Ира пришла за мной в комнату, прислонилась к косяку. — Ну чего ты встала в позу? Ну оформили на меня, формальность же. Будете так же ездить. Серега баню топить будет, ты — в грядках ковыряться. Вам же в кайф. А я просто буду знать, что у меня есть тыл. Ну? Мир?
— Формальность? — я застегнула молнию на сумке. — Хорошо. Если это формальность, перепиши половину участка на Сергея. Прямо завтра.
Лицо Иры вытянулось.
— Ну ты и наглая... С чего бы это? Мама мне подарила. Мое.
— Вот и ответ, — я взяла сумку. — Твое. Владей. Крась веранду, чини насос, копай картошку. Счастливо оставаться.
Мы с Сергеем вышли из дома. Тамара Павловна бежала за нами до самой машины, хватала мужа за рукав.
— Сережа, ты не можешь так поступить! Теплицу надо открыть утром, а мы с Ирой спать любим долго! Все сгорит! Лена, вернись! Рассада же пропадет! Я тебе семена огурцов купила, хорошие!
Сергей молча сел за руль. Я плюхнулась на пассажирское сиденье. Мы выехали за ворота, оставив позади кричащую свекровь и ухмыляющуюся Иру, которая так и не встала с шезлонга.
Всю дорогу домой мы молчали. Сергей сжимал руль так, что побелели костяшки.
— Прости, — выдавил он наконец, когда мы уже въезжали в город. — Я не знал. Она мне ничего не говорила.
— Я знаю, — я накрыла его руку своей. — Ты не виноват.
— Я больше туда не поеду, — твердо сказал он. — Ни гвоздя там не забью. Пусть Ира нанимает рабочих, если ей надо.
— И я не поеду.
Следующая неделя прошла как в тумане. Телефон разрывался. Звонила Тамара Павловна, звонила Ира, звонили даже какие-то дальние тетки, которым свекровь уже успела пожаловаться на «неблагодарных детей», бросивших старую мать и беспомощную сестру на произвол судьбы с огородом.
— Лена, ты должна! — кричала в трубку свекровь в среду. — Там заморозки обещают! Надо укрыть клубнику! Ира не знает, чем укрывать!
— В интернете посмотрите, — отвечала я и вешала трубку.
— Серега, у нас свет вырубило! — ныла Ира в четверг. — Приедь, посмотри пробки, мы в темноте сидим, страшно!
— Вызывай электрика, — отвечал муж. — Номер в поселковом чате есть.
К пятнице давление достигло пика. Тамара Павловна приехала к нам домой без приглашения. Она ворвалась в квартиру, как фурия.
— Вы издеваетесь?! — с порога начала она. — Неделя прошла! Огород стоит непаханый! Рассада ваша в ящиках на веранде желтеет! Вы зачем ее привезли, если сажать не собирались?
— Вы сказали, что это теперь дача Иры, — спокойно ответила я, не приглашая ее пройти. — Вот пусть Ира и сажает.
— Да не умеет она! У нее спина больная! И маникюр! Лена, ты же любишь землю! Как тебе не стыдно губить растения? Они же живые!
— Мне стыдно, что вы нас использовали десять лет, Тамара Павловна. А растения... я новые посажу. На балконе. Или мы купим свой участок. Свой собственный. Где я буду хозяйкой, а не бесплатной рабочей силой.
— Какой свой?! — опешила свекровь. — Зачем деньги тратить? Есть же готовая дача! Ну хорошо, хорошо! Я поговорю с Ирой. Она разрешит вам... ну, скажем, комнату на втором этаже за собой закрепить. Будете там запираться. Только огород посадите! Картошка сама себя не закопает!
— Нет, — сказал вышедший из кухни Сергей. — Мама, ты не поняла. Мы не наемные рабочие. Мы семья. Были. А ты разделила нас на «любимую дочку», которой все, и «рабочую лошадку», которой ничего. Раз Ира хозяйка — пусть несет ответственность. Содержание дома, налоги, ремонт, огород — это теперь ее проблемы.
— Да вы... Да я прокляну! — затряслась Тамара Павловна. — Куска огурца с моего огорода не получите!
— Переживем, — усмехнулся Сергей. — На рынке купим. Дешевле выйдет, чем ваши нервы и унижения терпеть.
Она ушла, хлопнув дверью так, что посыпалась штукатурка.
Прошло лето. Мы с Сергеем впервые за много лет проводили выходные не в позе «зю» на грядках, а гуляли в парках, ездили на озера с палатками, просто валялись дома с книгами. Это было странное, непривычное чувство свободы. Конечно, сердце иногда щемило, когда я вспоминала свои розы и ту самую сортовую малину, но я гнала эти мысли.
Новости с «фазенды» долетали до нас через общих знакомых. Ира, естественно, ничего сажать не стала. Рассада засохла в ящиках. Навозная куча так и осталась лежать у ворот, распространяя амбре на всю улицу, из-за чего с соседями случился скандал. Газон, который я стригла каждую неделю, превратился в поле с репейником по пояс.
В середине июля у них сломалась насосная станция. Ира позвонила Сергею:
— Слышь, брат, эта ваша помпа накрылась. Воды нет. Приедь, почини или новую купи, ты ж ее ставил, значит, твой косяк.
— Гарантия кончилась, — ответил Сергей. — Вызывай мастера. Услуга платная.
Ира бросила трубку, обозвав его жлобом.
К осени выяснилось, что теплицу они так и не открывали в жару, и там все сгорело, а потом пленку с парника сорвало ветром, потому что никто ее не закрепил. Яблони никто не обработал от тли, и урожая не было.
В октябре Тамара Павловна позвонила снова. Голос был тихий, заискивающий.
— Сережа, Лена... Тут такое дело. Крыша в бане протекла. И налог пришел за землю, большой, там же кадастровую стоимость пересчитали. Ире платить нечем, она с работы уволилась. Может, поможете? Все-таки столько лет пользовались...
Я взяла трубку у мужа.
— Тамара Павловна, — сказала я мягко, но твердо. — У собственника есть не только права, но и обязанности. Ирочка хотела дачу? Она ее получила. Вместе с налогами, протекающей крышей и сорняками. Мы к этому имуществу отношения не имеем.
— Злые вы, — всхлипнула свекровь. — Все бурьяном заросло. Сердце кровью обливается.
— А у меня сердце радовалось все лето, — ответила я. — Мы с Сережей на море съездили. Первый раз за пять лет. Знаете, как здорово? Никакой прополки, никакого полива.
Зимой мы узнали, что Ира выставила дачу на продажу. Цену заломила космическую, аргументируя тем, что «там евроремонт и ландшафтный дизайн». Покупатели приезжали, смотрели на бурьян, на зацветшую воду в бассейне, на облупленную веранду (которую мы так и не покрасили) и уезжали.
Продать она ее не смогла. Сейчас дача стоит заброшенная. Тамара Павловна туда ездить не может по здоровью, Ире неинтересно без шашлыков и комфорта.
А мы с Сергеем весной купили участок. Пустой, в чистом поле, но свой. И знаете, это такое счастье — забивать первый колышек, зная, что никто и никогда не скажет тебе: «Это не твое, отойди, но сначала прополи грядку». Я снова выращиваю рассаду. И на этот раз она точно приживется. На моей земле.
🔔 Уважаемые читатели, чтобы не пропустить новые рассказы, просто подпишитесь на канал 💖
Читайте также: