Часть 1. Тени в прихожей
Тяжёлая дверь, обитая изнутри дермантином, отворилась бесшумно. Анатолий всегда смазывал петли — привычка, выработанная годами работы с пугливыми скакунами, не терпящими резких звуков. В руке он сжимал пакет с любимым тортом Полины — «Наполеоном». Сегодня он освободился раньше, отменив вечернюю тренировку с жеребцом по кличке Буцефал, чтобы сделать сюрприз семье.
Тишина в квартире была не мирной, а вязкой, словно перед грозой. Из глубины коридора, со стороны спальни, доносился приглушённый смех. Смех, который Анатолий не узнал. Это не было похоже на заливистый колокольчик семилетней Полины или булькающее хихиканье четырёхлетнего Ильи. Это был низкий, гортанный мужской смех, переплетающийся с томным шёпотом его жены, Маргариты.
Анатолий замер. В нос ударил запах чужого, дорогого парфюма, смешанный с ароматом запечённой курицы, которую Рита, видимо, готовила не для него. Он поставил торт на тумбочку. Картонная коробка звякнула, соприкоснувшись с ключами.
Смех в спальне оборвался.
Анатолий, не разуваясь, прошёл по коридору. Его шаги, обычно мягкие, сейчас отдавались в ушах ударами копыт по брусчатке. Он толкнул дверь.
Маргарита сидела на краю их супружеской кровати, натягивая халат. Рядом, спиной к двери, суетливо искал брюки незнакомый мужчина — подтянутый, с модной стрижкой, явно моложе Анатолия.
— Ты?! — охнула Маргарита, и в её голосе не было ни капли раскаяния, только досада и испуг. — Ты должен был быть на конюшне до девяти!
— Расписание изменилось, — голос Анатолия прозвучал пугающе ровно. Он чувствовал, как внутри поднимается волна холодной, расчётливой ярости. Это было то самое чувство, которое помогало ему укрощать самых строптивых лошадей: не страх, а доминирование.
Мужчина, наконец, натянул брюки и, не глядя на хозяина дома, начал бочком пробираться к выходу, бормоча что-то невнятное.
— А ну стоять, — тихо сказал Анатолий.
Любовник замер. Маргарита вскочила, её лицо исказилось.
— Не смей его трогать! — закричала она, заслоняя собой гостя. — Это Виталий. И он уходит. А мы с тобой поговорим.
Виталий, воспользовавшись моментом, шмыгнул в коридор. Хлопнула входная дверь. Анатолий даже не посмотрел ему вслед. Его взгляд был прикован к жене. Той самой женщине, которую он считал своим тылом, матерью своих детей. Сейчас перед ним стояла незнакомка с хищным блеском в глазах.
— Как ты могла? — спросил он. — Дети дома?
— В своей комнате, играют в планшеты, — фыркнула она, поправляя растрёпанные волосы. — Не строй из себя святого, Толя. Ты вечно пропадаешь со своими лошадьми. Мне нужно внимание! Я женщина, в конце концов!
— Внимание? — переспросил он, делая шаг к ней. — В нашей постели? При детях?
— Да плевать мне! — вдруг заорала она. — Ты неудачник, Анатолий! Тренер! Вонь навоза от тебя за километр! А Виталий — перспективный менеджер!
Внезапно дверь детской приоткрылась. В проёме показалась испуганная мордашка Полины, а за ней выглядывал Илья.
— Мама? Папа? Вы ссоритесь? — тихо спросила девочка.
Маргарита резко развернулась к детям.
— А ну брысь в комнату! — рявкнула она так, что Илья вздрогнул. — Я кому сказала?! Закрыли дверь и сидеть тихо, паразиты мелкие!
Анатолий увидел, как жались дети, как в их глазах застыл ужас. Это стало последней каплей. Ледяной холод сковал его сердце, вытесняя боль и оставляя лишь чистую злость.
— Не смей кричать на них, — процедил он.
— Да пошёл ты! — она швырнула в него подушкой. — Я устала от этой жизни! Устала от тебя, от твоей мамаши, от этих спиногрызов! Я хочу жить для себя!
В этот момент Анатолий понял: семьи больше нет. Есть только враг. Опасный, наглый и жадный враг.
Часть 2. Островок спокойствия
Старый сталинский дом, где жила Валентина Петровна, всегда пах сдобным тестом и сушёной мятой. Это был мир, застывший во времени — мир тяжёлых бархатных штор, фарфоровых слоников на комоде и тикающих ходиков.
Анатолий внёс спящего Илью на руках. Полина, сжимая в руке плюшевого зайца, плелась сзади, шмыгая носом. Её глаза были красными от слёз.
Валентина Петровна, маленькая, сухонькая женщина с добрым лицом, встретила их без лишних вопросов. Она видела состояние сына — его сжатые челюсти, жёсткий взгляд. Она лишь всплеснула руками и тут же захлопотала.
— Господи, Толечка... Давайте сюда, на диванчик. Полечка, деточка, иди ко мне, я тебе молочка с мёдом дам.
Когда детей уложили в дальней комнате, Анатолий прошёл на кухню и тяжело опустился на табурет. Мать поставила перед ним чашку крепкого чая.
— Она выгнала вас? — тихо спросила Валентина Петровна, присаживаясь напротив.
— Нет, мама. Я увёз их сам. Она... — Анатолий запнулся, подбирая слова, чтобы не грязно выругаться. — Она не в себе. Кричит, кидается. У неё появился другой.
Мать тяжело вздохнула, покачала головой, но в её глазах не было осуждения, только печаль.
— Бедная душа. Запуталась, видать, Марго... Толя, может, всё наладится? Ради деток?
— Нет, мама, — отрезал Анатолий. — Там нечего налаживать. Она назвала их «спиногрызами». Она привела мужика в дом, когда дети были за стеной. Я не оставлю их с ней.
— Ох, грехи наши тяжкие... Конечно, пусть побудут у меня. Сколько нужно, столько и пусть живут. Места хватит, пенсия есть, да и ты поможешь.
Анатолий посмотрел на свои руки. Грубые, мозолистые ладони, привыкшие держать поводья.
— Я хотел оставить ей квартиру, мам. Трёшку нашу. Думал, пусть живёт с детьми, я бы снял себе однушку или перебрался в тренерскую на ипподроме. Благородно хотел поступить.
— И правильно, сынок. Мужчина должен быть великодушным.
— Только ей это не нужно, — Анатолий поднял глаза, и в них блеснул тот самый опасный огонь. — Она заявила, что дети ей обуза. Что она рожала их для меня. Но квартиру она хочет себе. Всю. А детей — мне.
Валентина Петровна охнула, прикрыв рот ладонью.
— Как же так? Квартира ведь твоя, от отца досталась, ещё до свадьбы... Да и ремонт ты там делал на свои призовые.
— Вот именно. Она считает, что заслужила её как компенсацию за «потраченные годы». Жалость ушла, мама. Остался расчёт. Я не отдам ей ни метра, если она откажется от детей.
Он встал, подошёл к окну. За стеклом шумел ночной город, равнодушный к чужим трагедиям.
— Она думает, что я проглочу, — прошептал Анатолий. — Что я буду мямлить и уговаривать. Она привыкла, что я спокоен. Но она забыла, что случается с лошадью, которая пытается лягнуть хозяина.
— Толя, не наделай глупостей, — встревожилась мать.
— Не волнуйся. Глупостей не будет. Будет порядок.
Часть 3. Ресторан «Венеция»
Маргарита выбрала для встречи ресторан в центре. Она сидела за столиком у окна, демонстративно попивая вино, и выглядела победительницей. На ней было новое платье — красное, вызывающее. Рядом, на соседнем стуле, вальяжно развалился Виталий, тот самый любовник. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке, постоянно оглядываясь, но присутствие Марго придавало ему некую браваду.
Анатолий вошёл в зал. Он был в простой рубашке и джинсах, но держался так прямо и уверенно, что официант тут же отступил, освобождая дорогу.
— О, явился, — ухмыльнулась Маргарита, не предлагая ему сесть. — Ну что, подумал?
Анатолий отодвинул стул и сел напротив. Он даже не взглянул на Виталия, отчего тот нервно заерзал.
— Я подал на развод, — спокойно сказал Анатолий. — Дети пока у моей матери.
— Вот и отлично! — Маргарита хлопнула ладонью по столу. — Пусть там и сидят. Твоя мамаша всегда мечтала о внуках, вот пусть и нянчится. А мне нужно строить личную жизнь.
Она жадно отпила вино и подалась вперёд, её глаза сузились.
— Значит так, Толя. Давай без судов и лишней нервотрёпки. Ты переписываешь квартиру на меня. Оформляем дарственную. Машину можешь забрать, она старая, мне не нужна. Алименты будешь платить, как положено, на содержание... меня.
— Тебя? — Анатолий слегка приподнял бровь.
— Конечно! Я потеряла квалификацию, пока сидела с твоими детьми! Я не могу сейчас нормально зарабатывать на своей картонной фабрике, там копейки платят! Мне нужна реабилитация.
— А дети?
— Дети твои, а квартира моя! Понял?! — заявила Маргарита, сверкнув глазами. — Я их выносила, родила, выкормила. Хватит с меня. Теперь твоя очередь. Но жить мне где-то надо. И этот клоповник, который ты называешь квартирой, — меньшее, что ты можешь сделать.
Виталий кашлянул:
— Марго, детка, может, не так резко... Вы же это, официально ещё...
— Заткнись, Виталик, — оборвала она его. — Ты просто сиди и будь красивым. Это деловой разговор.
Анатолий молчал. Он смотрел на женщину, которую когда-то любил, и видел перед собой жадное, наглое существо, потерявшее человеческий облик. Он вспомнил, как она орала на маленького Илью. Как швырялась вещами.
— Хорошо, — сказал он. — Я тебя услышал.
Маргарита победно улыбнулась.
— Ну вот и славно. Я знала, что ты тряпка. Завтра к нотариусу.
— Нет, — Анатолий встал. — Встретимся в суде.
— Что?! — она поперхнулась. — Ты пожалеешь! Я тебя по миру пущу! Я скажу, что ты меня бил! Что ты извращенец!
— Попробуй, — бросил он через плечо. — Счёт, пожалуйста, раздельный.
Анатолий вышел из ресторана, чувствуя, как свежий воздух наполняет лёгкие. План уже созрел в его голове. Жестокий, бескомпромиссный план. Такой, какого она не ожидает.
Часть 4. Руины семейного гнезда
Процесс прошёл быстрее, чем кто-либо ожидал. Маргарита, уверенная в своей неотразимости и безнаказанности, совершила роковую ошибку. На суде она, войдя в раж, официально отказалась от опеки над детьми, заявив, что у неё нет средств и желания их воспитывать. Судья, пожилая женщина со строгим взглядом, была шокирована такой откровенностью.
Решение было однозначным: дети остаются с отцом. А поскольку дети остаются с отцом, и квартира была добрачной собственностью Анатолия, ни о какой передаче жилья «в интересах детей» речи быть не могло. Маргарите было предписано освободить жилплощадь и более того была назначена сумма выплаты алиментов.
Анатолий пришёл в свою квартиру через два дня после оглашения решения, чтобы проконтролировать выезд бывшей жены. Он ожидал скандала, но то, что он увидел, превзошло все ожидания.
Дверь была не заперта. Из квартиры доносился грохот и звон битого стекла.
Анатолий вошёл.
Квартира напоминала поле битвы. Обои в коридоре были сорваны клочьями. Зеркало шкафа-купе разбито. На полу валялись осколки посуды, перемешанные с одеждой.
В центре гостиной стояла Маргарита. В руках у неё была бейсбольная бита, которую Анатолий когда-то купил для самообороны, но так и не использовал. Она с остервенением крушила всё, до чего могла дотянуться. Телевизор зиял дырой в экране. Детские игрушки были растоптаны.
В углу, прижавшись к стене, стоял Виталий, бледный как полотно. Рядом с ним громоздились чемоданы.
— Что ты творишь? — спокойно спросил Анатолий, переступая через обломки журнального столика.
Маргарита обернулась. Её лицо было перекошено от ненависти, тушь размазалась, волосы спутались.
— А! Явился победитель! — взвизгнула она. — Думал, получишь всё готовенькое? Чёрта с два! Ты получишь руины! Я здесь всё уничтожу!
Она замахнулась битой на коллекцию фарфоровых лошадей, стоявшую на полке — гордость Анатолия.
— Нет, — сказал он. Не громко, но так, что воздух зазвенел.
Он сделал рывок. Маргарита, увидев его приближение, развернулась и со всего маху попыталась ударить его битой по голове. Анатолий, с рефлексами спортсмена, уклонился и перехватил биту. Он вырвал оружие из её рук и отбросил в сторону.
Маргарита завыла, словно сирена, и бросилась на него с кулаками. Её ногти впились ему в щеку, оставляя глубокие борозды.
— Ненавижу! Тварь! Отдай квартиру! — визжала она, пиная его ногами.
Анатолий терпел секунду, вторую. Боль от царапин обожгла лицо. Жалость кончилась. Остался только инстинкт защитника своей территории.
Он перехватил её летевшую в лицо руку и резко крутанул. Маргарита вскрикнула. Он влепил ей звонкую пощёчину, чтобы привести в чувство. Голова её мотнулась. Но это лишь раззадорило фурию. Она, словно дикое животное, клацнула зубами и вцепилась зубами ему в предплечье.
— Ах ты ж стерва! — вырвалось у Анатолия.
Он оттолкнул её жёстко, без всякого снисхождения. Она отлетела и ударилась спиной о стену, но тут же спружинила обратно. Видя её безумные глаза, Анатолий понял: словами не остановить. Когда лошадь бесится и несёт, её нужно валить.
Он встретил её следующий выпад коротким, жёстким ударом в нос. Хрустнуло. Из носа Маргариты брызнула кровь. Она ошарашенно замерла на секунду, а затем издала странный, горловой звук — она буквально закаркала, захлебываясь воздухом и кровью.
— Кха-а-р-р! — вырвалось из её разбитых губ.
Анатолий не дал ей опомниться. Он схватил её за шиворот дорогой блузки, ткань затрещала. Ещё одна пощёчина — на этот раз наотмашь, рассекая бровь о перстень на её же пальце, который она вскинула для защиты. Губа её лопнула, мгновенно вздуваясь.
Она попыталась ударить его коленом в пах, но он блокировал удар бедром и толкнул её к выходу. Она споткнулась о чемодан, упала, ободрав колени, но тут же вскочила, шипя и плюясь красной слюной.
— Виталик! Помоги! — заорала она, глядя на любовника. — Убей его!
Виталий, увидев окровавленное, обезображенное лицо своей пассии, её безумный оскал и звериный рёв, вжался в стену. А потом перевёл взгляд на Анатолия. Хозяин квартиры стоял, тяжело дыша, с ледяным, убийственным взглядом. На его руке были следы укуса, по щеке текла кровь, но он выглядел как скала.
— Вон, — тихо сказал Анатолий. — Оба.
Маргарита снова кинулась на мужа, но он встретил её жёстким толчком в грудь, от которого она вылетела на лестничную площадку, проехавшись спиной по грязному бетону.
Анатолий вышвырнул следом чемоданы. Один раскрылся, и женское бельё разлетелось по ступеням.
— Вали отсюда, — сказал Анатолий Виталию.
Любовник не заставил себя ждать. Он подхватил свою куртку и пулей вылетел в подъезд, перепрыгивая через распластанную Маргариту.
— Виталя! — прохрипела она, пытаясь встать. — Ты куда?! Помоги мне!
Виталий обернулся на секунду.
— Ты больная, Рита. Тебе в дурку надо. Я на такое не подписывался.
И он побежал вниз по лестнице, оставляя за собой лишь эхо торопливых шагов.
Маргарита осталась сидеть на холодном бетоне. С разбитым носом, рассечённой бровью, опухшей губой. В разорванной блузке. Она смотрела на закрывшуюся перед её носом дверь своей мечты и выла. Но это был уже не вой ярости, а скулёж побитой собаки.
Часть 5. Клетка из гофрокартона
Прошло полгода.
Район, где теперь жила Маргарита, славился плохими дорогами и контингентом, который предпочитал начинать утро с пива. Съёмная «однушка» на первом этаже с решётками на окнах пахла сыростью и чужими кошками.
Маргарита сидела за колченогим столом и пересчитывала мятые купюры. Зарплата на заводе по производству гофрокартона задерживалась. Её должность понизили после того, как она устроила истерику в бухгалтерии, требуя аванс. Теперь она была простой укладчицей, и руки её были постоянно в мелких порезах от бумаги.
На лице остался едва заметный шрам на брови — напоминание о том дне. Но шрамы в душе были глубже.
Виталий исчез. Заблокировал её везде. Мать, узнав о том, что дочь отказалась от детей и пыталась отсудить у бывшего мужа квартиру, заявила, что знать её не хочет, пока та не покается. Но гордость не позволяла Маргарите пойти на поклон.
В дверь постучали.
Маргарита вздрогнула. Хозяйка квартиры? Опять за деньгами?
Она открыла дверь. На пороге стоял курьер с плотным конвертом.
— Маргарита Николаевна? Вам письмо. Распишитесь.
Она расписалась дрожащей рукой, узнав логотип юридической фирмы. Сердце упало. Неужели Анатолий снова подал в суд? Она ведь платит алименты! Из последних сил, но платит эти жалкие гроши, которые вычитают из её зарплаты!
Она разорвала конверт.
Внутри лежал документ. Уведомление о смене собственника жилого помещения.
Текст плыл перед глазами. «...уведомляем Вас, что квартира по адресу... перешла в собственность...»
Она перечитала имя нового владельца. Буквы сложились в знакомое, ненавистное словосочетание.
Анатолий Викторович...
Маргарита оцепенела. Как? Зачем?
Ниже было приложено второе письмо. Личное. Короткое, напечатанное на качественной бумаге.
*«Здравствуй, Рита.
Узнал, что ты снимаешь эту квартиру. Решил вложить средства. Недвижимость сейчас в цене, особенно в промзонах — под склады удобно.
Как новый собственник, уведомляю тебя: арендная плата повышается на 200% с следующего месяца. Либо ты оплачиваешь долг за ремонт моей квартиры (смета на 3 миллиона рублей прилагается, иск уже в производстве за порчу имущества), либо выселяешься в течение 24 часов.
Кстати, Виталий теперь работает у меня на конюшне. Убирает навоз. Говорит, что это честнее, чем быть с тобой.
С уважением, твой арендодатель.»*
Лист выпал из её рук.
Она поняла весь ужас своего положения. Анатолий не просто выгнал её. Он следил. Он выждал. Он позволил ей пасть на дно, а теперь выкупил это дно, чтобы стать её хозяином. Её гнев обернулся против неё самой. Холодный расчёт, о котором она и не подозревала в своём «простачке» муже, загнал её в угол.
Она попыталась закричать, проклясть его, но из горла вырвался лишь жалкий, хриплый клёкот. Она села на грязный линолеум, осознавая, что завтра ей идти на улицу.
В углу комнаты, за старым шкафом, зашуршала мышь. Маргарита посмотрела на неё с диким, животным страхом. Она вдруг поняла, что теперь она — всего лишь ещё одна серая мышь в картонной коробке, которую вот-вот раздавят.
Автор: Анна Сойка © Канал Самые читаемые рассказы на КАНАЛЕ
Рекомендуем Канал «Семейный омут | Истории, о которых»