Часть 1. Стеклянный купол иллюзий
Дарья осторожно протирала широкие листья монстеры влажной губкой. В оранжерее пахло влажной землей и озоном — сложная система климат-контроля работала исправно, поддерживая жизнь десятков редких растений. Это было её место силы, её храм и её основной источник дохода. Редкие тропические виды, которые она адаптировала для частных коллекций, стоили целое состояние. Но для мужа, Романа, это всё оставалось «твоими кустами».
Дверь в зимний сад распахнулась. Роман вошел, громко ступая по керамограниту. На нём была рубашка небрежного кроя и выражение лица человека, который готовится сообщить что-то, по его мнению, грандиозное.
— Даша, отвлекись от своей ботвы, — бросил он, даже не глядя на жену. — Через два часа приедет мама с отцом, тётка Люда и Марина с мужем. Нужно накрыть стол. И не доставку, как ты любишь, а нормально. Мама везёт свои фирменные соленья, нужно отварить картошку, мясо запечь. В общем, давай, ускоряйся.
Дарья замерла, не донеся губку до листа. Она медленно выпрямилась. Спина гудела после шести часов пересадки взрослых пальм.
— Рома, мы договаривались. В эти выходные я сдаю проект по озеленению атриума для бизнес-центра. У меня нет времени на готовку для полка гостей. Почему ты не предупредил меня заранее?
Муж скривился, словно от зубной боли.
— Не начинай. Я глава семьи, я пригласил родню в свой дом. Твоя задача — обеспечить уют. Ты же женщина, в конце концов. И вообще, перенеси свой проект. Невелика важность — цветы в горшки тыкать.
Дарья смотрела на него, и внутри поднималась холодная, колючая злость. Роман работал младшим кавистом в винном бутике. Его зарплаты едва хватало на бензин для его же автомобиля и обеды в кафе. Но дома он надевал маску феодала. Весь этот дом, участок, сложная инженерия оранжереи, даже машина, на которой ездил Роман, — всё было куплено на деньги Дарьи. Но Роман мастерски игнорировал реальность.
— Твой дом? — переспросила она тихо.
— Наш, — небрежно махнул рукой он. — Мы семья. Всё общее. А значит — моё. И не позорь меня перед мамой. Она думает, что у нас идеальный патриархат. Не разрушай легенду, зайка.
Он подошел, хлопнул её по плечу — жест, который он считал ободряющим, но который выглядел как хозяйское похлопывание лошади по холке, — и вышел.
Дарья осталась стоять среди своих безмолвных зеленых гигантов. Внутри неё распрямлялась пружина, сжатая до предела долгими месяцами терпения. Она думала, что он оценит. Думала, что если не тыкать его носом в разницу доходов, он станет увереннее и добрее. Ошибка. Он стал наглее.
Часть 2. Парад лицемерия
Гости заполнили гостиную шумом, запахом дешевых духов и бесцеремонностью. Валентина, мать Романа, грузная женщина с внимательными, оценивающими глазами, сразу же заняла центральное кресло. Отец, Андрей, молчаливый и безучастный, устроился у телевизора. Золовка Марина с мужем Павлом ходили по комнате, трогая вещи.
Дарья, наспех переодевшаяся и всё же заказавшая еду из ресторана (переложив её в домашнюю посуду, чтобы избежать скандала), расставляла тарелки.
— Ну, Ромочка! — воскликнула Валентина, обводя рукой просторный зал с высокими потолками. — Ну, молодец! Какой размах! А я ведь говорила отцу: наш сын далеко пойдет. Не зря мы в тебя вкладывали, воспитывали мужчиной.
Роман сидел во главе стола, развалившись. Чёрная борода ухожена, взгляд победителя.
— Стараемся, мам, — небрежно бросил он, подливая себе вина. — Бизнес требует вложений, но и отдача, сама видишь. Дом строил на века. Чтобы и вам было где старость встретить, если что.
Дарья чуть не выронила блюдо с уткой. «Бизнес»? «Строил»? Он ни разу даже не присутствовал при разговоре с прорабом.
— А жена твоя что? — подала голос тётка Люда, жуя оливку. — Всё со своими цветочками возится? Небось, убыточное хобби-то? Хорошо, когда муж может позволить жене бездельничать.
Роман хмыкнул, бросив на Дарью снисходительный взгляд.
— Пусть играется. Чем бы дитя не тешилось. Главное, чтобы дома чисто было и обед на столе. Правда, Даш?
Дарья поставила блюдо на стол с чуть большим стуком, чем требовалось.
— Правда, — произнесла она ледяным тоном. — Хобби очень увлекательное.
— Ой, да ладно тебе, — махнула рукой Марина. — Везёт тебе, Дашка. Мой вот Пашка простой инженер, мы в двушке ютимся. А ты как сыр в масле катаешься за спиной Ромки. Хоть бы спасибо ему почаще говорила.
— СПАСИБО, Роман, — отчетливо произнесла Дарья, глядя мужу прямо в глаза.
Тот не заметил сарказма, самодовольно кивнул и принялся разрезать утку.
— А кстати, сынок, — Валентина отложила вилку. — Мы тут подумали. Раз у тебя дом такой огромный, места много... Мариночке с Пашей сейчас тяжело, они ипотеку хотят брать. Может, поживут у вас годик-другой? Второй этаж всё равно пустует. А деньги, что на съем тратят, отложат. Ты же не откажешь сестре? Ты же хозяин тут, слово твое — закон.
В столовой повисла тишина. Дарья видела, как напрягся Роман. Он знал, что второй этаж — это её рабочий кабинет и гостевая для её деловых партнеров, приезжающих из-за границы. Но признаться матери, что он не может распоряжаться домом, было выше его сил.
— Конечно, мам, — сказал Роман, избегая встречаться взглядом с женой. — О чем разговор? Родная кровь. Пусть переезжают хоть завтра. Даш, организуешь там всё? Освободишь комнаты от своего хлама.
Слово «хлам» стало спусковым крючком. Это были образцы редкой древесины и чертежи стоимостью в миллионы.
Часть 3. Анатомия предательства
Вечер перетек в ночь, а затем в хмурое утро. Дарья почти не спала. Она слышала, как гости до поздней ночи обсуждали переезд Марины, как делили шкуру неубитого медведя, распределяя, кто в какой комнате будет жить.
Утром она спустилась вниз и застала картину, достойную кисти баталиста. Гостиная была завалена вещами. Марина уже переставляла вазы, тетка Люда громко отчитывала робот-пылесос.
Роман сидел на террасе с чашкой кофе и дымил сигарой, которую стащил из подарочного набора одного из клиентов Дарьи. Рядом сидел его отец.
— ...ну я ей и сказал: знай свое место, — вещал Роман. — Бабу нужно держать в узде. Я деньги в дом несу, я решаю. Она без меня кто? Садовница. Пропадет.
Дарья остановилась за приоткрытой дверью террасы.
— Правильно, сын, — одобрительно гудел отец. — Мы тебя правильно воспитали. Дом богатый, видно, что ты тут главный. А то, что она зарабатывает там какие-то копейки на рассаде — это так, на булавки.
— Какие копейки, пап? — усмехнулся Роман. — Я ей содержание плачу. Карточку дал. Она даже не знает, сколько продукты стоят. Я всё контролирую.
Дарья почувствовала не обиду, а странное, звенящее спокойствие. Словно мир вокруг стал кристально чётким. Она вспомнила выписки со своих счетов, с которых Роман оплачивал свои «представительские расходы», дорогую одежду, этот пафосный коньяк. Она вспомнила, как он просил деньги на «развитие бизнеса», который оказался финансовой пирамидой, и как она закрывала его долги, чтобы не позорить семью.
Страх потерять семью исчез. Осталось только презрение. И холодный расчет.
Она вернулась в гостиную. Валентина стояла посреди комнаты и указывала Марине на картину на стене — подлинник современного художника, который Дарья купила в прошлом году.
— Эту мазню надо убрать, — безапелляционно заявила свекровь. — Сюда повесим портрет прадеда в золотой раме. Рома сказал, можно менять всё, что захотим.
— НЕТ, — голос Дарьи прозвучал не громко, но так жестко, что Валентина вздрогнула.
— Что «нет»? — свекровь развернулась всем корпусом. — Ты как с матерью разговариваешь?
— Я говорю: вы ничего здесь менять не будете. И жить здесь Марина не будет.
В гостиную вошел Роман, привлеченный шумом.
— Даша, ты чего устроила? — нахмурился он. — Извинись перед мамой. Я же сказал — сестра переезжает. Это моё решение.
Дарья посмотрела на него так, словно видела впервые. В её взгляде не было привычной мягкости. Там был лёд.
— Твоё решение? — переспросила она. — А на каком основании ты принимаешь решения в моем доме, Роман?
— В нашем, — поправил он, начав краснеть. — И прекрати этот цирк. У тебя истерика? Выпей успокоительное.
— Истерика? — Дарья рассмеялась. Это был страшный, сухой смех. — О нет, милый. Это не истерика. Это аудит.
Часть 4. Крах империи лжи
Дарья прошла к столу, где лежала её сумка, и достала папку с документами. Она всегда была педантична в делах.
— Значит так, — она швырнула папку на стол. Бумаги веером разлетелись по полированной поверхности. — Давайте расставим точки. Роман, ты сказал маме, что содержишь меня? Что этот дом — твоя заслуга?
Роман побледнел. Он попытался перехватить инициативу, повысив голос:
— Заткнись! Ты переходишь границы! Мы поговорим об этом наедине!
— МОЛЧАТЬ! — рявкнула Дарья так, что Марина, сидевшая на диване, вжалась в подушки.
Это был не крик отчаяния, это был рык хищника, защищающего свою территорию. Роман опешил. Он никогда, никогда не видел жену такой. Он привык к её интеллигентности, к её покорности ради мира в семье. Он не ожидал, что интеллигентность — это просто слой лака, под которым сталь.
— Ты хотел патриархат? Ты хотел быть главным? Будь мужчиной и ответь при всех, — Дарья чеканила слова. — Чья подпись стоит в свидетельстве о собственности? Чьи деньги лежат на счетах, с которых оплачена ипотека, погашенная за три года? Чья это машина за пять миллионов?
Она повернулась к Валентине, которая растерянно переводила взгляд с сына на невестку.
— Ваш сын, Валентина Петровна, работает младшим продавцом вина. Его зарплата — сорок пять тысяч рублей. Коммунальные услуги за этот дом зимой составляют тридцать тысяч. Вы математику в школе учили?
— Ты врешь, — просипела свекровь, хватаясь за сердце, но скорее театрально, чем по-настоящему. — Рома, скажи ей! Он бизнесмен! У него проекты!
— Скажи ей, Рома, — усмехнулась Дарья, скрестив руки на груди. — Расскажи про свои «проекты». Про то, как ты проиграл двести тысяч на ставках, а я закрывала твой долг? Или про то, как ты врал, что едешь на переговоры, а сам играл в приставку у друга?
Роман молчал. Он был красным, почти пунцовым. Наглость слетела с него, как шелуха. Остался страх. Животный страх разоблачения.
Дарья взяла смартфон.
— Я только что заблокировала все дополнительные карты, привязанные к моему счету. Роман, твой телефон, который ты держишь в руках, оформлен в лизинг на мою фирму. Машина — на меня.
Она сделала паузу, давая информации улечься.
— — Значит, это всё не твоё? — свекровь посмотрела на дом, а после на сына и невестку. В её голосе звучало не столько разочарование, сколько ужас осознания, что кормушка захлопнулась.
— Его здесь только трусы и носки, — жестко отрезала Дарья. — И те куплены на мои деньги, потому что свою зарплату он тратит на создание видимости успеха.
— Да как ты смеешь... — начал было отец Романа, поднимаясь.
— СИДЕТЬ! — Дарья даже не повернулась к нему, но властность в её голосе пригвоздила старика к месту. — В моем доме вы будете открывать рот только тогда, когда я позволю. Вы приехали сюда, ели мою еду, пили мое вино и смели называть меня приживалкой? Вы унижали меня, планировали вышвырнуть мои вещи, чтобы поселить здесь эту лентяйку?
Она указала пальцем на Марину.
— УБИРАЙТЕСЬ. У вас есть десять минут. Потом я вызываю охрану поселка. И поверьте, они выведут вас очень грубо.
Часть 5. Цена прозрения
Роман попытался броситься к ней, схватить за руки, сыграть на жалости.
— Даша, ну зачем ты так? При родителях... Мы же могли обсудить. Ну приврал немного, с кем не бывает? Я же для нас, для имиджа... Дашка, не дури!
Дарья отступила на шаг и посмотрела на него с брезгливостью, с которой смотрят на раздавленного таракана.
— Ты не понял, Рома. Это не ссора. Это финал. Ты предал меня не тем, что врал. Ты предал меня тем, что позволил им унижать меня в моем же доме, чтобы потешить свое эго. Ты ничтожество.
Она повернулась к гостям, которые уже начали суетливо собирать вещи, понимая, что шутки кончились.
— Время пошло. Девять минут.
— Сынок, сделай что-нибудь! — взвизгнула Валентина, запихивая в сумку банку с огурцами, которую так и не открыли. — Она же сумасшедшая!
— Мам, пап... пойдемте, — пробормотал Роман, не поднимая глаз. — Я... я всё объясню потом.
— Ты никуда не пойдешь, — сказала Дарья.
Роман с надеждой поднял голову.
— Ты меня прощаешь?
— Нет. Ты останешься, чтобы собрать свои вещи. Я даю тебе час. После этого замки будут перекодированы. И ключи от машины положи на стол. Сейчас.
Роман стоял, переминаясь с ноги на ногу. Его мир, выстроенный из лжи и чужих ресурсов, рухнул, погребая его под обломками. Он медленно достал ключ с брелоком и положил его на стеклянный стол. Звук удара пластика о стекло прозвучал как выстрел.
Дарья наблюдала, как её «семья» покидает дом. Марина тащила чемодан и злобно шипела на мужа. Свекровь, проходя мимо Дарьи, плюнула на пол:
— Подавись своим богатством, стерва! Бог тебя накажет!
Дарья лишь улыбнулась уголком губ.
— Бог дал мне ум и трудолюбие, Валентина Петровна. А вас он наказал сыном-лжецом и вашей собственной жадностью.
Дверь захлопнулась. Дарья осталась одна в огромной гостиной. Тишина была звенящей, но не пустой. Это была тишина чистоты.
Через час Роман вышел за ворота с двумя спортивными сумками. Он оглянулся на дом, на сияющие окна оранжереи. Там, за стеклом, Дарья уже вернулась к своим растениям. Она подрезала засохшую ветку на фикусе. Отрезала четко, без сожаления, чтобы дать дереву возможность расти дальше. Точно так же, как она только что отрезала от своей жизни бесполезный, тянущий соки отросток.
Роман побрел к остановке автобуса. Денег на такси у него на карте не было — Дарья не шутила насчет блокировки. Начинал накрапывать мелкий дождь, но ему было всё равно. Он достал телефон, чтобы позвонить другу и попроситься на ночлег, но увидел сообщение от оператора: «Услуги связи ограничены из-за задолженности». Корпоративный номер, который оплачивала фирма жены, тоже был отключен.
Он остался один на один с реальностью, которую так старательно избегал.
Автор: Елена Стриж ©