Часть 1. Симфония пыли и времени
В квартире Руслана и Евдокии время текло иначе, чем во всём остальном городе. Оно не бежало, подгоняемое светофорами и дедлайнами, а величественно шествовало под аккомпанемент сотен тикающих механизмов. Руслан был часовым мастером, реставратором старинных хронометров. Его кабинет напоминал лавку древностей, где пахло ореховым маслом, латунью и той особенной сухой пылью, что скапливается внутри корпусов двухсотлетних напольных часов.
Евдокия, его жена, занимала вторую половину их просторного жилища. Она была керамистом-скульптором. Не тем, кто лепит изящные кружки для кофеен, а создателем монументальных парковых вазонов и причудливых фасадных элементов. Её руки всегда хранили следы серой, белой или терракотовой глины, а в волосах часто запутывалась каменная крошка.
Их двухлетняя дочь Агата росла в этом творческом хаосе совершенно свободно. Девочка ползала по паркету, где причудливо смешивались опилки и глиняная пыль, играла с безопасными, отшлифованными шестерёнками и лепила из теста фигурки, отдаленно напоминающие котов.
Именно этот «творческий беспорядок» и стал первым камнем преткновения, когда на пороге возникла Капитолина Андреевна, мать Руслана. Она вошла, поджав губы так плотно, что они превратились в тонкую нить. Её взгляд, подобно сканеру, прошелся по стенам, украшенным эскизами, по полу, где Агата сосредоточенно размазывала по бумаге гуашь, и остановился на Евдокии, которая в рабочем комбинезоне вынимала из печи очередную вазу.
— Здравствуй, мама, — Руслан вышел из кабинета, держа в руке пинцет. На глазу у него всё ещё красовалась часовая лупа, придававшая ему вид безумного профессора.
— Здравствуй, сын. — Капитолина Андреевна проигнорировала попытку невестки поздороваться. Она аккуратно поставила сумочку на единственный чистый край стола. — Я смотрю, у вас тут ничего не меняется. Грязь, хаос и ребенок, растущий, как трава в поле.
— Это не грязь, а рабочая среда, — спокойно отозвалась Евдокия, ставя тяжелую вазу на стеллаж. — А Агата занимается развитием мелкой моторики.
— Моторики, — фыркнула свекровь. — В её возрасте дети должны учить стихи и ходить в чистых колготках, а не валяться в мусоре. Вы растите дикарку.
Руслан вздохнул. Он знал этот тон. Мать всегда считала, что мир должен быть расчерчен по линейке, а любое отклонение от нормы — это личное оскорбление её педагогического гения.
— Мама, мы справляемся. Агата здорова и счастлива. Ты пришла по делу или просто покритиковать?
Капитолина Андреевна выпрямила спину. Она была женщиной крупной, властной, привыкшей командовать отделом логистики на складе сантехники, где проработала тридцать лет. Выйдя на пенсию, она направила всю нерастраченную энергию на семью сына.
— Я пришла поговорить о будущем. О серьезном будущем, раз уж вы оба витаете в облаках со своими черепками и пружинками.
Она выразительно посмотрела на Евдокию, давая понять, что разговор предназначен не для чужих ушей. Но Руслан даже не подумал выпроваживать жену.
— Говори здесь, — сказал он, снимая лупу. — У нас нет секретов.
— Хорошо, — Капитолина Андреевна прошла в кухню, брезгливо оглядев стул, прежде чем сесть. — Дело касается квартиры. Этой квартиры.
Часть 2. Шепот в механизме
Атмосфера в кухне сгустилась. Казалось, воздух стал вязким, как необожженная глина. Квартира, в которой они жили, была куплена Русланом за два года до брака. Это была просторная «сталинка», требовавшая капитального ремонта, который они с Евдокией делали своими руками, метр за метром, вкладывая душу и немалые средства, заработанные обоими.
— И что с ней не так? — спросил Руслан, опираясь о дверной косяк.
Капитолина Андреевна сложила руки на коленях.
— Ты женился, сын. Появился ребенок. Теперь у тебя семья. Но жизнь — штука непредсказуемая. Сегодня любовь и голуби, а завтра... — она скосила глаза на невестку, которая спокойно мыла руки под краном, смывая глину. — Завтра разделы имущества, суды и прочие неприятности.
— К чему ты клонишь? — голос Руслана стал жестче.
— К тому, что ты мужчина мягкий. Творческий. Тебя легко обвести вокруг пальца. Ты даже не заметишь, как останешься на улице.
Евдокия выключила воду, вытерла руки бумажным полотенцем и повернулась к свекрови. Её лицо не выражало ни злости, ни обиды. Лишь легкое удивление, словно она рассматривала бракованный кусок керамики.
— Капитолина Андреевна, вы сейчас серьезно предполагаете, что я планирую отобрать у Руслана квартиру?
— Я ничего не предполагаю, дорогуша. Я жизнь знаю. — Свекровь повернулась к сыну и произнесла ту самую фразу, ради которой пришла:
— Оформи квартиру на меня. Если твоя Евдокия не замышляет ничего дурного, то и обижаться не станет.
Тишина повисла такая, что стало слышно, как в соседней комнате тикают старинные напольные часы фирмы «Густав Беккер»: так-так, так-так.
Руслан моргнул, словно ему в лицо плеснули водой.
— Мам, ты понимаешь, что ты сейчас говоришь? Это наш дом. Евдокия вложила в ремонт не меньше меня.
— Ремонт — это обои и плитка. А стены — это стены! — голос матери набрал силу. — Я хочу защитить тебя! И внучку, кстати, тоже. Чтобы эта квартира гарантированно осталась в семье, а не ушла... на сторону.
— На сторону? — переспросила Евдокия, чуть склонив голову набок. — Я жена вашего сына и мать вашей внучки. Какая сторона?
— Сегодня жена, завтра чужая женщина. Я вижу, как ты его воспитываешь, — Капитолина кивнула в сторону комнаты, где играла Агата. — У вас разные взгляды на жизнь. Это всегда приводит к краху. Руслан, я требую. Дарственная на меня. Это простая формальность. Я напишу завещание на Агату. Так будет надежнее.
Руслан посмотрел на жену. Евдокия стояла неподвижно, её спокойствие контрастировало с нарастающим напряжением матери. Она не кричала, не выгоняла гостью. Она просто взяла со стола яблоко и откусила кусочек.
— Руслан, не отвечай сейчас, — сказала Евдокия. — Твоей маме нужно выпить чаю и успокоиться. А нам — подумать над абсурдностью предложения.
Это «нам» и «абсурдностью» подействовали на Капитолину как красная тряпка.
— Я не уйду, пока не услышу ответ! — заявила она. — Сын, ты должен выбрать: безопасность семьи или капризы жены, которой, видимо, есть чего бояться, раз она против!
Часть 3. Фарфор и чугун
Прошла неделя. Капитолина Андреевна превратила жизнь Руслана в телефонный ад. Звонки, сообщения, голосовые послания — всё было пропитано ядом сомнения и требованиями. Она давила на жалость, на сыновний долг, на страх.
Руслан стал мрачным, работа валилась из рук. Он испортил пружину в редких каминных часах, что было для него нонсенсом. Евдокия видела это, но не вмешивалась в его отношения с матерью, занимаясь своими заказами и дочерью. Это раздражало Руслана: почему она молчит? Почему не защищается?
В субботу был назначен «семейный совет». Инициатором выступила Капитолина, пригласив также и свою дочь, сестру Руслана — Марину. Марина, женщина тридцати пяти лет, работала стеклодувом. Она была прямой, резкой и, в отличие от брата, давно выработала иммунитет к материнским манипуляциям.
Все собрались в гостиной. На столе стыла лазанья, приготовленная Евдокией, к которой свекровь демонстративно не притронулась.
— Итак, — начала Капитолина, отодвигая тарелку. — Руслан, документы у нотариуса уже готовы. Нужно только твое присутствие и паспорт.
Марина, которая до этого с интересом разглядывала новую вазу невестки, подняла голову.
— Мама, ты опять за своё? Я думала, ты шутила по телефону.
— Какие шутки? Речь о родовом гнезде! — возмутилась мать.
— Каком родовом гнезде? — усмехнулась Марина. — Руслан купил эту халупу на деньги, которые заработал, восстанавливая часы для музеев. Ты не дала ни копейки.
— Я его вырастила! Я дала ему образование!
— Ты дала ему комплексы и привычку сутулиться, — отрезала Марина. — Зачем тебе его квартира? У тебя есть своя, трёшка. И дача.
— Это страховка! — Капитолина повысила голос. — Посмотри на неё! — она ткнула пальцем в сторону Евдокии. — Она же хитрая. Сидит, молчит. В тихом омуте...
Евдокия аккуратно отрезала кусочек лазаньи и положила его на тарелку дочери.
— Капитолина Андреевна, ваша забота трогательна, — произнесла она ровным голосом. — Но мне кажется, вы путаете заботу с контролем. Вы боитесь не того, что я заберу квартиру, а того, что Руслан наконец-то перестанет быть вашим маленьким мальчиком.
— ХАМКА! — взвизгнула свекровь. Она ожидала истерики, оправданий, слез. Но это абсолютное спокойствие, эта железобетонная уверенность невестки выводили её из себя. — Руслан, ты слышишь? Она меня оскорбляет!
Руслан сидел, опустив голову. Перед ним на столе лежали две детали: латунная шестеренка и кусочек обожженной глины. Он переводил взгляд с одной на другую.
— Мама, прекрати, — тихо сказал он.
— Я не прекращу! — Капитолина встала. Стул с противным скрежетом отъехал назад. — Или ты переписываешь квартиру на меня завтра же, или ноги моей здесь не будет! И прокляну! Знай, ты предаешь мать ради этой... гончарки!
Марина звонко рассмеялась.
— Гончарки? Мам, ты серьезно? У Дуси заказы расписаны на полгода вперед, её работы стоят в холлах бизнес-центров. Она зарабатывает больше нас с Русланом вместе взятых. Ей твоя «страховка» нужна как рыбе зонтик.
— Дело не в деньгах! Дело в принципе! Уважение к матери! — Капитолина багровела, но её гнев разбивался о ледяное спокойствие Евдокии.
Часть 4. Осколки старых зеркал
Конфликт достиг апогея. Капитолина Андреевна перешла к угрозам. Она заявила, что у неё «сердце не на месте» и «давление двести», обвиняя сына в попытке свести её в могилу.
Марина встала рядом с Евдокией, положив руку ей на плечо.
— Знаешь, Руслан, — сказала сестра. — А ведь мама не просто так суетится. Помнишь дядю Витю?
Руслан поднял голову. Дядя Витя был маминым братом, который несколько лет назад внезапно остался без жилья и жил теперь в деревне.
— При чем тут дядя Витя?
— А при том, — Марина посмотрела матери прямо в глаза. — Что мама тогда уговорила его переписать квартиру на неё, "чтобы жена-алкоголичка не оттяпала". Помнишь? А потом продала её, вложила деньги в какую-то чертову пирамиду и всё профукала. Витя теперь в развалюхе живет, а мама делает вид, что спасала его.
В комнате повисла тяжелая тишина. Капитолина побледнела, её губы задрожали, но не от жалости, а от страха разоблачения.
— Ты лжешь! — выдохнула она. — Это клевета! Неблагодарная дрянь!
— У меня есть документы, мам, — спокойно парировала Марина. — Я нашла их, когда разбирала папины бумаги. Ты и папину машину так же «спасла». ХВАТИТ врать. Ты хочешь получить квартиру Руслана, чтобы иметь рычаг власти. Чтобы они плясали под твою дудку, воспитывали Агату по твоим конспектам и отчитывались за каждый рубль. А если что не так — погрозишь выселением.
Руслан медленно поднялся. Он выглядел так, словно проснулся после долгого, душного сна. Он посмотрел на мать. В его взгляде исчезла привычная мягкость, уступив место холодному пониманию мастера, который нашел причину поломки механизма.
— Это правда? — спросил он. Голос не дрожал, он звучал сухо, как треск старого дерева.
— Они сговорились! — завизжала Капитолина. Она ходить метаться по кухне, хватаясь то за спинку стула, то за край стола. — Оболгали родную мать! Я хотела как лучше!
— Нет, ты хотела как тебе удобно, — сказала Евдокия. Она всё так же сидела, держа чашку с чаем обеими руками. — Вы не уважаете ни сына, ни его выбор, ни его семью. Ваша жадность прикрыта маской заботы, но маска треснула.
Капитолина задохнулась от гнева. Она привыкла, что её слово — закон, что истерика — лучшее оружие. Но тут её истерика натыкалась на стену безразличия. Евдокия даже не смотрела на неё с осуждением, скорее с профессиональным интересом, как на дефект материала.
— Вон отсюда! — вдруг рявкнула свекровь, забыв, что находится не у себя дома. — Убирайтесь обе! Руслан, выгони их!
— Это ты уходи, мама, — сказал Руслан.
Это прозвучало тихо, но весомо.
— Что?!
— Уходи. И ключи от дачи оставь на тумбочке.
— От какой дачи? — Капитолина опешила.
— От моей дачи. Которая оформлена на меня, но где ты проводишь каждое лето, считая её своей. Я меняю замки.
Часть 5. Последний удар маятника
Капитолина Андреевна замерла. Её лицо пошло красными пятнами. Дача была её королевством, её местом силы, где она выращивала гортензии и принимала подруг.
— Ты не посмеешь... Сынок...
— Посмею. — Руслан подошел к сейфу, где хранил особо ценные детали, открыл его и достал папку с документами. — Ты хотела, чтобы я распорядился квартирой? Чтобы обезопасил её? Ты абсолютно права, мама. Безопасность прежде всего.
Он достал бланк, который, видимо, подготовил заранее, но колебался подписать.
— Я не оформлю квартиру на тебя, — сказал он, глядя матери в глаза. — Никогда. Потому что ты доказала, что тебе нельзя доверять.
Он взял ручку.
— Евдокия, — обратился он к жене. — Позвони нотариусу, скажи, что мы приедем завтра. Я оформляю дарственную на Агату.
Капитолина ахнула.
— На ребенка?!
— Да. Собственником будет Агата. А Евдокия, как мать, будет её законным представителем и опекуном имущества до совершеннолетия дочери. Я у себя оставляю только право проживания.
— ТЫ С УМА СОШЕЛ! — взревела Капитолина. — Ты отдаешь всё ей! Ты отдаешь квартиру бабе! Она же выкинет тебя, как только получит бумажку!
— Если она выкинет меня, значит, я был плохим мужем и отцом, — пожал плечами Руслан. — Но я доверяю своей жене. А тебе — НЕТ.
— И насчет дачи, — добавила Марина, подходя к окну. — Руслан решил перенести туда часть мастерской. Ему нужен воздух. Так что, мама, этим летом тебе придется снимать домик в деревне за свой счет. Если, конечно, дядя Витя тебя не приютит. Ах да, ему же негде и он тебя ненавидит.
Евдокия встала, подошла к мужу и молча взяла его за руку. Её ладонь была теплой и шершавой от работы. Это прикосновение было красноречивее любых клятв.
Капитолина Андреевна стояла посреди кухни, раздавленная, униженная собственным сыном, преданная, как она считала, всем миром. Её план не просто провалился — он сработал с точностью до наоборот. Она хотела забрать квартиру, а потеряла и влияние, и доступ к даче, и уважение детей.
Она попыталась выдавить слезу, изобразить сердечный приступ, но увидев насмешливый взгляд Марины и спокойное лицо Евдокии, поняла, что спектакль не найдет зрителя.
— Будьте вы прокляты! — прошипела она, хватая сумку. — Ноги моей здесь не будет!
— Ловлю на слове, — сказала Марина.
Дверь хлопнула так, что в кабинете Руслана мелодично звякнули пружины в старых немецких часах.
Руслан выдохнул, и плечи его расправились. Он посмотрел на жену.
— Прости, что тянул с этим.
— Главное, что ты починил механизм, — улыбнулась Евдокия. — А дефектную шестеренку мы удалили.
Она вернулась к гончарному кругу. Руслан пошел в кабинет. Жизнь входила в привычное русло, только воздух стал чище, словно после грозы, унесшей с собой всю пыль и грязь. Агата, не обращая внимания на взрослые страсти, долепила своего кота и теперь стучала ладошкой по глине, создавая свой собственный ритм, в котором не было места страху и жадности.
Автор: Елена Стриж ©