Галина Петровна стояла в прихожей, прижав руку к груди, и слушала. За дверью решалась её судьба, но она еще не знала, что этот день станет последним днем её прошлой жизни.
Жизнь на птичьих правах
Окна в новой квартире выходили на шумный проспект. Галина Петровна по привычке встала в шесть утра. Ей хотелось сварить овсянку, как в детстве, но она вспомнила: невестка Марина терпеть не может «запахи столовки». Пришлось просто включить чайник.
Она села на высокий барный стул, чувствуя себя птицей на неудобной жердочке. Вся эта квартира была такой — красивой, глянцевой и совершенно чужой. Хотя половина этих стен была оплачена деньгами от продажи её собственной «двушки» в тихом центре.
Идея съехаться казалась блестящей месяц назад. Аргументы сына Сергея звучали убедительно: «Мам, зачем тебе одной две комнаты? У нас дети пойдут, нужно расширяться. Будешь под присмотром». Галина Петровна согласилась. Она и подумать не могла, что «ласковый мальчик» при жене превращается в тень.
На кухню вошла Марина. В шелковом халате и с недовольным лицом.
— Опять чайник кипятили? Я же просила брать воду из кулера. От водопроводной накипь, — бросила она, не глядя на свекровь.
— Доброе утро, Мариночка. Я через фильтр пропустила.
— Фильтр не убирает тяжелые металлы. И уберите свою кружку с подставки. Это дизайнерская вещь, а у вашей дно шершавое.
Галина Петровна переставила чашку на салфетку, проглотив обиду. (Неужели сложно просто сказать «доброе утро»?)
Вечером за ужином Галина Петровна решила подать голос:
— Сережа, скоро дачный сезон. Может, я рассаду на балконе поставлю? Помидоры свои будут.
Марина громко поставила чашку. Звук прозвучал как выстрел.
— Никакой земли в квартире не будет, — отрезала она. — Это лофт, а не теплица. Хотите копаться в грязи — езжайте на дачу.
— Так нет же дачи, Мариночка. Мы её продали, чтобы вам на машину добавить.
— Значит, арендуйте участок. Балкон — это зона отдыха.
Галина Петровна посмотрела на сына. Сергей поперхнулся чаем и уставился в стол:
— Мам, ну правда… Маринке виднее, она дизайном занималась.
Точка невозврата
Пространство сжималось. Сначала запретили ставить книги в гостиной, потом попросили не выходить к гостям. Неделя прошла в холодном молчании.
Однажды Галина Петровна вернулась с прогулки раньше обычного — поднялось давление. Войдя в квартиру, она услышала голос Марины из гостиной. Та говорила с матерью по громкой связи:
— ...да нет, мам, комната отличная. Тебе понравится. Мы туда твой комод поставим.
— А как же Галина? — спросила сватья. — Она же там живет.
— Ой, да это временно. Я нашла вариант — пансионат в области. Ей там лучше будет, чем здесь сидеть и вздыхать. Сережка согласен, я его обработала.
— Но квартира-то общая?
— Мам, не смеши. Оформлено все на Сергея. Кто платит ипотеку, тот и заказывает музыку. А ее вклад… считай, это плата за то, что мы ее терпим.
Галина Петровна замерла. Пансионат. Дом престарелых. И её Сережа согласен.
(А вы бы смогли простить такое предательство собственного сына?)
Она тихо вышла обратно на улицу. Слезы не текли — внутри всё выжгло.
Решающий удар
Вечером она ждала их на кухне.
— Сережа, нам нужно поговорить. Я слышала разговор Марины про пансионат.
В кухне повисла тишина. Сергей залился краской.
— Мам, ты не так поняла… Это просто мысли… Там врачи, воздух…
— Я не немощная, Сережа. Мне 58 лет, я работаю. Зачем мне врачи?
— Давайте без драмы, — жестко вмешалась Марина. — Жить втроем тяжело. Пансионат — отличное решение. Мы уже внесли задаток. Собирайте вещи, через неделю переезд.
Галина Петровна медленно встала.
— Я никуда не поеду. Я отдала вам все сбережения. Это мой дом.
Марина усмехнулась своей фирменной улыбкой хозяйки:
— Договоренности на словах ничего не значат. Юридически вы здесь — никто. Ваши обещания — ваши проблемы. Это моя квартира, точка.
Внутри Галины Петровны что-то щелкнуло. Страх исчез.
— Хорошо. Я вас услышала.
Всю ночь она перебирала документы, которые сын беспечно хранил в комоде. Утром позвонила подруге — старому нотариусу. А вечером встретила детей уже в пальто, с папкой на столе.
— О, вы уже собрались? — обрадовалась Марина.
— Я ухожу, Сережа. Я ухожу из жизни, где для меня не осталось места. Но сначала посмотрите это.
Она подвинула папку.
— Что это? — напряглась невестка.
— Копия иска. О признании сделки недействительной и заявление в прокуратуру о мошенничестве.
— Какое мошенничество? Вы сами деньги отдали!
— Под обещание проживания. Есть свидетели. Есть расписка Сергея. Суд наложит арест на квартиру. Вы не сможете её ни продать, ни разменять. А я потребую вернуть деньги с учетом инфляции и морального ущерба. Приставы придут к тебе в банк, Марина. Представляешь позор?
Марина побелела.
— Ты не посмеешь! Это твой сын!
— А это моя жизнь! — голос Галины Петровны зазвенел. — Я даю выбор. Либо вы возвращаете мне три миллиона рублей за три месяца. Либо суд.
— У нас нет таких денег!
— Ваши обещания — ваши проблемы, — вернула она слова невестки. — Точка.
Новая жизнь
Галина Петровна ушла, хлопнув дверью. Она чувствовала невероятную легкость.
Иск она подала по-настоящему. Сергей звонил, умолял, угрожал. Но мать отвечала сухо: «Деньги нашли? Нет? Разговор окончен». Она знала: Марина умеет считать. Потерять квартиру страшнее, чем влезть в долги.
Они вернули всё. Продали машину, заняли у родителей, взяли кредит. Галина Петровна купила крошечную студию на окраине. Зато это была ЕЕ студия.
Прошло полгода.
Звонок в дверь. На пороге Сергей — осунувшийся, с сединой на висках.
— Привет, мам. Можно?
Они пили чай. Сын жаловался: с Мариной ссоры, денег нет, теща теперь живет с ними, и это «ад».
— Мам, у нас дочка родилась… Может, ты к нам? Помогать будешь? Марина не против.
Галина Петровна улыбнулась. Спокойно и мудро.
— Внучку я рада видеть. Привози её сюда, погуляем. А к вам… Нет, Сережа.
— Но нам тяжело!
— Сережа, ты взрослый мужчина. Я дала вам жесткий урок. Уважение нельзя купить за квадратные метры. И у каждого человека, даже у мамы, есть предел.
Сергей ушел через час. Он понял главное: мама больше не ресурс. Мама — личность.
Галина Петровна закрыла дверь на два замка. В тишине своей маленькой квартиры она была абсолютно счастлива.