Дождь барабанил по карнизу с такой настойчивостью, будто пытался пробить жесть насквозь. Марина стояла у окна, прижавшись лбом к холодному стеклу. На улице, в серой мгле октябрьского вечера, спешили прохожие, пряча лица в воротники, а у неё внутри была такая же серость, только ещё и с привкусом горечи.
За спиной, на кухне, гремел посудой Игорь. Звук был раздражающим, резким. Он всегда мыл посуду так, словно делал одолжение всему человечеству, хотя это была всего лишь пара тарелок после ужина. Ужина, который Марина готовила два часа после смены в банке, стараясь угодить его вкусам.
— Марин, ну ты долго там будешь страдать? — крикнул он, не выключая воду. — Мама звонила, спрашивала, когда мы приедем в субботу. Надо решить, что покупать к столу.
Марина закрыла глаза. Опять мама. Тамара Павловна присутствовала в их жизни незримым, но плотным облаком. Она знала, какие шторы должны висеть в их спальне, какой жирности творог полезен Игорю и, конечно же, как именно Марина должна распоряжаться своей квартирой.
— Я не хочу ехать, Игорюш, — тихо сказала Марина, входя в кухню. — Я устала. Неделя была адская, отчётный период. Может, ты один съездишь?
Игорь выключил воду и повернулся. На его лице, ещё таком родном и любимом, появилось то самое выражение капризного ребёнка, которое в начале отношений казалось Марине милым, а теперь вызывало желание встряхнуть его за плечи.
— Ты опять начинаешь? — он вытер руки полотенцем, бросив его мимо крючка. — Мама ждёт. Она пирог затеяла, с капустой, как ты любишь. Она старается наладить отношения, а ты всё время в позу встаёшь.
«Наладить отношения», — мысленно усмехнулась Марина. Это означало очередной раунд лекций о том, что тридцать пять лет — это последний вагон, что пора рожать, а не карьеру строить, и что их «двушка» в центре, доставшаяся Марине от бабушки, — это нерациональное использование капитала.
— Хорошо, — выдохнула она, понимая, что сил на спор просто нет. — Поедем. Но только давай без разговоров о продаже квартиры. Пожалуйста, Игорь. Я больше не могу это слушать.
— Да ладно тебе, — он подошёл и чмокнул её в щёку, но поцелуй вышел сухим, дежурным. — Она же дело говорит. Продадим твою старую «сталинку», возьмём ипотеку, добавим, построим дом за городом. Воздух, природа, дети будут по траве бегать. Что мы в этом бетоне тухнем?
Марина промолчала. Этот разговор ходил по кругу уже полгода. Игорю хотелось быть хозяином поместья, Тамаре Павловне хотелось жить с ними (ведь в доме места много), а Марине хотелось просто покоя в стенах, где прошло её детство.
Суббота наступила слишком быстро. Они ехали в старенькой машине Игоря, которую давно пора было менять, но все свободные деньги уходили на «представительские расходы» мужа — хорошие костюмы, часы, обеды с партнёрами. Он ведь был риелтором, ему нужно «выглядеть». Марина не жаловалась, она зарабатывала достаточно, чтобы тянуть быт.
Тамара Павловна встретила их на пороге своей аккуратной, пахнущей нафталином и ванилью квартиры. Она была в новом платье и с той самой улыбкой, от которой у Марины сводило скулы.
— Ой, Мариночка! А ты что-то побледнела совсем. Работаешь много, себя не бережёшь, — запричитала свекровь, целуя невестку в воздух у уха. — Проходите, проходите. Игорёша, сынок, ты похудел! Марина тебя совсем не кормит?
— Кормит, мам, кормит, — отмахнулся Игорь, проходя в гостиную. — Просто работа нервная.
За столом всё шло по привычному сценарию. Сначала обсудили погоду, потом цены на бензин, потом здоровье дальней родственницы из Сызрани. Марина ковыряла вилкой пирог, который оказался пересоленным, но мужественно молчала. Она надеялась, что сегодня пронесёт.
Но не пронесло.
Когда чай был разлит по чашкам, Тамара Павловна сложила руки на груди и посмотрела на Марину долгим, пронизывающим взглядом.
— Мариночка, я тут на днях смотрела объявления. Цены на недвижимость в вашем районе выросли. Пик, можно сказать. Глупо упускать момент.
Марина сжала чашку так, что побелели костяшки пальцев.
— Тамара Павловна, мы же договаривались. Я не буду продавать квартиру. Это память о бабушке, там сделан хороший ремонт. Нам двоим места хватает.
— Память — это в сердце, деточка, — нравоучительно подняла палец свекровь. — А метры должны работать на семью. Игорь мне показал проект дома. Чудо, а не дом! И участок уже присмотрели, недорого, через знакомых. Но задаток нужно вносить сейчас.
— У меня нет денег на задаток, — отрезала Марина. — А продавать единственное жильё ради стройки, которая может затянуться на годы, я не буду. Это рискованно.
— Ой, какие риски! — всплеснула руками свекровь. — Игорь же специалист! Он всё проконтролирует. Или ты мужу не доверяешь?
— Причём тут доверие? — Марина почувствовала, как к горлу подкатывает ком. — Это моя добрачная собственность. Моя подушка безопасности.
— Вот! — торжествующе воскликнула Тамара Павловна, поворачиваясь к сыну. — Слышал? «Моя», «моя»! А должно быть «наше»! Семья — это когда всё общее. А она всё делит, всё пути отхода ищет. Какая же это жена?
Игорь сидел, опустив глаза в тарелку с недоеденным пирогом.
— Мам, ну правда, Марина боится…
— Чего она боится? Что мы её на улице оставим? — голос свекрови зазвенел металлом. — Я к вам со всей душой, хочу, чтобы вы жили как люди, а не в этом клоповнике с высокими потолками, где коммуналка как ипотека! Ты, Марина, эгоистка. Вот что я тебе скажу. О себе только думаешь. А Игорю, между прочим, развитие нужно, статус. Дом — это статус!
— Игорь может заработать на статус сам, — тихо, но твёрдо сказала Марина.
Повисла звенящая тишина. Лицо Игоря пошло красными пятнами. Тамара Павловна медленно встала, опершись руками о стол.
— Вот как ты заговорила… Значит, мой сын для тебя — нищеброд? Неудачник? А ты, значит, принцесса на горошине? Да если бы не Игорь, ты бы до сих пор одна куковала со своим скверным характером!
— Хватит! — Марина резко отодвинула стул. — Я больше не намерена это слушать. Я ухожу.
— Иди! — крикнула свекровь ей в спину. — Иди и подумай над своим поведением!
Марина вылетела в прихожую, трясущимися руками накинула плащ. Игорь даже не вышел её проводить, остался сидеть в гостиной. Она слышала, как свекровь что-то ему выговаривает, но слов было не разобрать.
Выскочив на улицу, Марина глотала холодный воздух, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце. Она села в свою машину — маленькую, купленную в кредит ещё до свадьбы, — и заблокировала двери. Слёзы душили. Ей хотелось кричать от обиды. Почему? Почему она вечно должна оправдываться за то, что у неё есть?
Она достала телефон. Нужно было позвонить Игорю, сказать, что она ждёт его в машине пять минут, и если он не выйдет, она уедет одна. Или нет… Лучше позвонить свекрови. Расставить все точки над «i». Сказать, что она уважает её, но лезть в их кошелёк не позволит.
Марина набрала номер Тамары Павловны. Гудки шли долго. Наконец, трубку сняли.
— Да? — голос свекрови был ледяным.
— Тамара Павловна, это Марина. Я хочу сказать… — начала она, но свекровь перебила:
— Я не хочу с тобой разговаривать, пока ты не извинишься. Хамка.
И бросила трубку. Или так показалось Марине. В сердцах Марина швырнула свой телефон на пассажирское сиденье. Экран мигнул, но она не посмотрела на него. Она просто сидела, вцепившись в руль, и плакала.
Прошло минуты две. Тишину в салоне нарушил странный звук. Шорох, доносящийся… с пассажирского сиденья? Марина повернула голову. Экран телефона светился. Идёт вызов. Секунды тикали. 02:14… 02:15…
Она замерла. Тамара Павловна не нажала «отбой». Она просто положила телефон на стол, думая, что сбросила вызов, или же нажала кнопку недостаточно сильно. А Марина… Марина в порыве эмоций тоже не нажала.
Из динамика донёсся голос Игоря. Чёткий, громкий. Видимо, телефон свекрови лежал совсем рядом с ними.
— …Мам, ну она реально взбесилась сегодня. Я боялся, что она вообще уйдёт и на развод подаст.
— Не подаст, — голос Тамары Павловны звучал уже не визгливо, а спокойно, по-деловому. Даже с какой-то пугающей сытостью. — Куда она денется? Ей тридцать четыре, кому она нужна? Вцепилась в тебя, как клещ.
Марина потянулась к телефону, чтобы отключиться. Ей было противно это слушать. Но рука застыла в воздухе, когда она разобрала следующие слова. Они полились из динамика, как помои.
— Ты главное не дави сейчас пару дней, — наставляла мать сына. — Пусть остынет. Купи цветы, поной немного, что у тебя на работе проблемы, что сердце колет. Она жалостливая дура. Растает.
— Мам, а если она к юристу пойдёт? — в голосе Игоря звучала тревога. — Если узнает, что дом мы хотим на тебя оформить?
— Ой, не смеши меня! Какой юрист? Она тебе верит как собака. Ты ей скажешь, что так налоги меньше, или что это временно, пока ипотеку не закроем. Схема-то отработанная. Тётя Валя так же зятя развела. Продали его квартиру, вложили в стройку, оформили на маму Валину. И всё. Развелись — он с чемоданом носков на выход, а у Вали — коттедж.
У Марины потемнело в глазах. Мир покачнулся.
— Да мне как-то неудобно, — промямлил Игорь. — Всё-таки она старается…
— Неудобно штаны через голову надевать! — рявкнула Тамара Павловна. — Ты о Ленке подумал? Ленка-то ждёт. Ребёнку уже три года скоро, а он отца только по выходным видит, пока ты с этой бесплодной цацкаешься.
Марина закрыла рот рукой, чтобы не закричать. Ленка? Ребёнок? Три года?
— Мам, ну не начинай про Лену. Я же помогаю деньгами.
— Помогаешь… Крохи ты ей носишь! А продадим эту халупу Маринину — будут деньги. Построим дом, оформим на меня. Марину пропишем временно, а потом создадим ей такие условия, что сама сбежит. Нервы-то у неё слабые. И всё, приведёшь Лену с внучком в готовый дом. А эта пусть катится к своей маме в деревню, или куда там. Справедливость, сынок, это когда у мужчины есть тыл, а не когда он у жены на птичьих правах живёт.
— Ладно, — вздохнул Игорь. Звук отодвигаемого стула. — Пойду я. А то она там в машине сидит, вдруг вернётся. Надо её успокоить.
— Иди, иди. И не забудь: лаской, лаской бери. Скажи, что любишь, что ради нашего будущего стараешься.
Послышались шаги, звук открываемой двери.
— Алло? — голос свекрови раздался совсем близко. — Ой, телефон не выключился…
Гудки. Связь оборвалась.
Марина сидела неподвижно, глядя в одну точку. В лобовое стекло, по которому ползли жирные капли дождя. В голове была звенящая пустота, которая медленно заполнялась ледяной яростью.
Три года. Три года он жил на две семьи. Три года он врал ей в глаза, спал с ней в одной постели, ел её еду, тратил её деньги, пока она пыталась забеременеть, бегала по врачам, винила себя… А у него уже был ребёнок. И они с мамочкой планировали просто вышвырнуть её, отобрав единственное, что у неё было — квартиру бабушки.
В стекло постучали.
Марина вздрогнула и повернула голову. За окном стоял Игорь. С виноватым лицом, мокрый от дождя, такой несчастный и трогательный. Он жестами показывал: «Открой, давай поговорим».
Внутри неё что-то умерло в этот момент. Та наивная, добрая, всепрощающая Марина скончалась на водительском сиденье под шум дождя. Родилась другая. Холодная и расчётливая.
Она опустила стекло.
— Мариш, ну прости меня, — затянул Игорь, просовывая руку в салон, пытаясь коснуться её плеча. — Мама перегнула, я знаю. Она старый человек, у неё свои тараканы. Я ей сказал, что так нельзя. Ты у меня самая лучшая. Поехали домой, а? Я вина куплю, закажем суши…
Марина смотрела на него и видела не мужа, а скользкое, мерзкое существо. Но она улыбнулась. Слабо, вымученно, но улыбнулась.
— Хорошо, Игорь. Садись. Поехали домой. Я, наверное, правда погорячилась.
Всю дорогу домой она молчала, слушая его болтовню о том, как он её любит и как они всё преодолеют.
В ту ночь Марина не спала. Она лежала рядом с мирно посапывающим предателем и строила план. Она знала: если она сейчас устроит скандал, выгонит его, подаст на развод — она останется просто разведённой женщиной с разбитым сердцем. Но они хотели отнять у неё всё. Значит, они заслужили ответный удар.
— Игорюш, — сказала она за завтраком через два дня. Голос звучал мягко, ласково. — Я подумала над твоими словами. И над словами мамы. Может, вы и правы.
Игорь поперхнулся кофе.
— Правда?
— Да. Я посмотрела цены на стройматериалы, на участки. Сейчас правда выгодный момент. Если мы хотим большую семью, нужен дом. В квартире тесно.
Глаза мужа загорелись алчным блеском, который он тут же попытался скрыть за озабоченностью.
— Ты моя умница! Я знал, что ты поймёшь! Мама будет так рада!
— Но у меня есть условие, — продолжила Марина, намазывая масло на тост. — Я хочу, чтобы всё было быстро. Я не хочу возиться с показами, с покупателями, которые будут ходить толпами и топтать грязь. У тебя же есть своё агентство, свои каналы. Найди покупателя быстро. Сделай всё сам.
— Конечно! — воскликнул Игорь. — У меня есть инвестор на примете, он как раз искал квартиру под сдачу в этом районе. За наличку заберёт!
— Отлично. Только давай так: я не хочу нервничать. Ты готовишь сделку, мы продаём, деньги кладём на счёт, и сразу вносим за участок и подрядчику.
— Разумеется! Всё сделаем в лучшем виде!
Следующие две недели Игорь летал как на крыльях. Он был невероятно нежен, приносил цветы, пылесосил квартиру (впервые за год). Тамара Павловна тоже сменила гнев на милость, звонила каждый день, называла «доченькой» и обсуждала, где лучше посадить розы на будущем участке.
Марина играла свою роль безупречно. Она подписывала какие-то предварительные бумажки, кивала, улыбалась. А в обеденный перерыв бегала к юристу — старому знакомому её отца, дяде Мише, человеку с бульдожьей хваткой.
— Значит, хотят оформить дом на свекровь? — хмыкнул дядя Миша, протирая очки. — Классика. Ну что ж, Марина, давай мы им устроим сюрприз. Ты говоришь, у него «левые» доходы есть, которые он не декларирует?
— Есть. Он часть сделок проводит мимо кассы агентства, налом берёт.
— Прекрасно. А квартиру мы продадим. Только не его инвестору, а нормальным людям, и очень быстро. Я помогу с документами, ускорим регистрацию.
День сделки был назначен на среду. Игорь сиял. Он уже видел себя владельцем загородного коттеджа (де-факто), куда скоро перевезёт Лену и сына. Марина была спокойна, только руки чуть дрожали, но она списала это на волнение.
Квартиру продали. Покупателем выступила милая семейная пара, которую нашла Марина через дядю Мишу, а не «инвестор» Игоря. Игорь немного поворчал, что упустили его клиента, но Марина настояла: «Они мне понравились, у них энергетика хорошая, и они платят сразу».
Деньги поступили на счёт Марины.
— Ну всё, — потирал руки Игорь, когда они вышли из МФЦ. — Теперь переводим их на счёт мамы, она завтра едет оплачивать участок.
Они сидели в машине. Той самой, где Марина узнала правду.
— Нет, Игорь, — сказала она, глядя на экран телефона, где пришло уведомление о зачислении средств.
— Что «нет»? — не понял он.
— Мы не будем переводить деньги маме.
— Марин, ты чего? Мы же договорились! Задаток сгорит! — он начал нервничать.
— Деньги останутся у меня. А ты сейчас выйдешь из машины.
— Ты шутишь? — его лицо вытянулось. — Какая муха тебя укусила? Поехали домой, отметим!
Марина достала из сумочки плотный конверт и протянула ему.
— Это что?
— Это копия моего заявления на развод. И флешка. На ней — аудиозапись вашего с мамой разговора две недели назад. Того самого, когда я «забыла» выключить телефон.
Игорь побледнел так, что стал похож на полотно. Он открывал и закрывал рот, как рыба, выброшенная на берег.
— Ты… ты всё слышала?
— Каждое слово. Про Лену. Про ребёнка. Про то, как я «поживу в гостевом домике», а потом вы меня вышвырнете. Про то, какая я старая и никому не нужная.
— Мариш, это не то… ты не так поняла… это мама, она сумасшедшая, я просто ей поддакивал! — затараторил он, пытаясь схватить её за руку.
Марина отдёрнула руку с брезгливостью.
— Не трогай меня. Квартиру я продала, потому что не хотела больше жить в стенах, которые впитали твою ложь. На эти деньги я уже купила новую. В строящемся доме, но в другом городе. Подальше от вас. А остаток положу на депозит. Это моё имущество, Игорь. Добрачное, конвертированное в деньги. Ты не получишь ни копейки.
— Ты не можешь! Мы же семья! У меня ребёнок! — вдруг взвизгнул он, сбрасывая маску. — Мне его кормить надо!
— Вот и иди корми. Работай. Честно работай, а не воруй у клиентов. Кстати, в налоговую я тоже копию кое-каких документов отправила. О твоих «левых» сделках. Жди проверку.
Игорь смотрел на неё с ужасом.
— Ты… ты стерва! Мама была права!
— Выходи из машины, Игорь. Или я вызову полицию и скажу, что ты мне угрожаешь. Вещи твои я собрала, они стоят у консьержки в подъезде твоей мамы. Я их отвезла туда утром, пока ты «готовился к сделке». Ключи от моей машины положи на торпеду.
Он выскочил из машины, хлопнув дверью так, что стёкла задрожали. Стоял на тротуаре, красный, взъерошенный, и орал ей проклятия.
Марина нажала на газ. Машина рванула с места, оставляя позади Игоря, его маму, их планы, их подлость.
Впереди была неизвестность. Съёмная квартира на пару месяцев, пока достроится новая. Переезд в другой город, новая работа. Одиночество. Но странное дело — на душе было легко. Словно она сбросила с плеч огромный мешок с гнилью, который тащила годами.
Через месяц она узнала от общих знакомых, что у Игоря большие проблемы. Началась серьёзная налоговая проверка, часть счетов арестовали до выяснения обстоятельств. Тамара Павловна слегла с гипертоническим кризом, узнав, что дома не будет, а будут долги сына. Лена, та самая «запасная» любовь, узнав, что Игорь теперь без денег и под следствием, не пустила его на порог. Он жил у мамы, в той самой комнате, где висели шторы, которые она так любила.
Марина сидела в кафе нового города, пила кофе и смотрела на улицу. Телефон зазвонил. Незнакомый номер. Она сняла трубку.
— Марина Юрьевна? Это из клиники. Вы сдавали анализы…
— Да, — сердце ёкнуло.
— Поздравляем. Срок маленький, пять недель, но всё подтвердилось. Вы беременны.
Марина опустила руку с телефоном. Пять недель. Это случилось как раз перед тем скандалом. Последняя попытка, в которую она уже не верила.
Ребёнок от Игоря. От человека, который её предал.
Первая мысль была — избавиться. Стереть всё, что связывает с ним. Но потом она положила руку на живот. Там, внутри, уже была жизнь. Её жизнь. Её родная кровь. Причём тут Игорь? Он лишь биологический материал. Генетика у него, кстати, неплохая, если не считать трусости, но воспитанием это лечится.
Она улыбнулась. У неё будет свой дом. И свой ребёнок. И никто, слышите, никто больше не посмеет сказать ей, что она «временный жилец» в собственной судьбе.
Эта история далась мне нелегко, пока я её писала, всё время думала: а смогла бы я так? Хладнокровно, расчётливо, довести дело до конца, зная правду и улыбаясь врагу в лицо две недели?
Многие скажут, что Марина поступила слишком жестоко. Оставила мужа без всего, ещё и налоговую натравила. Можно было просто уйти, гордо хлопнув дверью, и не опускаться до мести. А кто-то скажет — мало им! За такое предательство и заговор нужно наказывать по полной программе, чтобы неповадно было.
А как бы поступили вы, дорогие мои читатели? Стали бы вы мстить, узнав о таком чудовищном плане самых близких людей, или просто удалились бы, предоставив жизни самой расставлять всё по местам? И стоит ли оставлять ребёнка от предателя, начиная новую жизнь с чистого листа? Делитесь мнением в комментариях, мне очень важно знать, что вы думаете!