11 декабря 1994 года. Манильский аэропорт имени Ниноя Акино. Пассажиры рейса Philippine Airlines 434 рассаживаются по местам в Boeing 747-283B - настоящем воздушном гиганте. Предстоит обычный международный маршрут через Токио, потом Сеул, затем обратно в Манилу. Рутина.
В кресле 26K, у окна, сидит невысокий мужчина лет двадцати семи. Ничего примечательного - обычный транзитный пассажир в неприметной одежде. Никто не догадывается, что это Рамзи Юсеф, один из организаторов взрыва башен ВТЦ в 1993-м. И что через несколько часов он устроит испытание на прочность для машины, экипажа и 292 человек на борту.
Через четыре с половиной часа после взлёта одно неверное решение запустит цепочку необратимых событий.
Дьявол в деталях
Взлёт прошёл без проблем. Boeing набрал высоту около десяти тысяч метров над Тихим океаном. Внизу - бесконечная синева. Пассажиры читают журналы, смотрят фильмы, дремлют. Стюардессы разносят напитки. Обычный день.
Рамзи Юсеф сидит спокойно. Несколько дней назад он прилетел из Сеула по поддельному итальянскому паспорту на имя Армальдо Фолио. Настоящая его цель не имеет ничего общего с туризмом. Вместе с сообщником Абдулом Хакимом Мурадом и на деньги дяди Халида Шейха Мохаммеда он готовит операцию "Боджинка" - одновременный взрыв одиннадцати американских авиалайнеров над Тихим океаном за 48 часов.
Но сначала - репетиция. Проверка идеи.
Устройство, которое Юсеф пронёс на борт, выглядит безобидно. Цифровая плата от наручных часов Casio, батарейка, провода и взрывчатка, спрятанная в обуви. Размером с пачку сигарет. Металлоискатели образца 1994 года такое не засекают - слишком мало металла, слишком примитивная технология досмотра.
Во время предыдущего рейса из Сеула в Манилу Юсеф провёл разведку. Изучил салон, запомнил расположение кресел, вычислил, где топливный бак. Теперь, когда самолёт снова в воздухе и летит на Токио, начинается второй этап.
Примерно в 11:43 по местному времени Рамзи встаёт с места 26K и идёт в туалет. С собой - небольшая сумка.
Внутри он работает быстро и уверенно. Достаёт компоненты. Соединяет провода. Ставит таймер на четыре часа. Проверяет. Всё готово - устройство помещается в ладони. Юсеф возвращается в салон, аккуратно помещает его под подушку сиденья 26K - в зоне, которую он вычислил как самую уязвимую - и спокойно дожидается промежуточной посадки в аэропорту Себу на Филиппинах.
Когда самолёт приземляется в Себу для дозаправки, Юсеф просто встаёт и уходит. Даже багаж не забирает. Зачем? Через несколько часов его работа сама о себе заявит.
Под креслом 26K тикают последние минуты нормального полёта.
Харуки Икегами - инженер, который просто хотел домой
После дозаправки на борт поднимаются новые пассажиры. Кресло 26K занимает 24-летний японец Харуки Икегами.
Молодой промышленный инженер работает в крупной корпорации, часто ездит по Азии в командировки. Друзья говорят о нём как о тихом, сосредоточенном профессионале, который любит технику и мечтает когда-нибудь спроектировать что-то действительно важное. Эта поездка на Филиппины - очередная рабочая рутина: встречи с партнёрами, переговоры, осмотр производственных линий.
Теперь Харуки возвращается домой. К семье, к привычной жизни, к чертёжной доске в офисе. Он откидывается на спинку кресла, устраивается поудобнее, достаёт журнал. Впереди три спокойных часа полёта.
Прямо под ним, в нескольких сантиметрах от тела, электронный таймер Casio отсчитывает последние секунды.
Boeing 747 снова взлетает. Командир Эдуардо Рейес - ветеран с 15 тысячами часов налёта - и его экипаж из 20 человек выполняют стандартные процедуры. Самолёт набирает высоту 10 200 метров, скорость около 900 км/ч. До Токио меньше двух часов.
Пассажиры читают, спят, смотрят в иллюминаторы на бескрайний океан. Никто не подозревает, что под одним из четырёхсот кресел находится то, что может превратить обычный перелёт в катастрофу.
В 15:43 - ровно через четыре часа после активации - цифры на таймере достигают нуля.
Когда небо разрывается
Взрыв.
Сначала вспышка - ослепительная, как магниевая. Потом грохот, который пассажиры потом описывали как "пушечный выстрел внутри металлической трубы". Звук такой громкий, что у некоторых на несколько минут пропадает слух.
Огонь. Дым. Крики. Запах гари, расплавленного пластика и раскалённого металла.
Харуки Икегами погибает мгновенно.
Кресло 26K превращается в обугленные обломки. Пол салона под ним - прямо над зоной, где между крыльями находится центральный топливный бак - пробит насквозь. Образуется рваная дыра диаметром сантиметров шестьдесят. Через неё в салон хлещет ледяной воздух на скорости почти 900 км/ч.
- О боже! Что это было?! - кричит женщина в соседнем ряду.
Двое пассажиров рядом с эпицентром взрыва получают серьёзные ранения от осколков. Ещё восемь человек страдают от летящих обломков. Кто-то держится за кресла, кто-то кричит, кто-то молится. Дым заполняет салон. Видимость падает до нескольких метров.
А потом становится ещё хуже - начинается разгерметризация.
Вы когда-нибудь открывали окно в машине на скорости сто километров в час? Помните этот рёв ветра? А теперь представьте, что вы на высоте десять километров - где температура за бортом минус пятьдесят, где воздух настолько разрежен, что человек теряет сознание за секунды - и в полу самолёта появляется дыра размером с баскетбольный мяч.
Автоматика срабатывает мгновенно. С потолка сыплются кислородные маски. Жёлтые пластиковые маски на длинных трубках, о которых все слышали в инструктаже, но никто не думал, что придётся использовать всерьёз.
- Маски! Надевайте маски! - кричат бортпроводники, сами борясь с паникой.
Некоторые пассажиры не могут дотянуться до масок - их прижимает к креслам перепадом давления. У других трясутся руки, в голове только ужас. Бортпроводники бросаются помогать, двигаясь по салону, хватаясь за спинки кресел.
Старший бортпроводник Флорентина Де ла Круз - женщина с двенадцатилетним опытом - первой добирается до зоны взрыва. То, что она видит, хуже любого кошмара.
Дыра в полу. Клубы дыма. Тело погибшего. Раненые в крови. Паника.
Но она не теряется. Хватает аптечку. Начинает оказывать первую помощь прямо в воздухе, на высоте десять километров, в салоне, который разваливается.
А в это время в кабине пилотов загораются все аварийные индикаторы разом.
"У нас большие проблемы"
Капитан Эдуардо Рейес слышит взрыв даже через звукоизолированную дверь кабины. Глухой удар, который отдаётся вибрацией по всему корпусу. Потом - сигналы тревоги.
Красные лампочки. Писк датчиков. Голос автоматики: "CABIN ALTITUDE. CABIN ALTITUDE."
Второй пилот Хайме Эррера резко оборачивается:
- Эд, у нас потеря давления! Смотри на приборы!
Рейес переводит взгляд на панель. Датчик давления в салоне падает с пугающей скоростью. Гидравлическая система № 4 - отказ. Правый внешний двигатель - ненормальная температура. Электрические сбои в секции 3.
- Что, чёрт возьми, происходит?! - Рейес хватает переговорное устройство. - Старший борт, доложите обстановку!
Пауза. Помехи. Потом голос Флорентины Де ла Круз - срывающийся, но чёткий:
- Капитан, у нас взрыв в салоне. Ряд 26. Один человек погиб. Много раненых. Дыра в полу. Сильная разгерметризация. Дым. Паника. Нужна немедленная посадка!
Время замедляется. Рейес чувствует, как адреналин пульсирует в висках. Взрыв. Значит, это не механика. Это хуже.
15 тысяч часов налёта научили его тому, что в критической ситуации нет времени на панику. Есть только протокол, тренировка и холодная голова.
- Хайме, аварийное снижение. Начинаем немедленно. Борт-инженер, проверь все системы - что работает, что нет.
- Понял, - борт-инженер Деодато Рамос уже изучает показатели. - Гидравлика № 4 мертва. Двигатель № 4 - температура выше нормы, падение тяги. Электрика в правой секции - частичный отказ. Управление есть, но вялое.
- Сможем управлять?
- Пока да. Но если потеряем ещё одну систему...
Рейес кивает. Не нужно договаривать. И так понятно.
Boeing 747 начинает стремительно снижаться. Но не резко - слишком быстрое снижение может добить повреждённую конструкцию. Рейес ведёт машину плавно, контролируя каждый метр.
- Связь с Токийским центром, - приказывает он. - Сообщи: чрезвычайная ситуация, запрашиваем экстренную посадку.
Второй пилот переключается на частоту диспетчеров:
- Токио-контроль, это Philippine Airlines 434, тяжёлый. Взрыв на борту, разгерметризация, один погибший, много раненых. Запрашиваем аварийную посадку в ближайшем аэропорту. Повторяю: чрезвычайная ситуация!
На высоте около шести тысяч метров борт-инженер выкрикивает:
- Эд, двигатель номер четыре - критическая температура! Рекомендую заглушить!
- Глушим, - Рейес не колеблется.
Правый внешний двигатель останавливают. Теперь гигантский Boeing 747 - машина, рассчитанная на четыре двигателя - летит на трёх. С пробитым салоном. С частично отказавшей гидравликой. С десятками раненых на борту.
Сможет ли эта машина долететь до безопасного места? Или развалится прямо в воздухе?
Рейес смотрит на карту.
- Токио слишком далеко, - говорит он твёрдо. - Не дотянем с такими повреждениями и на трёх двигателях. Ближайший вариант?
- Окинава, - отвечает второй пилот. - Американская авиабаза Кадена. 320 километров отсюда. Полоса длинная, техника есть, медпомощь на месте.
- Запрашивай разрешение. Говори, что летим к ним, хотят они того или нет.
Каждая секунда на вес жизни
В салоне - контролируемый хаос. Бортпроводники, преодолевая собственный страх, перевязывают раненых, успокаивают пассажиров, проверяют кислородные маски.
Флорентина Де ла Круз работает не останавливаясь. Жгут на руку одному пассажиру - осколок пробил артерию. Бинт на голову другому - рана от удара об подлокотник. Слова поддержки третьему, который не может перестать трястись.
- Всё будет хорошо, - говорит она снова и снова, зная, что не может этого гарантировать. - Пилоты знают, что делать. Держитесь. Скоро приземлимся.
Одна из пассажирок - мать с двумя детьми - хватает её за руку:
- Мы же не упадём? Скажите, что мы не упадём!
Флорентина смотрит ей в глаза. Солгать? Или сказать правду - что она сама не знает, выдержит ли самолёт?
- Наш капитан - один из лучших. Если кто-то может посадить эту машину, то он. Верьте мне.
Она сама себя убеждает этими словами.
Через иллюминаторы пассажиры видят, как самолёт снижается. Облака проносятся мимо. Пять тысяч метров. Четыре. Три.
Дым в салоне понемногу рассеивается - система вентиляции, хоть и повреждённая, ещё работает. Холод становится невыносимым - ледяной воздух с высоты продолжает врываться через дыру в полу даже при снижении. Некоторые пассажиры заворачиваются в одеяла.
А в кабине продолжается борьба.
- Рули высоты отзываются плохо, - сообщает второй пилот. - Крен вправо постоянный. Компенсирую элеронами, но это съедает ресурс гидравлики.
- Сколько до Кадены?
- Двенадцать минут.
Двенадцать минут. 720 секунд. За это время может произойти всё что угодно. Может отказать ещё один двигатель. Может лопнуть гидравлическая магистраль. Может разойтись трещина в фюзеляже, и тогда...
Но Рейес гонит эти мысли. Сейчас важно только грамотно управлять самолётом.
- Шасси готовы к выпуску?
- Проверяю, - борт-инженер переключает тумблеры. - Гидравлика слабая, но должны выйти. Надеюсь.
- "Надеюсь" - не то слово, которое я хочу слышать, Деодато.
- Тогда скажу иначе: выйдут. Потому что альтернативы нет.
Рейес усмехается, несмотря на ситуацию. Хороший ответ.
Вдали показывается берег Окинавы. Зелёные холмы, белая полоса пляжа, серая лента взлётной полосы авиабазы Кадена.
- Вижу полосу, - говорит Рейес. - Готовимся к заходу.
По радио раздаётся голос американского диспетчера:
- Philippine 434, вы допущены к аварийной посадке. Полоса 05R очищена. Все службы на позициях. Удачи вам, ребята.
- Спасибо, Кадена. Начинаем заход.
Посадка на грани возможного
Рейес разворачивает тяжёлый самолёт на посадочный курс. Каждое движение штурвала даётся с трудом - гидравлика на пределе. Boeing кренится вправо, будто сопротивляется.
- Триммируй по крену, - командует Рейес. - Компенсируем потерю двигателя.
- Делаю.
Высота падает. Тысяча метров. 800. 600.
- Выпускаем шасси!
Гидравлические моторы гудят. Три удара - носовая стойка, левая основная, правая основная. Зелёные индикаторы - шасси вышли и зафиксированы.
- Закрылки?
- Выпускаю... Есть! Частично. Даёт что-то около 25 градусов, дальше не идут.
- Хватит. Работаем с тем, что есть.
400 метров. 300. 200.
Самолёт идёт к полосе неровно, слегка кренясь. Скорость выше нормальной - повреждённая аэродинамика не позволяет снизить её сильнее без риска сваливания.
В салоне пассажиры вцепились в подлокотники. Кто-то молится. Кто-то плачет. Кто-то просто смотрит в иллюминатор, не веря, что это происходит наяву.
Флорентина Де ла Круз стоит у переборки, держась за поручень. Она видит взлётную полосу через окно кабины - дверь приоткрыта, чтобы экипаж мог быстро связаться с салоном.
"Пожалуйста, - думает она. - Пожалуйста, дай нам приземлиться".
100 метров. 50. 30.
Рейес чуть-чуть тянет штурвал на себя. Выравнивание. Boeing 747 плывёт над полосой, словно огромная металлическая птица с подбитым крылом.
10 метров. 5. 2.
Удар.
Не жёсткий, но ощутимый. Визг покрышек о бетон. Грохот. Самолёт подпрыгивает, снова касается полосы, катится вперёд.
- Реверс! - кричит Рейес.
Второй пилот выдвигает рычаги. Три оставшихся двигателя взревели, развернув потоки воздуха вперёд. Самолёт начинает тормозить, но медленно - слишком высокая скорость, слишком тяжёлая машина.
Рейес вдавливает педали тормозов в пол. Антиблокировочная система работает, но колёса почти дымятся от нагрузки.
2000 метров до конца полосы. 1500. 1000.
"Останови её, - думает Рейес. - Останови эту чёртову машину".
500 метров. 300. 200.
Скорость падает. 150 км/ч. 100. 70. 50.
И наконец - полная остановка.
Boeing 747 замирает посреди взлётной полосы авиабазы Кадена. Двигатели воют на холостых. Из дыры в фюзеляже ещё валит дым.
Рейес откидывается на спинку кресла и выдыхает. Руки трясутся. Рубашка мокрая от пота.
- Мы... на земле? - тихо спрашивает второй пилот.
- Мы на земле, - подтверждает борт-инженер, глядя в иллюминатор.
В салоне взрываются аплодисменты. Кто-то кричит от облегчения. Кто-то рыдает. Кто-то просто сидит, не в силах пошевелиться.
Флорентина Де ла Круз прислоняется к переборке и закрывает глаза. Впервые за сорок минут она позволяет себе расслабиться.
Снаружи уже мчатся пожарные машины, скорая, военные джипы. Аварийные службы окружают самолёт. Начинается эвакуация.
Из 293 человек на борту выживают 292.
Что спасло самолёт?
Когда первый шок проходит и начинается расследование, эксперты обнаруживают то, от чего холодеет кровь.
Бомба находилась в опасной близости от центрального топливного бака Boeing 747.
Вот как это устроено: между крыльями, в центральной части фюзеляжа (её называют центропланом), находится огромный топливный бак. В нём тысячи литров керосина. Именно эта зона даёт самолёту подъёмную силу и одновременно является самой уязвимой точкой конструкции. Если центроплан разрушается - крылья теряют опору, самолёт становится неуправляемым.
Взрыв пробил пол салона прямо над этой зоной. Дыра оказалась в 60 сантиметрах от наружной обшивки топливного бака.
Шестьдесят сантиметров.
Следователи провели компьютерное моделирование. Если бы бомба была на 10-15 сантиметров ближе к центральной линии самолёта - чуть левее, под соседним креслом - взрывная волна пробила бы обшивку бака.
Результат был бы катастрофическим: детонация паров керосина внутри бака, разрушение центроплана, потеря целостности фюзеляжа, срыв крыльев, падение в океан. Время от взрыва до полного разрушения - около 30 секунд.
Ни у кого не было бы шансов.
Рамзи Юсеф ошибся на несколько сантиметров. И эта ошибка спасла 292 жизни.
Но это не единственная причина выживания.
Инженеры Boeing проектировали 747 по принципу "fail-safe" - безопасность через резервирование. Если одна система отказывает, её подхватывают другие.
В случае рейса 434 это проявилось во всей красе: четыре независимые гидравлические системы (отказала одна - три продолжили работать), дублированные электрические цепи (взрыв повредил проводку в правой секции - левая и центральная продолжали питать критические приборы), усиленный каркас фюзеляжа из алюминиевого сплава высокой прочности не позволил трещинам разойтись дальше, многослойная структура пола с металлическими балками приняла на себя основной удар и не дала ему распространиться глубже.
Boeing 747 оказался именно той машиной, которая могла пережить взрыв. Не любой самолёт выдержал бы такое. Но этот выдержал.
И третья причина - экипаж.
Рейес не пытался дотянуть до Токио в надежде "авось пронесёт". Он принял единственное верное решение: немедленная посадка в ближайшем безопасном месте. Его холодное спокойствие, точные команды, безупречная техника пилотирования превратили потенциальную катастрофу в чудесное спасение.
Но самое страшное открытие ждало следователей впереди.
Операция "Боджинка": то, что могло стать кошмаром
Следствие развернулось стремительно. Характер повреждений, следы взрывчатки, свидетельства очевидцев - всё указывало на теракт. Но кто стоял за этим? И главное - зачем?
Ответ пришёл через три недели.
6 января 1995 года в манильской квартире, которую снимали Рамзи Юсеф и его сообщник Абдул Хаким Мурад, происходит пожар. Соседи вызывают пожарных. Когда те входят в квартиру, они обнаруживают целую лабораторию по производству взрывчатки.
Химикаты. Таймеры. Карты авиамаршрутов. Расписания полётов американских авиакомпаний. Ноутбук с детальными планами.
Филиппинская полиция изымает всё и начинает анализ. То, что они находят на компьютере, шокирует даже видавших виды оперативников.
Операция "Боджинка".
План был грандиозным и чудовищным одновременно:
Первая фаза: одновременно взорвать 11 американских авиалайнеров над Тихим океаном за 48 часов. Юсеф и его сообщники планировали сесть на рейсы из Азии в США, заложить мини-бомбы с таймерами, выйти на промежуточных остановках, а устройства сработали бы, когда самолёты будут над открытым океаном. Примерное количество жертв - около 4000 человек.
Вторая фаза: угон самолёта и направление его в штаб-квартиру ЦРУ в Лэнгли или в небоскрёбы Нью-Йорка.
Третья фаза: убийство Папы Римского Иоанна Павла II во время его визита на Филиппины.
Рейс 434 был репетицией. Проверкой концепции. Юсеф хотел убедиться, что его устройство работает, что его невозможно обнаружить, что взрыв на борту может остаться незамеченным, пока самолёт не окажется в критической точке маршрута.
Он почти преуспел.
Но пожар в квартире сорвал все планы. Мурада арестовали на месте. Юсеф успел бежать в Пакистан, но 7 февраля 1995 года его схватили агенты ФБР в отеле Исламабада.
Во время экстрадиции в США, когда самолёт пролетал над Нью-Йорком, агенты провели Юсефа к иллюминатору и показали ему башни Всемирного торгового центра.
- Видишь? - сказал один из них. - Они всё ещё стоят. Несмотря на твой взрыв в 93-м.
Юсеф посмотрел на башни и тихо ответил:
- Они всё ещё стоят? Ну что ж... Мы промахнулись в тот раз.
Агенты не знали, насколько пророческими окажутся эти слова.
Потому что Рамзи Юсеф ошибся в деталях. Но его идеи и методы подхватил другой человек - его дядя, Халид Шейх Мохаммед. Тот самый, который позже станет главным организатором атак 11 сентября 2001 года.
Операция "Боджинка" не была реализована. Но её концепция - использование пассажирских самолётов как оружия - стала основой для самого разрушительного теракта в истории.
Уроки, написанные кровью
После 11 декабря 1994 года авиационная индустрия изменилась навсегда.
Усилили системы безопасности в аэропортах. Металлоискатели перестали быть единственным барьером. Внедрили технологии обнаружения следов взрывчатки на руках и одежде пассажиров. Появились рентгеновские сканеры обуви - прямой ответ на метод Юсефа. Электронные устройства начали проверять отдельно.
Ужесточили контроль транзитных пассажиров. Раньше человек, купивший билет по маршруту А-Б-В, мог выйти в точке Б без особых вопросов. После рейса 434 такие действия стали триггером для дополнительных проверок багажа и сверки пассажиров.
Укрепили конструкции самолётов. Инженеры пересмотрели расположение критических систем. Топливные баки получили дополнительные защитные слои. Гидравлические магистрали стали прокладывать с ещё большим резервированием.
Обучение экипажей действиям при терактах вышло на новый уровень. Действия капитана Рейеса стали учебным кейсом во всех авиакомпаниях мира. Его способность моментально оценить ситуацию, выбрать ближайший безопасный аэропорт, управлять повреждённым самолётом вошла в программы подготовки пилотов.
Но главный урок был более философским: абсолютной защиты не существует. Террористы всегда будут искать слабые места. Задача индустрии - закрывать эти места быстрее, чем враг находит новые.
И ещё один важный момент, о котором часто забывают: что делать пассажиру, если произошло подобное?
Вот краткая инструкция, которая может спасти жизнь:
- При разгерметризации: немедленно наденьте кислородную маску. Сначала на себя, потом на ребёнка. У вас есть 15-20 секунд сознания на высоте 10 км без кислорода.
- При панике в салоне: держитесь за кресло, не вставайте, не бегите. Слушайте команды экипажа.
- При задымлении: пригнитесь ниже - дым поднимается вверх. Дышите через влажную ткань, если возможно.
- Доверьтесь экипажу. Они тренировались для таких ситуаций годами.
Эти простые правила работают. Они спасли многих на рейсе 434.
Послесловие
Эта история - не просто хроника теракта. Это напоминание о хрупкости жизни на высоте десять тысяч метров. О том, что между катастрофой и спасением может быть расстояние в несколько сантиметров. О том, что прочность самолёта - это не только титан и алюминий, но и тысячи инженерных решений, принятых людьми, которых вы никогда не увидите.
О том, что профессионализм пилотов может компенсировать даже взрыв на борту. И о том, что иногда выживание - это результат трёх факторов: везения, инженерного гения и холодного мужества людей в кабине.
Рамзи Юсеф сейчас отбывает пожизненное в тюрьме ADX Florence в Колорадо - самой охраняемой тюрьме США. Его сокамерники - другие террористы международного масштаба. Он никогда не выйдет на свободу.
Операция "Боджинка" была остановлена. Но память о ней - и о том, что могло произойти, если бы не случайный пожар в манильской квартире - должна оставаться с нами.
Потому что история имеет свойство повторяться. И единственная защита от этого - помнить уроки прошлого.
Если вам интересны подобные расследования авиационных происшествий, где за каждым фактом стоят реальные человеческие судьбы и важные уроки безопасности - подписывайтесь на канал. Здесь мы разбираем истории, которые изменили авиацию. Без выдумок, с глубоким погружением в детали и уважением к тем, кто не вернулся домой.
Поделитесь этой статьёй с теми, кто интересуется авиацией, историей терроризма или просто ценит качественные расследования. И напишите в комментариях: знали ли вы об операции "Боджинка"? Как вы думаете, что ещё можно сделать для повышения безопасности полётов?
Берегите себя. И помните: каждый полёт - это результат работы тысяч профессионалов, которые делают всё, чтобы вы благополучно добрались до места назначения.
Читайте еще: