Июльское солнце палило нещадно, превращая салон старенькой «Нивы» в подобие духовки. Галина Петровна обмахивалась сложенной газетой «Садовод», то и дело бросая тревожные взгляды на коробку с рассадой, стоящую у нее в ногах. Помидоры сорта «Бычье сердце», выпестованные ею на подоконнике с февраля, понуро опустили листья.
— Коля, ну нельзя побыстрее? — взмолилась она, обращаясь к мужу. — Помрут ведь мои помидорчики. И мы вместе с ними расплавимся.
Николай Иванович, крепко сжимая руль мозолистыми руками, только хмыкнул.
— Галя, ты на спидометр глянь. Мы в пробке стоим. Тут хоть крылья приделывай — не взлетишь. И вообще, я тебе говорил: не надо столько тащить. У Юльки там газон, ей твои помидоры — как корове седло.
— Типун тебе на язык! — возмутилась Галина Петровна. — Газон у них... А закусывать зимой они газон будут? Антошка вон какой худой стал, одни макароны едят да пиццу эту покупную. А тут свое, домашнее, без нитратов. Приедем, я сразу в теплицу высажу, отолью. Юленька еще спасибо скажет, когда баночку соленых откроет.
Николай Иванович промолчал, предпочитая не спорить. Он знал, что переубедить жену, когда речь заходит о даче и урожае, невозможно. Для Галины Петровны дача была не просто куском земли в шесть соток. Это была ее жизнь, ее отдушина, ее гордость.
Правда, дача юридически принадлежала не им. Это был участок, доставшийся их невестке, Юле, от бабушки. Но когда Антон, их сын, женился на Юле пять лет назад, участок представлял собой печальное зрелище: бурьян в человеческий рост, покосившийся домик с дырявой крышей и сгнивший забор.
Именно Галина Петровна и Николай Иванович вдохнули в это место жизнь. Николай перекрыл крышу, поднял дом на домкратах, укрепил фундамент, построил баньку. Галина выкорчевала весь бурьян, разбила грядки, посадила клубнику, смородину, яблони. Они вложили туда столько сил и денег, что давно считали дачу своей. Юля поначалу не возражала — они с Антоном работали в городе, строили карьеру, и на «землеройные работы» у них не было ни времени, ни желания.
— Приехали, слава богу, — выдохнул Николай, сворачивая на гравийную дорогу садового товарищества.
Сердце Галины Петровны радостно забилось. Сейчас она вдохнет этот родной воздух, смешанный с запахом нагретой хвои и укропа, откроет скрипучую калитку...
Но калитка не скрипнула. Потому что старой, деревянной калитки, которую Николай сколотил три года назад, не было. Вместо нее высились глухие металлические ворота модного шоколадного цвета.
— Ого, — удивился Николай. — Это когда ж они успели?
Он нажал на сигнал. Через минуту ворота автоматически отъехали в сторону.
— До чего техника дошла, — пробормотал муж, заезжая во двор.
Галина Петровна вышла из машины, прижимая к груди ящик с рассадой, и остолбенела. Двора, каким она его помнила еще прошлой осенью, не было. Исчезли аккуратные грядки с морковью и свеклой вдоль дорожки. Исчезли кусты золотистой смородины, которые она так берегла. Вместо всего этого расстилался ровный, как стол, изумрудный газон, по которому ползал маленький робот-газонокосилка, жужжа, как майский жук.
На крыльце, потягивая коктейль через трубочку, сидела Юля. В шезлонге, в огромных солнечных очки и шляпе. Рядом, уткнувшись в телефон, сидел Антон.
— О, родители прибыли! — Антон поднялся, но как-то вяло, без особой радости. — Привет, мам, пап. А вы чего без звонка?
— Как это без звонка? — растерялась Галина Петровна. — Я же в четверг звонила, говорила, что в субботу приедем помидоры высаживать. Здравствуй, Юленька.
Юля лениво сдвинула очки на нос.
— Здравствуйте, Галина Петровна, Николай Иванович. Антон мне не передавал. Мы вообще-то друзей ждем к вечеру, барбекю планировали.
— Барбекю — это хорошо, — бодро сказал Николай Иванович, доставая сумки из багажника. — А мы вам тут гостинцев привезли, сальца домашнего, пирожков. Галя, куда помидоры ставить?
Галина Петровна шагнула к тому месту, где раньше стояла ее любимая теплица из поликарбоната. Но теплицы не было. На ее месте возвышалась деревянная беседка с мягкими диванами внутри, а рядом чаша для костра, обложенная красивым камнем.
— Антоша... — голос у Галины Петровны дрогнул. — А теплица где?
Сын виновато почесал затылок и покосился на жену.
— Мам, ну мы это... решили зону отдыха сделать. Мы же сюда отдыхать приезжаем, а не пахать. Теплицу разобрали, она за сараем сложенная лежит. Если кому надо — пусть забирают.
— Разобрали? — Галина Петровна почувствовала, как помидоры в коробке становятся невыносимо тяжелыми. — А как же... Я же рассаду везла. «Бычье сердце». Куда ж я их теперь?
— Галина Петровна, ну какие помидоры? — подала голос Юля, вставая с шезлонга. — Посмотрите вокруг. У нас ландшафтный дизайн. Газон рулонный, туи посадили. Куда здесь ваши помидоры? Они весь вид испортят.
— Вид испортят? — эхом повторила свекровь. — Да это ж еда! Своя, натуральная! А смородина где? Золотистая? Я ее три года выхаживала!
— Выкопали, — равнодушно бросила невестка. — От нее мусора много, и ягоды осыпаются, пятна на плитке. Мы там качели поставим.
У Галины Петровны потемнело в глазах. Столько труда, столько любви было вложено в каждый кустик, в каждую грядку. И теперь — «мусор».
— Ладно, Галя, не шуми, — Николай Иванович, чувствуя, что назревает буря, мягко взял жену за локоть. — Давай вещи в дом занесем. Разберемся. Найдем место твоим помидоры, хоть за баней прикопаем.
Они прошли в дом. Внутри тоже все изменилось. Исчезли уютные вязаные коврики, которые Галина вязала долгими зимними вечерами. Исчезла старая, но добротная мебель. Вместо этого — белый минимализм, холодно и пусто, как в операционной.
— Мы вам комнату на втором этаже выделили, — сказала Юля, заходя следом. — Только, пожалуйста, разувайтесь сразу у порога. И сумки на пол не ставьте, поцарапаете ламинат.
Галина Петровна молча поднялась наверх. В маленькой комнатке под крышей было душно. Она села на край кровати и заплакала. Тихо, чтобы не услышали внизу.
— Ну чего ты, мать? — Николай сел рядом, обнял ее за плечи. — Ну, молодые, у них свои вкусы. Пусть живут как хотят.
— Коля, да как же так? Мы же этот дом из руин подняли! Ты спину сорвал, пока бревна таскал. Я каждую травинку тут знаю. А теперь мы тут как бедные родственники? «Сумки не ставь», «помидоры выкинь»...
— Успокойся. Мы же к сыну приехали. Погостим выходные и уедем. Не будем лезть.
Галина Петровна вытерла слезы. Нет уж. Она так просто не сдастся. Может, Юля просто не понимает? Молодая, неопытная. Ей кажется, что продукты в супермаркете растут. Надо ей объяснить, показать. Вот попробует свой огурчик — сразу мнение изменит.
Она переоделась в рабочий халат и спустилась вниз. Юля и Антон были на улице, что-то обсуждали у мангала.
Галина Петровна пошла на разведку. За баней действительно остался небольшой пятачок необработанной земли. Там росла крапива и валялись старые доски. «Ничего, — подумала она. — Сейчас я тут все разгребу, земельку взрыхлю, и посажу. Не пропадать же добру».
Она нашла в сарае свою старую лопату (слава богу, не выкинули!) и принялась за работу. Жара стояла страшная, пот заливал глаза, давление стучало в висках, но Галина Петровна работала с остервенением. Ей нужно было доказать — и себе, и им, — что она здесь нужна. Что она полезна.
К вечеру пятачок был перекопан. Она высадила несчастные помидоры, полила их из лейки и довольная, хоть и смертельно уставшая, пошла к дому.
На террасе уже собрались гости — две пары молодых людей, такие же модные и шумные, как Юля. Играла музыка, пахло жареным мясом.
— О, мама! — Антон заметил ее, выходящую из-за угла в грязном халате и галошах. Он слегка поморщился. — Ты бы переоделась, у нас гости.
— Да я сейчас, Антоша, я только руки помою, — засуетилась Галина Петровна. — Я там, за банькой, помидоры пристроила. Места много не заняла, никому не мешают.
Музыка внезапно смолкла. Юля, стоявшая с бокалом вина, медленно повернулась.
— Что вы сделали? — ледяным тоном переспросила она.
— Помидоры посадила. За баней. Там все равно бурьян был.
— Галина Петровна, — Юля поставила бокал на стол с таким стуком, что он чуть не треснул. — Я же русским языком сказала: никаких посадок. Мы там планировали гамак вешать и бассейн каркасный ставить на следующей неделе. Вы зачем землю перекопали? Там теперь грязь будет!
— Да какая грязь, Юленька? — попыталась оправдаться свекровь. — Я аккуратно. А бассейн можно и подвинуть чуть-чуть...
— Почему я должна двигать свои планы на своем участке? — голос невестки повысился. Гости притихли, с интересом наблюдая за сценой.
— Юль, ну ладно тебе, — попытался вмешаться Антон. — Мама как лучше хотела.
— Как лучше? Антон, мы договаривались! Я вкладываю деньги в этот дом, я делаю здесь ремонт, чтобы мы отдыхали! Я не хочу видеть грядки, навоз и ведра! Я хочу видеть газон!
— Милая моя, — Галина Петровна выпрямилась, чувствуя, как обида перерастает в гнев. — Ты говоришь «твой участок»? А кто этот дом спасал, когда он гнил? Кто забор ставил? Кто сад сажал? Мы с отцом тут здоровье оставили, чтобы вам было где «отдыхать»! Имеем мы право хоть на клочок земли?
— Вы помогали сыну, это было ваше желание, — отрезала Юля. — Никто вас не заставлял. Спасибо, конечно, но это не дает вам права распоряжаться здесь вечно. Времена изменились.
— Времена изменились, а совесть должна оставаться! — не выдержал Николай Иванович, выходя на крыльцо. Он слышал разговор через открытое окно. — Мы к вам со всей душой, а вы...
— А мы хотим жить своей жизнью! — взорвалась Юля. Ее лицо пошло красными пятнами. — Я устала от ваших нравоучений! «Не так сидишь, не то ешь, не то сажаешь»! Это моя территория! Документы на меня оформлены!
— Юля! — воскликнул Антон.
— Что Юля?! Пусть знают свое место! — Она повернулась к свекрови, и в ее глазах читалось торжество победителя, смешанное с презрением. — На моей даче — мои правила. Не нравится — проваливайте обратно, откуда приехали! И помидоры свои заберите!
Повисла звенящая тишина. Слышно было только, как где-то далеко стрекочет кузнечик. Гости стыдливо отводили глаза. Антон стоял красный как рак, не зная, куда деть руки.
Галина Петровна побледнела. Она схватилась за сердце, но устояла. В этот момент в ней что-то оборвалось. Та ниточка, которая связывала ее с этим местом, с этим домом, с этими яблонями, которые она сажала своими руками, лопнула с сухим треском.
— Коля, — тихо сказала она. — Заводи машину.
— Мам, пап, подождите, ну давайте поговорим... — забормотал Антон, делая шаг к ним.
— Не надо, сынок, — остановил его Николай Иванович жестким жестом. — Жена твоя права. Хозяйка она. А мы так... обслуга бесплатная были.
— Забирай свои помидоры, Галя, — сказал он жене, но Галина Петровна покачала головой.
— Не буду. Пусть растут. Если не выдернет. Живое ведь... жалко.
Они поднялись в комнату, за пять минут покидали вещи обратно в сумки. Спускаясь по лестнице, Галина Петровна старалась не смотреть на стены, которые она когда-то с любовью оклеивала обоями, на перила, которые Николай шлифовал вручную. Теперь это все было чужое. Холодное. Враждебное.
Когда они вышли на крыльцо, Юля уже сидела спиной к ним, демонстративно громко смеясь над чьей-то шуткой. Антон стоял у ворот, опустив голову.
— Вы это... простите ее, — пробормотал он, когда родители подошли к машине. — Жара, нервы... она отойдет.
— Отойдет? — горько усмехнулся Николай Иванович. — Нет, Антоша. Такое не отходит. Это, брат, нутро. Ты уж держись там. Смотри, чтоб тебя потом с твоего же дивана не поперли, если правила нарушишь.
Они сели в «Ниву». Николай завел мотор, который зарычал, словно разделяя гнев хозяев. Ворота открылись, выпуская их прочь из рая, ставшего адом.
Всю дорогу домой они молчали. Галина Петровна смотрела в окно на пролетающие мимо леса и поля, и слезы беззвучно катились по ее щекам. Ей было жалко не дачу. Ей было жалко сына. И жалко себя — за свою наивность, за то, что думала, будто любовь и труд могут купить право быть нужной.
Вернувшись в душную городскую квартиру, Галина Петровна села на кухне и долго смотрела на свои руки — огрубевшие, с въевшейся в кожу землей.
— Коля, — позвала она мужа, который курил на балконе, хотя бросил десять лет назад.
— А?
— А давай купим домик? В деревне. Подальше от города. Пусть развалюха, лишь бы земля была. Своя.
Николай Иванович затушил сигарету, вошел в кухню и посмотрел на жену с нежностью.
— Купим, Галюня. Обязательно купим. Пенсия у нас есть, накопления небольшие имеются. Найдем. И будут у тебя там помидоры, и смородина, и никто слова не скажет.
Прошло два месяца.
Сентябрь выдался теплым и золотым. Галина Петровна и Николай Иванович стояли посреди заросшего участка в глухой деревеньке за сто километров от города. Дом здесь был старенький, бревенчатый, с русской печкой, но крепкий. А главное — вокруг была тишина и простор.
— Ну что, хозяйка, — подмигнул Николай, проверяя на прочность забор. — С чего начнем?
— С яблонь, — улыбнулась Галина Петровна. Впервые за долгое время она улыбалась искренне, легко. — Обрезать надо сухие ветки. И землю под чеснок подготовить.
Телефон в кармане Николая зазвонил. Это был Антон.
— Да, сын, — ответил Николай, включив громкую связь.
— Пап, привет. Как вы там? Куда пропали? Мы звоним, звоним...
— Дела у нас, Антоша. Дом купили. Обустраиваемся.
— Дом? Зачем? — в голосе сына послышалось искреннее недоумение. — Так приезжайте к нам! Юля остыла, она даже спрашивала про вас. У нас там яблоки осыпаются, девать некуда, гниют. Приехали бы, собрали, варенья наварили... А то жалко, пропадает. И газон там что-то пожелтел местами, может, папа глянет систему полива?
Николай Иванович и Галина Петровна переглянулись. В их взгляде не было злорадства, только спокойное понимание.
— Нет, сынок, — твердо сказал Николай. — У нас теперь свои яблоки. И свой полив. А у вас там свои правила. Вот и справляйтесь сами.
— Но пап...
— Будь здоров, Антон.
Николай нажал отбой.
— Ну что, Галя, где там твоя лопата? — спросил он, поплевав на ладони.
Галина Петровна вдохнула полной грудью сладкий осенний воздух. Воздух свободы.
— Идем, Коля. Идем. Работы непочатый край.
Она знала, что будет трудно. Что спина будет болеть, что руки будут ныть. Но это была их земля. Их правила. И никто, никогда больше не посмеет указать им на дверь.
Дорогие читатели, как часто мы вкладываем душу в то, что нам не принадлежит, надеясь на благодарность и понимание? История Галины Петровны — это урок для всех нас. Любовь к детям не должна превращаться в жертвенность и потерю собственного достоинства. Иногда нужно вовремя услышать жестокие слова, чтобы понять: пришло время строить свой собственный мир, где вы будете настоящими хозяевами.
А как вы считаете, права ли была Юля, защищая свои границы таким жестким способом? Или уважение к старости и вложенному труду должно быть выше прав собственности? И правильно ли поступили родители, полностью оборвав помощь детям?
Делитесь своим мнением в комментариях, мне очень важно знать, что вы думаете!