Часть 1. Корни и паразиты
В оранжерее пахло влажным торфом, прелой листвой и чем-то едва уловимым, сладковато-гнилостным. Это был запах жизни, настоящей, бурной, не знающей выходных. Людмила осторожно протирала мясистый лист филодендрона мягкой губкой. Здесь, среди тропических лиан и хищных венериных мухоловок, она чувствовала себя на своём месте. Прошлое, где она, словно ломовая лошадь, тянула на себе отдел логистики огромного холдинга, казалось теперь дурным сном. Те годы оставили ей в наследство хроническую усталость, которую она лечила землёй, и два весомых якоря стабильности: однокомнатную и двухкомнатную квартиры в спальных районах.
Она помнила каждую копейку, вложенную в этот бетон. Помнила, как питалась пустой гречкой, как носила одно пальто пять сезонов, как отказывалась от отпусков. Тогда ей казалось, что она покупает свободу. И она её купила. Теперь, когда теплицы с редкими растениями приносили доход, позволяющий не считать деньги до зарплаты, недвижимость стояла закрытой. Людмила не сдавала их. Ей претила мысль, что чужие люди будут ходить по её паркету, спать в её стенах. Это был её неприкосновенный запас. Её личный Форт-Нокс.
Дверь теплицы скрипнула. Людмила не обернулась, продолжая осматривать корни орхидеи. Она знала, кто это. Тяжёлое, шаркающее дыхание и запах дешёвого табака вперемешку с автомобильным ароматизатором «ёлочка» всегда опережали Олега.
— Опять в грязи копошишься? — голос мужа звучал гнусаво, с привычной ноткой претензии.
Олег работал в такси. Точнее, он «таксовал», как он сам гордо заявлял, подразумевая под этим свободный график и полное отсутствие начальства. На деле же это означало нестабильный заработок, постоянное нытьё о ценах на бензин и бесконечные рассказы о том, какие идиоты ему попадаются в пассажирах.
— Растения требуют ухода, Олег, — спокойно ответила Людмила, отряхивая руки от черной земли. — В отличие от некоторых, они благодарны за заботу.
— Ой, началось, — муж махнул рукой и плюхнулся в плетеное кресло, предназначенное для клиентов. — У Костяна в субботу днюха. На даче собираются. Надо быть.
Людмила внутренне сжалась. Окружение Олега вызывало у неё стойкое чувство брезгливости. Компания «непризнанных гениев» и вечных мучеников обстоятельств. Но отказать было сложнее, чем потерпеть один вечер.
— Хорошо, — сухо бросила она. — Но пить я не буду.
— Да кто тебя заставляет? — фыркнул Олег. — Главное, лицо попроще сделай. А то вечно смотришь на всех, как... ну ты поняла.
Он не договорил, но Людмила прекрасно знала окончание фразы. Как на неудачников. Потому что именно ими они и были.
Часть 2. Пиршество стервятников
Вечер на даче друга Олега, Кости, напоминал собрание клуба обиженных жизнью. Стол ломился от жирной еды, дешевого алкоголя и салатов, щедро залитых майонезом. Мухи лениво кружили над шашлыком.
Людмила сидела на краю скамьи, цедя минералку. Вокруг шумели разговоры. Жены друзей, громкие женщины с усталыми глазами, обсуждали скидки в супермаркетах и никчемность мужей, делая это с какой-то мазохистской гордостью. Мужчины же, уже изрядно набравшись, решали вопросы геополитики и мирового масонства.
Олег, размякший от водки, вдруг вскочил и постучал вилкой по стакану.
— А вот моя Люська, — громко объявил он, обводя всех мутным взглядом, — она у нас буржуйка. Две хаты имеет! Прикиньте? Две! А мы всё в моей двушке ютимся, которую мне бабка оставила.
За столом повисла липкая тишина. Взгляды скрестились на Людмиле. В них читалась смесь зависти и нездорового интереса.
— Ну ты даешь, Люсь, — протянул Костя, ковыряя в зубах спичкой. — А че они стоят-то? Сдала бы, бабки рекой.
— Я не нуждаюсь в советах, — ровно произнесла Людмила.
— Да дело не в советах! — Олег вдруг разозлился, алкоголь ударил в голову. — Дело в принципе! Семья мы или кто? Я вот думаю, Люсь, а чего бы тебе однушку на меня не переписать? Ну, по-честному чтоб. Или двушку, а? Я ж муж.
Женщины за столом переглянулись. Жена Кости, полная дама в цветастом платье, неожиданно хмыкнула:
— Ишь, чего захотел. На себя переписать. А ты заработал, Олежек? Люда-то пахала, мы помним. А ты всё баранку крутишь.
Олег покраснел пятнами. Его лицо пошло красными разводами, шея надулась.
— Ты, Ленка, не лезь! — рявкнул он. — У нас свои счёты! Люда, скажи им! Скажи, что тебе для мужа ничего не жалко!
Людмила медленно поднялась. Она не чувствовала страха, только холодное, вязкое презрение. Она оглядела мужа с головы до ног, словно гнилой корень, который давно пора отсечь.
— ХОЧЕШЬ КВАРТИРУ? — её голос не повысился, но стал таким плотным, что заглушил музыку из колонок. — Так заработай, милый муж. Встань с дивана, выключи телевизор и поработай так, как работала я. До кровавых мозолей, до нервного тика. А требовать моё... Это удел паразитов.
Она взяла сумочку и направилась к выходу.
— Да вы посмотрите на неё! — визжал ей вслед Олег, пытаясь сохранить лицо перед друзьями. — Королева нашлась!
Но никто не смеялся. Мужчины стыдливо опускали глаза в тарелки, а женщины смотрели на прямую спину Людмилы с нескрываемым уважением.
Часть 3. Семейный подряд
Галина, сестра Олега, была существом крикливым и перманентно несчастным. Она жила с мужем Виктором в съемной «хрущевке» третий год, и каждый день её жизни был наполнен страданиями о несправедливости мироздания. Квартирный вопрос испортил её характер окончательно, превратив зависть в топливо для существования.
Олег приехал к ней на следующий день после вечеринки, похмельный и униженный. Галина слушала его сбивчивый рассказ, подливая чай.
— Ты посмотри на неё, — шипела золовка, расхаживая по тесной кухне. — Две квартиры гниют! А родная золовка, кровь твоя, по чужим углам мыкается! Это же свинство, Олег! Она тебя не уважает. Она тебя за мужчину не считает!
— Да я ей говорил... — вяло оправдывался Олег.
— Плохо говорил! — отрезала Галина. — Ты муж или тряпка половая? По закону всё общее должно быть! Ну, морально общее. Она же с тобой живет, значит, обязана делиться. Это жадность, Олег. Патологическая жадность.
Виктор, муж Галины, мрачный тип с вечно грязными ногтями, угрюмо кивал из угла:
— Надо давить, Олег. Если сейчас не прогнёшь, она тебе на шею сядет. Бабу надо в узде держать. А то они, богачки эти, совсем берега путают.
Галина остановилась напротив брата и упёрлась ладонями в стол:
— Слышишь, что говорю? Поехали к вам. Сейчас же. Мы ей устроим. Группой поддержки будем. Объясним этой цветочнице, как в семье жить надо. Ты должен поставить вопрос ребром: или она переписывает однушку, ну хотя бы дарственную делает, или...
— Или что? — Олег моргнул.
— Или ты должен показать характер! — Галина многозначительно выпучила глаза. — Мы с тобой. Мы – семья. А она так, приживалка с деньгами. Пора её раскулачивать.
План был прост и глуп, как и его создатели: взять числом и напором. Галина была уверена, что Людмила, интеллигентная тихоня с цветочками, сломается под прессом «родственных чувств» и скандала.
Часть 4. Буря в стакане воды
Людмила была дома, пересаживала редкий вид непентеса – хищного кувшиночника. Растение капризничало, требуя особого субстрата. Звонок в дверь прозвучал настойчиво, требовательно.
На пороге стояла делегация: Олег с видом побитой собаки, которая вдруг возомнила себя волком, Галина с боевым раскрасом и Виктор, выполняющий функцию молчаливой угрозы.
— Нам надо серьёзно поговорить, — с порога заявила Галина, отодвигая брата плечом и проходя в прихожую без приглашения.
Людмила медленно сняла садовые перчатки. Внутри неё начало подниматься что-то тёмное, горячее. Это была не просто злость. Это было бешенство, смешанное с истерическим весельем. Они пришли в её дом, в её крепость, чтобы диктовать условия.
— Говорите, — Людмила осталась стоять в дверях гостиной, не предлагая гостям пройти.
— Мы тут посоветовались, — начала Галина, оглядывая обстановку с презрением, — и решили, что так жить нельзя. Это не по-христиански, Люда. У тебя две квартиры стоят, пыль собирают, а мы мучаемся. Олег мучается. Он чувствует себя ущемлённым.
— Ущемлённым? — переспросила Людмила. Её голос дрогнул, но не от слабости, а от сдерживаемого хохота, готового перерасти в крик. — Чем же я ему прищемила его достоинство? Тем, что сама заработала на своё будущее?
— Не язви! — взвизгнула Галина. — Ты должна делиться! Семья — это когда всё поровну! Ты обязана переписать квартиру на Олега. Или отдать нам в пользование. Бесплатно! Мы родня!
Олег стоял чуть позади, переминаясь с ноги на ногу.
— Люда, ну правда, — пробубнил он. — Галя дело говорит. Зачем тебе две? Тебе жалко, что ли?
В этот момент внутри Людмилы пружина, сжатая годами терпения, лопнула. Она не стала кричать. Она вдруг начала говорить очень быстро, захлебываясь воздухом, и это было страшнее любого крика.
— Жалко? МНЕ ЖАЛКО? — Она сделала шаг к ним. Лицо её шло красными пятнами, глаза расширились. — Да вы хоть представляете, что такое работать по восемнадцать часов? Вы, пиявки! Вы, которые палец о палец не ударили, чтобы создать что-то своё!
— Но-но, полегче! — Виктор попытался выступить вперёд, но Людмила так резко повернулась к нему, что он отшатнулся.
— МОЛЧАТЬ! — Её голос сорвался на визг. — Я сказала — МОЛЧАТЬ! Вы пришли в мой дом делить мою шкуру? Вы думали, я буду квохтать и угождать? НЕТ!
Она подскочила к Олегу. Тот испуганно вжался в стену.
— Если ты, ничтожество, еще хоть раз откроешь рот про мои квартиры... Если ты хоть слово пискнешь про квадратные метры... ТЕБЯ ЗДЕСЬ НЕ БУДЕТ! Ты пойдешь жить на улицу, в коробку из-под холодильника! Ясно тебе?
Олег часто закивал. Он никогда не видел жену такой. Это была не покорная женщина, это была фурия. Он понял, что она не шутит. Страх липкой волной окатил его внутренности.
— Всё, Люда, всё, я понял, молчу, — забормотал он.
— Ах ты тряпка! — взревела Галина. — Ты позволяешь ей так с собой говорить? Она же тебя ни во что не ставит! А ну давай, скажи ей!
Золовка, не видя краев, решила пойти в атаку. Она бросилась к Людмиле, намереваясь то ли толкнуть её, то ли вцепиться в лицо.
— Ты, сука жадная...
Это стало ошибкой. Фатальной ошибкой. Жадность Галины столкнулась с первобытной яростью женщины, защищающей своё гнездо.
Часть 5. Санитарная обрезка
Время словно замедлилось. Людмила видела искаженное злобой лицо золовки, её открытый рот, из которого летели брызги слюны. Холодный расчет мгновенно сменил горячую волну истерики. Рука Людмилы метнулась вперёд, не чтобы ударить, а чтобы захватить.
Пальцы жестко, до боли в суставах, вплелись в обесцвеченные волосы Галины.
— АЙ! Ты что творишь?! — завопила золовка, теряя равновесие.
Людмила не ответила. Она просто потянула. Сильно, резко, используя инерцию тела. Галина, не ожидавшая физического отпора, полетела вперед, согнувшись в три погибели. Людмила, словно тащила мешок с мусором, выволокла визжащую родственницу из гостиной в коридор.
— Пусти! Больно! Витя, помоги! — орала Галина.
Виктор застыл истуканом, не веря своим глазам. А вот Олег, ведомый каким-то глупым инстинктом, решил вмешаться.
— Люда, ты с ума сошла?! Отпусти сестру! — он кинулся к жене, пытаясь перехватить её руки.
Людмила даже не посмотрела на него. Она действовала на рефлексах, как зверь, загнанный в угол. Её правая нога, обутая в тяжелый садовый ботинок с рифленой подошвой, взлетела в коротком, точном ударе.
Целью был не пах, не живот. Нос.
Хруст хряща прозвучал сухим щелчком, как ломающаяся сухая ветка.
— А-а-а! — Олег схватился за лицо, сквозь пальцы тут же хлынула тёмная кровь.
Людмила одним рывком распахнула входную дверь. Сначала она вышвырнула на лестничную площадку Галину. Та покатилась по коврику, визжа и путаясь в собственной одежде.
Следом, получив тычок в спину, вылетел Виктор, так и не успевший ничего сделать.
Олег, зажимая разбитый нос, шатаясь, стоял в дверях.
— ПОШЛИ ВОН! — прорычала Людмила. — УБИРАЙТЕСЬ!
На лестнице воцарился хаос. Соседи начали приоткрывать двери. Галина, растрёпанная, с безумными глазами, пыталась подняться.
— Мы полицию вызовем! Ты сумасшедшая! — орала она.
Людмила стояла на пороге, тяжело дыша. Её грудь ходила ходуном, волосы выбились из прически, но глаза были абсолютно ясными, ледяными. Она перевела взгляд на мужа. Олег стоял одной ногой на лестнице, другой в квартире, кровь капала на его рубашку, на пол, на ботинки. Он смотрел на жену с ужасом. Он видел перед собой не женщину, которую можно прогнуть, а стихию, которая сметет его и не заметит.
— Ну что, милый? — тихо, почти ласково, но от этого тона у Олега подкосились колени, спросила Людмила. — Ты хочешь к ним? Хочешь обсудить мои квартиры на лестнице? Или, может, поедешь жить к сестре? У них в съемной наверняка весело.
Олег задрожал. Боль в носу пульсировала, но страх потерять сытую жизнь, страх перед этой новой, страшной Людмилой оказался сильнее. Он посмотрел на визжащую сестру, на угрюмого зятя и понял, что там — бездна. А здесь — страшно, но сытно.
Он попятился назад, в квартиру, подальше от распахнутой двери.
— Нет... — прошептал он, размазывая кровь по щеке. — Нет, Люда. Я не хочу. Прости. Я больше никогда... Никогда не скажу про квартиры. Клянусь.
Людмила смотрела на него еще несколько секунд, оценивая степень его сломленности. Убедившись, что урок усвоен, она резко, с грохотом захлопнула дверь перед носом всё еще орущей Галины. Щелкнул замок.
Она повернулась к мужу. Тот вжался в вешалку с одеждой, ожидая ещё одного удара.
— Тряпку возьми, — буднично сказала Людмила, проходя мимо него в ванную мыть руки. — Кровь вытри. И чтобы через пять минут духу их здесь не было даже в твоих мыслях.
Олег сполз по стене на пол, всхлипывая и прижимая рукав к разбитому носу. Он знал, что больше никогда не посмеет открыть рот. В этом доме хозяин был один, и это был точно не он.
Автор: Елена Стриж ©