Дача для меня всегда была не просто куском земли с грядками и домиком, обшитым вагонкой. Это было мое личное место силы, заповедная территория, куда я сбегала от городской суеты, отчетов и бесконечных пробок. Этот участок достался мне от деда, и каждый куст смородины, каждая скрипучая половица на веранде хранили память о моем счастливом детстве. Я знала здесь каждый гвоздь.
Когда я выходила замуж за Олега, вопрос с дачей мы обсудили сразу. Я четко обозначила границы: это мое наследство, моя отдушина, и хозяйка там только я. Олег тогда легко согласился. Он вообще был человеком неконфликтным, любил рыбалку и тишину, так что мои правила его вполне устраивали. Первые три года так и было. Мы приезжали вдвоем, жарили шашлыки, я копалась в цветнике, он чинил старый забор. Идиллия.
Все изменилось месяц назад, когда свекровь, Зинаида Петровна, вышла на пенсию. Ей стало скучно в городской квартире, и ее кипучая энергия, которая раньше уходила на работу в бухгалтерии, теперь искала новый выход.
Сначала это были безобидные просьбы: «Олежек, отвези нас с папой на природу подышать». Потом: «Нина, а можно мы у тебя на даче переночуем разок, чтобы в город по жаре не тащиться?». Я, скрепя сердце, разрешала. Все-таки родители мужа, неудобно отказывать.
Но аппетит, как известно, приходит во время еды.
В ту пятницу я планировала приехать на дачу пораньше. Неделя выдалась адская, хотелось просто упасть в гамак с книжкой и слушать, как шумят сосны. Олег сказал, что задержится на работе и приедет на электричке вечером.
Я свернула с трассы на проселочную дорогу, предвкушая тишину. Но чем ближе я подъезжала к своему участку, тем тревожнее становилось на душе. Уже за два поворота я услышала громкую музыку. Что-то из репертуара разухабистого шансона гремело так, что, казалось, листья с деревьев опадают.
«Наверное, соседи гуляют», — подумала я, хотя дядя Миша с соседнего участка был тишайшим человеком.
Я подъехала к своим воротам и остолбенела.
Мои ворота были распахнуты настежь. На моем газоне, который я стригла маникюрными ножницами, стояли две чужие машины. Огромный, пыльный внедорожник и какая-то побитая жизнью «девятка». Дым от мангала валил столбом, перекрывая запах сирени.
Но самое страшное было не это. По моему участку, как у себя дома, ходила толпа людей.
Я заглушила мотор, но выходить не спешила. Руки вцепились в руль так, что побелели костяшки. Я узнала их. Зинаида Петровна в ярком халате командовала парадом у стола. Свекор, Петр Иванович, уже явно навеселе, пытался настроить огромную колонку, стоящую прямо на моей клумбе с лилиями. А рядом бегали дети золовки, Светланы, и топтали мои пионы. Сама Светлана со своим мужем, которого я видела два раза в жизни и оба раза пьяным, курили на крыльце моего дома.
Я вышла из машины. Хлопнула дверью так, что музыка на секунду показалась тише.
— Что здесь происходит? — мой голос дрожал от ярости, но я старалась говорить спокойно.
Зинаида Петровна обернулась, увидела меня и расплылась в улыбке, которая не предвещала ничего хорошего.
— О, Ниночка! А мы тебя только к вечеру ждали! Проходи, проходи, хозяйкой будешь!
— Я и так здесь хозяйка, — отчеканила я, подходя к ней. — Я спрашиваю, что здесь происходит? Откуда все эти люди? И почему вы не предупредили меня?
— Да что предупреждать-то? — отмахнулась свекровь, накладывая салат в пластиковую тарелку. — У Светочкиного мужа, Толика, день рождения сегодня. В квартире душно, в кафе дорого. Вот мы и решили: чего дача пустует? Собрались по-семейному. Олег ключи дал.
Я почувствовала, как земля уходит из-под ног. Олег дал ключи. За моей спиной.
— Олег дал ключи, чтобы вы приехали полить огурцы на прошлой неделе, — медленно произнесла я. — А не для того, чтобы устраивать здесь табор.
В этот момент ко мне подошла Светлана. В одной руке сигарета, в другой — бокал с моим любимым вином, бутылку которого я берегла для особого случая.
— Ой, Нинка, ну че ты начинаешь? — протянула она. — «Табор», «табор»... Мы же родня. Жалко тебе, что ли? Места вон сколько, всем хватит. Толик, иди сюда, познакомься, это жена Олега, жадина наша!
Толик, лысоватый мужичок с красным лицом, загоготал:
— Да ладно, Светик! Ща мы ей штрафную нальем, подобреет!
— Убирайтесь, — тихо сказала я.
— Чего? — переспросила Зинаида Петровна, перестав жевать.
— Убирайтесь отсюда. Все. Немедленно. Это моя дача. Частная собственность. Я никого не приглашала.
Свекровь уперла руки в боки. Ее лицо мгновенно потеряло выражение благодушия и стало хищным.
— Ты, деточка, не забывайся. Ты замужем за моим сыном. А значит, все у вас общее. И дача эта общая. Мы семья! И мы никуда не поедем. У нас шашлык жарится, люди отдыхают. Имей совесть. Приехала, настроение всем испортила!
— Общее — это то, что мы нажили в браке, — меня начало трясти. — А этот дом построил мой дед. У вас есть пять минут, чтобы собрать вещи.
— Да пошла ты! — вдруг визгнула Светлана. — Мам, ты посмотри на нее! Королева нашлась! Мы сюда ехали два часа, продукты везли, а она нас выгоняет? Да щас! Олег приедет, он тебе мозги вправит!
— Вот именно! — подхватила свекровь. — Олег хозяин в доме, мужик! Как он скажет, так и будет. А ты, если не нравится, можешь в машине посидеть, пока мы празднуем. Или вали в город, раз такая нервная.
Я посмотрела на растоптанные пионы. На окурок, который Светлана бросила прямо на крыльцо. На пьяного Толика, который уже пристраивался к мангалу.
Спорить было бесполезно. Их было много, они были наглые, и они чувствовали за собой право сильного. Право «большой семьи», которая может сожрать любого одиночку.
Я развернулась и пошла к машине.
— Вот и вали! — понеслось мне в спину. — Истеричка!
Я села за руль, но не поехала в город. Я отъехала ровно настолько, чтобы меня не было видно за поворотом, и остановилась на обочине. Руки тряслись так, что я не могла попасть по кнопкам телефона.
Первым делом я набрала Олега.
— Да, зай, ты уже приехала? — голос мужа был веселым. Видимо, он еще не знал о масштабах катастрофы или надеялся, что я проглочу.
— Олег, ты знал, что твоя родня устроила пьянку на моей даче?
Повисла пауза.
— Ну... Нин, мама звонила, просила ключи, сказала, посидят тихонько... Я не думал, что там пьянка. Ну ладно тебе, пусть отдохнут, лето же...
— Тихонько? Там человек десять. Они топчут мои цветы, они пьют мое вино, они хамят мне в лицо. Они сказали, что дача теперь общая и они будут здесь делать что хотят. Ты это одобрил?
— Нина, не преувеличивай. Они просто простые люди, ну выпили немного. Потерпи денек, завтра уедут. Не могу же я родную мать выгнать, скандал будет.
— То есть ты их выгонять не будешь?
— Нет, конечно! Ты что, с ума сошла? Это мои родственники!
— Хорошо, Олег. Я тебя услышала.
Я сбросила вызов. Слезы душили, хотелось разрыдаться от обиды и предательства. Муж, который должен был быть моей стеной, оказался калиткой, открытой для всех желающих.
Я открыла бардачок. Там лежала папка с документами. Я всегда возила с собой копию свидетельства о собственности на дачу и на землю — привычка юриста, пусть и бывшего. А еще там был паспорт.
Я посмотрела на часы. Половина седьмого. Участковый пункт полиции в нашем поселке работал до восьми. Я знала, где он находится — белое кирпичное здание возле станции. Участкового звали Степан Ильич, суровый мужчина лет пятидесяти, который держал в страхе всех местных алкашей.
Через десять минут я уже входила в кабинет. Степан Ильич сидел за столом и что-то писал.
— Добрый вечер, — сказала я с порога. — Мне нужна ваша помощь. Незаконное проникновение на частную территорию, угрозы, порча имущества.
Участковый поднял на меня тяжелый взгляд.
— Заявление писать будете? Или так разберемся?
— Буду, — твердо сказала я. — Но сначала мне нужно, чтобы вы их выпроводили. Прямо сейчас.
— Кто такие? Цыгане? Бомжи?
— Хуже. Родственники мужа. Которые решили, что моя собственность теперь колхозная.
Степан Ильич хмыкнул, отложил ручку и надел фуражку.
— Дело житейское, но подсудное. Документы на дом с собой?
— С собой.
— Поехали.
Когда мы подъехали к даче на полицейском «УАЗике», веселье было в самом разгаре. Колонка орала: «За тебя калым отдам», Толик плясал на газоне, размахивая шампуром, а Зинаида Петровна что-то громко доказывала свекру.
Увидев машину с мигалкой (Степан Ильич включил ее для пущего эффекта), музыка резко стихла. Толик поперхнулся и опустил шампур.
Мы вышли из машины. Я шла чуть позади участкового, сжимая в руках папку с документами.
— Добрый вечер, граждане отдыхающие! — зычный голос Степана Ильича разнесся над участком. — Участковый уполномоченный, старший лейтенант Крылов. Кто старший?
Зинаида Петровна, мгновенно растеряв свою спесь, засеменила к калитке.
— Ой, товарищ начальник, а мы ничего не нарушаем! Мы тут тихонько, семейный праздник... А вы какими судьбами? Случилось чего?
Степан Ильич кивнул в мою сторону.
— Поступило заявление от собственницы участка. Гражданки Вороновой Нины Андреевны. О том, что на ее территории находятся посторонние лица, которые отказываются покидать владение.
Свекровь побледнела, а потом ее лицо налилось краской гнева. Она зыркнула на меня так, что если бы взглядом можно было убивать, я бы уже лежала мертвая.
— Какие посторонние?! — взвизгнула она. — Я мать ее мужа! Мы семья! Это дача моего сына! Она просто с жиру бесится, поссорились мы немножко...
— Гражданка Воронова, — участковый повернулся ко мне. — Данные граждане имеют регистрацию в этом доме? Или право собственности?
— Нет, — громко сказала я, открывая папку. — Вот свидетельство о собственности. Единственный владелец — я. Воронова Нина Андреевна. Дом достался мне по наследству до брака. Ни муж, ни его родственники к этому имуществу никакого юридического отношения не имеют. Разрешения на нахождение здесь я не давала. Наоборот, я требовала покинуть территорию, но получила отказ и угрозы.
Степан Ильич взял документы, внимательно изучил их, поправил очки.
— Документы в порядке.
Он повернулся к притихшей компании. Светлана стояла на крыльце с открытым ртом, ее дети прижались к ней. Толик пытался спрятаться за мангалом.
— Значит так, граждане. У вас есть ровно тридцать минут, чтобы собрать вещи, убрать за собой мусор и покинуть частную территорию. В противном случае буду вынужден оформить протокол за самоуправство и мелкое хулиганство. А если будете сопротивляться — вызовем наряд и поедем в отделение для выяснения личностей.
— Да как же так?! — заголосила Зинаида Петровна. — У нас же шашлык! У нас день рождения! Мы же не чужие! Нина, ты что творишь?! Позоришь нас перед людьми! Перед милицией!
— Вы сами себя опозорили, когда решили, что можно вломиться в чужой дом и плевать на хозяйку, — ответила я. — Время пошло. Степан Ильич проследит.
— Товарищ лейтенант! — попытался вступить в переговоры свекор. — Ну дайте хоть дожарить! Мужик мужика поймет...
— Я сказал — тридцать минут, — отрезал участковый. — И чтобы ни окурка, ни фантика не осталось. Иначе штраф выпишу такой, что на три дня рождения хватит.
Началась суматоха. Никогда я не видела, чтобы люди собирались так быстро. Светлана бегала по дому, хватая сумки и крича на детей. Толик, матерясь сквозь зубы, скидывал горячее мясо с мангала в кастрюлю. Зинаида Петровна металась между ними, периодически останавливаясь, чтобы послать проклятие в мою сторону.
— Змея! — шипела она, проходя мимо меня с пакетами. — Пригрели на груди! Ну, погоди, приедет Олег, он тебе устроит! Разведет тебя, останешься одна со своей дачей!
— Зато с целыми нервами и цветами, — парировала я.
Олег приехал, когда процессия уже грузилась в машины. Он вошел в калитку, увидел полицейский УАЗик, меня со скрещенными на груди руками и свою маму, которая запихивала в багажник «девятки» надувной матрас.
— Нина... — он выглядел растерянным. — Ты что, полицию вызвала? Серьезно?
— Серьезнее не бывает, Олег.
Зинаида Петровна, увидев сына, бросила матрас и кинулась к нему.
— Сынок! — зарыдала она, картинно хватаясь за сердце. — Твоя жена нас выгнала! Как собак! С милицией! У Толика праздник испорчен! Дети плачут! Сделай что-нибудь! Скажи этому менту, что это твой дом!
Олег перевел взгляд на меня. Потом на Степана Ильича, который невозмутимо смотрел на часы.
— Мам... — промямлил Олег. — Но дом правда на Нину записан. Я же говорил вам...
— Ты говорил, что договоришься! — рявкнула Светлана из окна машины. — Тряпка ты, братец! Подкаблучник! Тьфу!
— Время вышло, — объявил участковый. — Граждане, на выезд.
Машины родственников, рыча и газуя, выехали с участка. Зинаида Петровна напоследок показала мне в окно неприличный жест. Когда пыль улеглась, на даче повисла звенящая тишина. Только стрекотали кузнечики, да дымился оставленный мангал.
Степан Ильич подошел ко мне, вернул документы и козырнул.
— Если вернутся — звоните сразу. Но думаю, не вернутся. Пуганые. С новосельем вас, что ли, обратно.
— Спасибо вам огромное, — искренне сказала я. — Вы меня спасли.
Он кивнул, сел в УАЗик и уехал.
Мы с Олегом остались одни. Он стоял посреди разгромленного газона и смотрел на свои ботинки.
— Ты перегнула палку, Нин, — тихо сказал он. — Можно было по-человечески. Они теперь со мной разговаривать не будут.
— По-человечески я пыталась три года, Олег. Я просила. Я объясняла. А сегодня они сказали мне в лицо, что я здесь никто, а хозяйка — твоя мама, потому что у нас "все общее". И ты дал им ключи.
— Я хотел как лучше...
— Кому лучше? Им? А мне? — я подошла к нему вплотную. — Слушай меня внимательно, муж. Сейчас ты берешь грабли и убираешь весь этот срач. Потом едешь в магазин и покупаешь новый замок. И мы его меняем. Прямо сегодня.
— А если я не хочу?
— Тогда ты можешь ехать за ними. Вслед за мамой, Светой и Толиком. Адрес ты знаешь. Я серьезно, Олег. Либо ты со мной и уважаешь мои границы, либо ты с ними. Выбирай.
Он поднял на меня глаза. В них была обида, злость, но и страх. Страх потерять комфортную жизнь, к которой он привык. Он знал, что я не блефую.
— Где грабли? — спросил он через минуту.
— В сарае.
Я налила себе бокал вина — того самого, которое они не успели допить, села в кресло на веранде и смотрела, как мой муж собирает разбросанные пластиковые тарелки и окурки.
Было ли мне жаль? Немного. Семья, конечно, разругалась вдрызг. Свекровь действительно объявила нам бойкот, и телефон Олега разрывался от гневных сообщений золовки.
Но когда я смотрела на закатное солнце, опускающееся за сосны, и вдыхала воздух, который наконец-то пах цветами, а не дешевым табаком, я понимала: я все сделала правильно.
Дача — это не просто земля. Это территория моей души. И вход сюда теперь только по пропускам. А ключи... ключи будут только в одном экземпляре. У меня в кармане.
Олег сменил замок тем же вечером. Мы пили чай молча, но это было честное молчание. Он понял урок. А если забудет — у меня в телефоне теперь есть номер Степана Ильича. Хороший мужик, надо будет ему банку меда занести.
🔔 Уважаемые читатели, чтобы не пропустить новые рассказы, просто подпишитесь на канал 💖
Читайте также: