Прошло полгода. Юля уже уверенно руководила работой двух салонов «Элинор», ведь Эля открыла филиал и все больше доверяла ей оперативное управление. С Львом они записали несколько небольших композиций, которые он использовал как саундтреки для малоизвестных театральных постановок. А в библиотеке она стала своим человеком, часто помогая Алисе расставлять книги или просто беседуя с ней за чашкой чая о прочитанном. Однажды Алиса сказала:
— Ты знаешь, есть люди, которые только берут. А есть те, кто способен и отдавать. Твоя история, твое преображение — это уже сильный текст. Не думала записать его?
— Я не писатель, — засмеялась Юля.
— А кто сказал, что нужно быть профессионалом? — Алиса подмигнула. — Иногда личный дневник, попав в нужные руки, становится самой важной книгой на полке «для души».
Идея упала в плодородную почву. Юля купила красивый блокнот и начала писать. Не роман, а просто историю. О девушке, которая забыла, кто она, и нашла себя через книги. Она писала честно, про боль, про рваные колготки, про страх, про первый луч света в библиотечном окне, про Элю, Льва, про карты своей души. Писала вечерами, после работы, и это было самым честным разговором с самой собой.
Тем временем Сергей окончательно растерялся. Жена, которую он считал своей безвольной тенью, стала успешной, уверенной, красивой женщиной. Он пытался то надавить, то «войти в положение», то вызвать ревность, рассказывая о каких-то несуществующих поклонницах с работы. Но Юля лишь пожимала плечами. Ее мир стал слишком большим и интересным, чтобы тратить силы на эти детские игры. Однажды она пришла домой и спокойно сказала:
— Мне нужно пожить отдельно. Я снимаю небольшую квартиру. Мне нужно пространство. Для себя.
Он онемел. Потом начался привычный скандал, угрозы, попытки запретить. Но стены его криков разбивались о ее тихую, железную решимость. Она уже собрала свои вещи — не так много их и было. В основном новое, купленное на свои деньги.
— Ты пожалеешь! Без меня ты ничего не сможешь! — кричал он в спину.
Юля остановилась на пороге, обернулась. На ней были новые очки, красивое пальто, купленное на первую серьезную премию, и в глазах — ни тени сомнения.
— Прощай, Сергей, — сказала она и вышла, закрыв за собой дверь в старую жизнь.
Ее новая квартира была маленькой, но светлой. Первое, что она поставила в ней, кроме чемодана, были три книги: «Хроники одинокой герцогини», «Сад забытых мелодий» и «Атлас внутренних миров». Они стояли на отдельной полке, как самые дорогие трофеи. А через неделю она принесла туда и свою рукопись в блокноте. Она отнесла ее Алисе.
— Держи. Может, кому-то пригодится.
Алиса взяла блокнот с торжественностью, словно это была древняя рукопись.
— Обязательно пригодится, — сказала она. — Знаешь, Юля, ты построила самый главный мост. Не между книгой и реальностью. А между той собой, которая была, и той, которая есть. И это самый прочный мост из всех.
Прошло еще немного времени. Как-то раз в салон зашла молодая девушка. Застенчивая, в старомодной одежде, с потухшим взглядом. Она записалась на самую простую процедуру, но пока ждала, все смотрела на Юлю, управляющую делами с такой уверенностью. Когда девушка собиралась уходить, она набралась смелости и спросила:
— Простите, а вы… вы всегда такой уверенной были?
Юля улыбнулась и покачала головой.
— Нет, не всегда. Знаешь, что мне помогло? — она помедлила, глядя в глаза девушке, в которых узнавала свой собственный старый страх. — Одна библиотека в старом особняке. Третий номер. И книги на полке «для души». Спроси там Алису. Скажи, что тебя отправила Юля.
Девушка кивнула, благодарно улыбнулась и вышла. Юля посмотрела ей вслед, а потом перевела взгляд на витрину, где отражалась она сама — женщина с прямой спиной, ясным взглядом и легкой, не зависящей ни от кого улыбкой. Каждая прочитанная книга когда-то ожила и изменила ее реальность. Но самой важной книгой, написанной и прожитой, оказалась ее собственная жизнь. И она только начиналась.
***
— Алиса позвонила Юле в один из ее редких выходных, когда та наслаждалась тишиной своей маленькой квартиры за чтением нового романа.
— Привет! Погода сегодня волшебная, осеннее солнце. Не хочешь прогуляться? Есть одно место рядом с библиотекой, о котором мало кто знает, — голос Алисы звучал заговорщически.
Юля с радостью согласилась. Они встретились у знакомой дубовой двери. Алиса, вместо того чтобы вести ее внутрь, взяла под руку и повела в противоположную сторону, вглубь тихого переулка, который постепенно переходил в бульвар, а тот выводил к старинному чугунным воротам парка. Но не к центральному входу, а к боковому, почти заросшему. Ворота были открыты. Они вошли.
— Это Городской исторический парк, — пояснила Алиса. — Но основная его часть дальше, там детские площадки и фонтан. А это… его забытое сердце.
Они шли по узкой аллее, усыпанной золотыми листьями. Воздух был прозрачным и холодным. И вот, за поворотом, открылось неожиданное зрелище: огромный стеклянный купол, похожий на хрустальную чашу, поставленную на землю. Сквозь запотевшие и местами потрескавшиеся стекла виднелась буйная, но странно неподвижная зелень.
— Зимний сад, — сказала Алиса. — Его построили почти сто лет назад, потом забросили. Говорят, внутри собрана уникальная коллекция, но сад уснул. В прямом смысле. Смотри.
Она подвела Юлю к боковой двери, обитой потрескавшейся кожей. Дверь была приоткрыта. Внутри царила тишина, нарушаемая лишь редким щебетанием залетевших на зимовку птиц. Воздух был густым, влажным и пах не свежестью, а застоем, сладковатым гниением опавших тропических листьев и сырой землей. Растения, лианы, пальмы, папоротники — все было на месте, все было зеленым, но… застывшим. Не было движения, ни малейшего колебания листа. Словно кто-то нажал на паузу в самом сердце жизни. Юля замерла на пороге, пораженная. Ей казалось, что она нарушает покой музея восковых фигур.
— Здесь кто-то есть? — прошептала она.
Из-за массивного ствола древней фиговой пальмы вышел мужчина. Высокий, сутуловатый, в простой рабочей одежде садовника, запятнанной землей. На вид ему было лет шестьдесят, лицо покрыто сетью морщин, а глаза, цвета выцветшей листвы, смотрели с такой глубиной и усталостью, будто он сам был частью этого заснувшего сада.
— Здравствуйте, Алиса, — его голос был тихим, низким, идеально вписывающимся в общую тишину. — Привела нового гостя?
— Здравствуйте, Игнатий Витальевич. Это моя подруга, Юля. Она… чувствует живые вещи, — представила ее Алиса.
Старик внимательно, без навязчивости, посмотрел на Юлю. Его взгляд скользнул по ее лицу, остановился на глазах, потом перешел на руки — чистые, ухоженные, но не боящиеся работы, судя по уверенной осанке.
— Чувствует, говоришь? — он медленно кивнул, словно проверяя какую-то свою догадку. — А работать не боится? Труд здесь не для белоручек. Уборка, полив, поддержание влажности, борьба с вредителями. Но главное… наблюдение. Сад спит. Его нужно разбудить. А для этого нужны не просто руки, нужна душа. И время. Много времени.
— У меня уже две работы, — автоматически ответила Юля, но сама удивилась, почему не сказала твердое «нет». Место манило ее своей странной, печальной красотой.
— Работы могут быть разными, — сказал смотритель. — Одни кормят тело. Другие — душу. А некоторые… могут изменить все. Я один не справляюсь. Силы не те. Городская субсидия мизерная, нанимать некого. Платить много не смогу. Но здесь есть кое-что… что может щедро отблагодарить. Если найдешь к нему подход.
Он повернулся и пошел вглубь сада, не оглядываясь, уверенный, что они последуют. Алиса толкнула Юлю легонько в спину. Они шли по узким, заросшим мхом дорожкам, минуя заросли орхидей с поникшими бутонами, мимо кактусов, будто замерших в середине роста. В самом центре сада, под самым куполом, где сходились в одной точке лучи осеннего солнца, пробивавшегося сквозь грязное стекло, стояло Дерево. Это был не дуб и не пальма. Ствол его был причудливо изогнут, кора напоминала темную, чешуйчатую кожу дракона. Ветви, толстые и причудливо переплетенные, раскинулись, образуя нечто вроде купола в куполе. Листья были крупными, кожистыми, темно-изумрудного цвета, но и они висели абсолютно неподвижно. Под деревом не было ни травинки, земля была чистой, утрамбованной, будто выметенной.
— Вот он, — сказал Игнатий Витальевич, и в его голосе прозвучала неподдельная нежность и скорбь. — Сердце сада. У него много названий в старых каталогах, но я зову его просто — Древо. Оно уснуло первым и утянуло в сон все остальное. Сад жив, пока живо оно. И сад проснется, когда проснется оно.
— А почему оно уснуло? — спросила Юля.
Смотритель пожал плечами.
— Кто знает? То ли воздух испортился, то ли внимание человеческое иссякло. Раньше сюда экскурсии водили, детишки кричали, ученые изучали. Потом всем стало не до того. И оно обиделось. Или устало. Если будешь ухаживать за ним, если отдашь ему часть своего внимания, своей заботы… Оно может ответить. Оно щедрое. Денег у тебя будет становиться все больше и больше. Не сразу. Понемногу. Но верно.
Юля посмотрела на Алису. Та смотрела на Древо с тем же понимающим выражением, с каким смотрела на книжные полки.
— Мостик, — тихо сказала Юля, и Алиса кивнула.
— Самый древний. Между человеком и природой. Самый прочный и самый хрупкий.
Юля подошла к дереву, коснулась ладонью коры. Она была теплой, вопреки ожиданиям, и под ней чудился едва уловимый, замедленный пульс. Не биение сердца, а скорее… глубокое, размеренное дыхание. В тот момент она поняла, что уже не может уйти. Здесь, среди этого застывшего великолепия, была работа, которая требовала не только рук, но и веры. А вера у нее теперь была.
— Я согласна, — сказала она, поворачиваясь к смотрителю. — Когда мне начинать?
***
— Так Юля обрела третью работу. Ее график превратился в безумный, но удивительно гармоничный танец. Утро начиналось в салоне «Элинор»: прием поставок, составление расписания мастеров, решение текущих вопросов. Эля, видя ее ответственность, все больше доверяла ей административные функции, освобождая время для собственных прожектов. После обеда, если не было срочных задач в студии Льва (а там работа была плавающей — разбор архивов, помощь в организации записей), она отправлялась в зимний сад. Игнатий Витальевич оказался строгим, но мудрым наставником. Он не сыпал терминами, а показывал: как правильно держать секатор, как проверять влажность почвы у корней Древа не прибором, а пальцем, как отличать здоровый блеск листа от болезненного. Работа была физической: нужно было таскать тяжелые шланги для полива (система автоматического орошения сломалась десятилетия назад), обрезать сухие ветви у других растений, сгребать опавшие листья, которые, падая, казались сделанными из воска. Но самая важная часть была у Древа. Каждый день Юля приходила к нему, как на свидание. Сначала просто стояла рядом, рассказывала о своем дне, как когда-то рассказывала о своих бедах книгам. Потом начала поливать его отстоянной водой, принесенной из дома, потому что Игнатий сказал, что водопроводная для него — как отрава. Она аккуратно, тряпочкой, смахивала пыль с каждого кожистого листа. Искала в библиотеке (уже не только у Алисы, но и в научном отделе) старые книги по дендрологии, ботанике тропиков. Выяснилось, что Древо, скорее всего, является гибридом, существующим в единственном экземпляре, и данных о нем почти нет. Она вела дневник наблюдений, куда записывала все: температуру у корней, влажность, малейшие изменения в окраске листвы. Денег Игнатий Витальевич платил действительно немного, символически. Но странные «подработки» и правда начали возникать сами собой. В салоне неожиданно нашлась забытая в сейфе премиальная выплата за удачный квартал, которую Эля «совершенно случайно» обнаружила и отдала именно Юле. В студии Льва пришел заказ на саундтрек для рекламного ролика крупной сети, и Лев, как соавтор, отдал ей значительную часть гонорара, сказав: «Твои идеи по аранжировке были ключевыми». Даже в библиотеке Алиса как-то вручила ей конверт, сказав: «Это тебе за помощь в каталогизации. Спонсорский грант вдруг поступил». Суммы были не астрономические, но вместе они составили капитал, который позволил Юле впервые в жизни почувствовать финансовую независимость. Она открыла свой банковский счет. Купила хороший ноутбук для работы. Наконец, смогла позволить себе визит к стоматологу и не думать о цене. Она по-прежнему жила скромно, но уже не из-за нужды, а из-за осознанного выбора. Каждая заработанная копейка была ее, пропитанная потом, вниманием и… какой-то магией, исходившей от того спящего сада. Сергей звонил все реже. Сначала злобно, потом с недоумением, потом с какой-то жалкой попыткой выпросить денег «в долг до зарплаты». Юля вежливо, но твердо отказывала. Его образ тускнел, превращался в неприятное воспоминание, как старая, неудобная обувь. А Древо… Древо начало меняться. Сначала это было почти незаметно. Один из нижних листов, который много лет, судя по дневникам Игнатия, находился в полуувядшем состоянии, вдруг расправился, налился соком. Потом на одной из толстых ветвей лопнула старая, казалось бы, мертвая почка, и из нее показался нежный, салатовый росток. А однажды утром, придя в сад, Юля увидела невероятное: самый кончик верхней ветви, тот, что тянулся к самому куполу, слегка, почти неощутимо, качнулся. Не от ветра — ветра внутри не было, — а сам по себе, как будто от сладкой истомы. Она замерла, боясь спугнуть это движение. Сердце заколотилось. Она побежала искать Игнатия. Он сидел в своей крошечной каморке-сторожке и чинил лейку. Увидев ее сияющее лицо, он просто медленно улыбнулся.
— Заметил, — сказал он. — Оно тебя чувствует. Ты ему не просто садовник. Ты ему… подруга. Оно начало просыпаться. Готовься, скоро щедрость его станет настоящей. И не только в деньгах.
И он оказался прав. Через неделю Юля получила письмо. Официальное, на плотной бумаге. От юридической фирмы, представлявшей интересы некоего благотворительного фонда. В письме сообщалось, что в ходе ревизии старых доверительных фондов было обнаружено, что некая Юлия Николаевна (полное тезка) являлась получателем небольшой стипендии, учрежденной ее покойным дедом-ученым, о котором она лишь смутно слышала. Сумма, с учетом набежавших за долгие годы без вести пропавшей получательницы процентов, оказалась весьма и весьма значительной. Фонд извинялся за задержку и просил связаться для оформления документов на получение. Юля перечитала письмо десять раз. Это была не просто крупная сумма. Это была возможность. Возможность никогда и ни от кого не зависеть. Возможность выдохнуть полной грудью. И она поняла, откуда ветер подул. Это был ответ Древа. Его первая, по-настоящему щедрая благодарность. В тот же вечер она пришла в сад, села на скамейку у его корней и заплакала. Не от горя, а от облегчения. От чувства, что долгий, изматывающий марафон наконец-то пройден, и впереди — просторная, светлая дорога. Она чувствовала, как тихий, успокаивающий покой исходит от толстого ствола, окутывая ее, как пледом. Казалось, Древо разделяет ее облегчение. На следующий день она подписала все бумаги. А еще через день в ее банковском приложении появилась цифра, от которой закружилась голова. Первое, что она сделала, — перевела существенную сумму Игнатию Витальевичу «на восстановление сада». Второе — заказала проект современной системы климат-контроля и полива для зимнего сада. Третье — наконец подала официальные документы на развод. Теперь это было просто формальностью. Она стояла на пороге новой жизни, и ключом от этой двери было не только богатство, а та тихая, зеленая сила, что начала пробуждаться под стеклянным куполом.
***
— Деньги, пришедшие так неожиданно, не испортили Юлю. Они освободили ее. Она не бросила работу в салоне и студии — они стали для нее не источником дохода, а любимым делом, кругом близких по духу людей. Но теперь она могла позволить себе роскошь не торопиться, выбирать проекты по интересам, а не по оплате. Основное же ее время и энергия теперь принадлежали зимнему саду. Счет, оформленный на имя Игнатия Витальевича, стал началом большого преображения. Они наняли специалистов по восстановлению исторических оранжерей. Заблестели, наконец, стекла купола, пропуская внутрь намного больше света. Заработали тихие вентиляторы, разгоняющие застойный воздух. Появилась сложная система увлажнения, создающая легкий, благотворный туман. И сад начал оживать. Не только Древо. Орхидеи выпустили новые цветоносы с бутонами, похожими на диковинных птиц. Папоротники распушились. Даже старый фикус, который стоял в углу почти голым, покрылся нежной листвой. Но центром этого пробуждения, его дирижером, было Древо. Оно менялось на глазах. Новая листва была ярче, сочнее. Ствол будто стал плотнее, увереннее. А однажды, когда Юля обрезала сухую веточку на соседнем кусте, она почувствовала, как легкое, ласковое касание коснулось ее волос. Это была не ветка — ветки были далеко. Это была… тонкая, гибкая лоза, которой раньше не было. Она тянулась от основания ствола Древа и теперь едва касалась ее, словно рука. Юля замерла. Лоза не отдернулась. Она обвила ее запястье, тепло и бережно. Не было страха. Было потрясение от такой простой, почти детской ласки. «Спасибо», — прошептала она. Лоза мягко разжалась и отступила, втянувшись в тень под деревом. Она рассказала об этом Игнатию. Он кивнул, будто ждал этого.
— Оно признало тебя. Теперь ты часть сада. И сад — часть тебя. Но помни, с силой приходит ответственность. Теперь его благополучие напрямую связано с твоим. И наоборот.
Слова смотрителя оказались пророческими. По мере того как сад оживал, в жизни Юли происходили удивительные вещи. Но не только денежные. Ее интуиция обострилась до невероятной степени. В салоне она безошибочно определяла, какой мастер подойдет капризной клиентке, какая новая линия косметики «приживется». В студии она начала предлагать Льву музыкальные решения, которые приходили ей… не в голову, а будто извне, как готовые, гармоничные картины. А однажды, гуляя по городу, она вдруг свернула в незнакомый двор и нашла там заблудившегося, плачущего ребенка, которого уже час искала вся округа. Она просто «знала», что он там. Казалось, пробудившаяся природа в лице Древа делилась с ней своими древними, глубинными знаниями о связях между всеми живыми существами. Но была и обратная сторона. Она начала острее чувствовать боль. Не свою — чужую. Агрессия, злоба, ложь — все это отзывалось в ней физическим дискомфортом, головной болью. Особенно сильно она чувствовала Сергея. Даже после развода, который прошел удивительно быстро и гладко (он, увидев ее уверенность и почувствовав, что игра проиграна, почти не сопротивлялся), его темные, унылые мысли, его злость на весь мир доносились до нее, как далекий, но назойливый гул. Она училась ставить барьеры, отгораживаться. Ей помогало Древо. Достаточно было прийти, сесть под его сенью, и покой возвращался. Однажды в сад пришла Алиса. Она долго молча смотрела на преобразившееся пространство, на Юлю, которая с помощью новенького секатора формировала крону молодого цитрусового деревца.
— Ты расцвела, — сказала Алиса наконец. — Сильнее любого растения здесь. Но ты чувствуешь, да? Что связь стала двусторонней.
— Да, — призналась Юля. — Я больше не боюсь. Но иногда… иногда это тяжело. Чувствовать слишком много.
— Это цена, — кивнула Алиса. — За вход в сказку всегда нужно платить. Но у тебя есть надежный якорь, — она указала подбородком на Древо. — И хорошая команда. Эля, Лев, старый Игнатий… и даже я. Мы все — часть твоего нового мира. И мы не дадим тебе потерять себя.
Именно в этот момент прибежал взволнованный Игнатий Витальевич. В руках он держал старую, потрепанную папку.
— Нашел! В архивах городского музея, куда меня пустили благодаря твоему пожертвованию! Чертежи сада! И… описание Древа!
Оказалось, сад и Древо были частью гораздо большего, почти мистического проекта ученого-биолога и философа начала двадцатого века. Он считал, что существуют «узловые точки» — растения, способные аккумулировать человеческие эмоции и преобразовывать их в реальные изменения в окружающем мире. Древо было таким узлом, «сердцем», специально выращенным и «заряженным» добрыми мыслями и мечтами его создателя и первых посетителей. Войны, революции, забвение… Древо, не получая подпитки, впало в спячку, чтобы сохранить остатки силы. И вот теперь, получив чистую, искреннюю заботу и эмоции Юли, оно начало просыпаться. В записях была и предостережение: «Сила узла безгранична, но направление ее зависит от хранителя. Как сосуд, он наполнится тем, что ему дадут. Страхом — породит кошмары. Любовью — исцелит мир вокруг». Юля закрыла папку, осознавая весь груз ответственности. Она была не просто садовником. Она была Хранителем. И от того, что будет происходить в ее душе, зависело не только ее благополучие, но и судьба этого волшебного места, а может, и чего-то большего.
Продолжение здесь:
Нравится рассказ? Тогда можете поблагодарить автора ДОНАТОМ! Для этого нажмите на черный баннер ниже:
Читайте и другие наши рассказы:
Пожалуйста, оставьте хотя бы пару слов нашему автору в комментариях и нажмите обязательно ЛАЙК, ПОДПИСКА, чтобы ничего не пропустить и дальше. Виктория будет вне себя от счастья и внимания!
Можете скинуть ДОНАТ, нажав на кнопку ПОДДЕРЖАТЬ - это ей для вдохновения. Благодарим, желаем приятного дня или вечера, крепкого здоровья и счастья, наши друзья!)