— Да ты посмотри на неё! Крутится, вертится, как юла проклятая! — Нина Степановна швырнула на стол связку ключей так, что соседская кошка за окном шарахнулась от звука. — Думает, раз муж её любит, так ей всё позволено? Ещё посмотрим, кто тут главный!
Морозный февральский вечер царапал стёкла ледяными узорами. В старом доме на окраине города, где каждая половица скрипела на свой лад, разворачивалась драма, о которой никто из соседей пока не догадывался. Но они узнают. Обязательно узнают.
Вера сидела на кухне и смотрела, как в чашке остывает чай. Она слышала каждое слово свекрови из соседней комнаты — дом был маленький, старенький, с тонкими стенами, сквозь которые проникало всё: и злость, и ложь, и предательство. Двадцать восемь лет Вере. Пять из них она замужем за Максимом. И вот уже третий месяц живёт в этом доме вместе с его матерью.
Переезд случился внезапно — их собственную квартиру затопили соседи сверху, ремонт растянулся. «На месяц, максимум два», — обещал Максим. Но месяцы имеют свойство превращаться в вечность, когда каждый день похож на хождение по минному полю.
— Максимушка, родной мой, — продолжала Нина Степановна, и голос её становился вкрадчивым, медовым, каким бывает только когда она обращается к сыну. — Ты же умный мужик, неглупый. Зачем тебе такая жена? Она же ничего не умеет! Ни приготовить толком, ни за домом следить. А главное — детей нет! Пять лет! Что это за женщина, которая ребёнка родить не может?
Вера сжала чашку обеими руками. Горячая. Обжигающая. Но боль физическая всё равно слабее той, что разрасталась внутри, как опухоль. Дети... Об этом не знала даже мать Максима. Год назад врачи сказали Вере, что беременность возможна, но потребуется лечение, время, деньги. Максим знал. Обещал поддержку. Целовал в макушку и говорил: «Мы справимся с этим вместе, не переживай».
Только теперь он молчал. Сидел в комнате с матерью и молчал, пока та поливала его жену грязью.
— Сынок, да эта вертихвостка и гроша ломаного не стоит! Забирай у неё дом и гони в три шеи! — с хитринкой заявила свекровь, и Вера услышала, как что-то внутри неё надломилось.
Дом. Тот самый дом, который достался Вере от бабушки. Небольшая двухкомнатная хрущёвка в центре, куда они с Максимом вложили все накопления, делая ремонт. Где каждый гвоздь забивали вместе, каждую стену красили, споря из-за оттенков и смеясь над собственной неумелостью. Где она, Вера, мечтала растить детей.
Дом оформлен на неё. По наследству. Но полгода назад, когда начались проблемы с документами в банке, Максим попросил её сделать дарственную. «Просто на всякий случай, — убеждал он. — Мало ли что с документами может быть, это же просто формальность». Вера отказалась. Интуиция, что ли, подсказала — не надо. И теперь она понимала: не зря.
— Мам, перестань, — наконец подал голос Максим, и Вера замерла, прислушиваясь. — Вера не виновата, что...
— Не виновата?! — взвилась Нина Степановна. — Да она тебя обвела вокруг пальца! Притворяется паинькой, а сама небось любовника себе завела! Почему она каждый вечер задерживается на работе, а? Или ты думаешь, она там правда документы разбирает до восьми вечера?
Вера поставила чашку на стол и закрыла лицо руками. Любовник. Господи, о чём эта женщина говорит? Работа в архиве действительно требовала переработок — готовились к проверке, и весь отдел сидел допоздна. Максим знал об этом. Сам же встречал её пару раз с работы!
— Мама, хватит уже, — голос Максима звучал устало. — Вера хорошая жена.
— Хорошая! — Нина Степановна фыркнула. — Так хороша, что даже сына тебе не родила! А знаешь, что соседи говорят? Что видели её на той неделе возле кафе с каким-то мужиком! Они смеялись, о чём-то разговаривали...
Вера резко встала. Кафе. Мужчина. Да это же был Олег, коллега из соседнего отдела! Они случайно встретились у остановки, зашли выпить кофе, обсуждали рабочий проект. Пятнадцать минут разговора о документообороте и электронных базах данных. И вот теперь это превращается в доказательство измены?
Она шагнула к двери, уже готовая ворваться в комнату и высказать всё, что накипело за эти месяцы. Но замерла на пороге, услышав следующие слова свекрови:
— Максим, милый, послушай меня. Я твоя мать, я плохого не посоветую. Пока она в командировке на следующей неделе, мы с тобой переедем в её дом. Он же всё равно наполовину твой, вы супруги! А когда она вернётся — поставишь перед фактом. Вот так-то. Пусть знает своё место. Или пусть съезжает, если не нравится.
Тишина.
Длинная, вязкая, страшная тишина.
Вера стояла в дверях и ждала. Ждала, что Максим возмутится, откажется, скажет: «Ты что, мама, с ума сошла?» Но он молчал. Секунда за секундой тянулись мучительно долго, а он всё молчал.
— Ну я не знаю, мам, — произнёс он наконец, и в его голосе не было ни возмущения, ни отказа. Только сомнение. Жалкое, трусливое сомнение. — Это как-то...
— Что «как-то»? — наседала Нина Степановна. — Ты мужик или не мужик? Или будешь всю жизнь плясать под её дудку? Она же тобой вертит! Вон, даже детей не хочет рожать...
— Она хочет, просто у неё проблемы со здоровьем...
— Проблемы! — презрительно бросила свекровь. — Это она тебе сказала? А ты поверил? Небось к врачу даже не ходила толком! Всё байки! Просто ей карьера важнее, вот и всё. Современные они такие — семья на последнем месте.
Вера отступила назад. Потихоньку дошла до кухни, схватила куртку. Руки дрожали так сильно, что застёжка-молния никак не поддавалась. Надо уйти. Немедленно уйти отсюда, пока не взорвалась, пока не наговорила того, что потом не исправить.
Зимний воздух ударил в лицо, как пощёчина. Снег скрипел под ногами — противный, резкий звук. Вера шла наугад, не разбирая дороги, и только когда оказалась возле старого парка на краю района, остановилась.
Скамейка, припорошённая снегом. Фонарь, мигающий через раз. И пустота вокруг — белая, холодная, бескрайняя.
Она достала телефон. Три пропущенных от подруги Марины. Одно сообщение от сестры. Ни одного от Максима.
«Он даже не заметил, что я ушла», — подумала Вера, и эта мысль причинила боль острее, чем всё услышанное раньше.
Домой она вернулась только за полночь. В доме горел свет на кухне — Максим сидел за столом с бутылкой пива и тупо смотрел в телефон. Поднял глаза, когда она вошла.
— Где ты была? — спросил он буднично, словно речь шла о походе в магазин, а не о трёхчасовом блуждании по морозу.
— Гуляла, — коротко ответила Вера, стягивая промёрзшие сапоги.
— В такой холод? Совсем что ли...
Она посмотрела на него. Внимательно так посмотрела, будто видела впервые. Когда-то этот мужчина казался ей опорой, защитой. Широкоплечий, с добрыми серыми глазами и негромким смехом. Сейчас перед ней сидел незнакомец — усталый, равнодушный, чужой.
— Максим, — произнесла она медленно, взвешивая каждое слово. — Я всё слышала. Про дом. Про твои планы с матерью.
Он дёрнулся, отвёл взгляд. Виновато сжал бутылку. Молчал.
— Скажи хоть что-нибудь, — попросила Вера, и голос её дрогнул. — Объясни мне, как ты мог... Мы же пять лет вместе!
— Мама просто переживает, — пробормотал он. — Ей кажется, что ты... Ну, в общем, она много чего говорит. Не обращай внимания.
— Не обращать внимания? — Вера присела напротив, чувствуя, как внутри всё сжимается в комок. — Твоя мать собирается выгнать меня из моего же дома! А ты сидишь и говоришь «не обращай внимания»?
Максим потёр лицо ладонями. Выглядел он измученным, загнанным. Но Вера уже не испытывала жалости — только холодную ясность.
— Слушай, Верка, — начал он примирительно. — Давай без скандала, а? Устал я сегодня. Мать действительно много лишнего говорит, но она в возрасте, ей тяжело...
— Ей пятьдесят восемь, Максим. Это не старость. Это возраст, когда люди прекрасно отдают отчёт своим словам.
Он промолчал, вертел в руках телефон. А потом произнёс то, чего Вера не ожидала услышать:
— Может, она и права насчёт дома. Мы ведь супруги, всё общее. Почему квартира только на тебя оформлена?
Тишина повисла тяжёлая, звенящая. Где-то капал кран в ванной — мерно, настойчиво, как отсчёт последних секунд их брака.
— Потому что это моё наследство, — ответила Вера ледяным тоном. — От бабушки. Ты прекрасно это знаешь.
— Ну да, знаю. Но мы же семья... Или нет?
Вера встала. Медленно, собирая всю волю в кулак.
— Иди спать, Максим. Утром поговорим.
Только утра не случилось. Точнее, случилось, но совсем не таким, как она думала.
Проснулась Вера от звонка в дверь. Резкого, настойчивого. Взглянула на часы — половина восьмого. Максима рядом не было, из кухни доносились голоса. Она накинула халат и вышла.
На пороге стояла незнакомая женщина лет сорока — рыжеволосая, яркая, в дорогой дублёнке. Следом за ней маячила Нина Степановна с торжествующей улыбкой.
— Вера? — спросила незнакомка деловито. — Вера Сергеевна Холодова?
— Да, я. А вы кто?
— Меня зовут Римма. Римма Фёдорова. Я юрист. — Женщина протянула визитку. — Нина Степановна обратилась ко мне за консультацией по семейному вопросу.
Вера онемела. Юрист? Они уже к юристу сходили?
— Проходите, проходите, Римма Петровна, — засуетилась свекровь. — Вот, как раз невестка моя проснулась. Сейчас чайку поставлю, всё обсудим культурно.
— Подождите, — Вера преградила им путь в комнату. — Какой ещё вопрос? О чём речь?
Римма окинула её оценивающим взглядом — холодным, профессиональным.
— Речь о разделе имущества в случае развода, — произнесла она спокойно. — Нина Степановна обеспокоена тем, что её сын может остаться ни с чем после пяти лет брака.
— Развода?! — Голос Веры сорвался на крик. — Какого развода?
— Ну, это же очевидно, — вмешалась свекровь, усаживаясь за стол. — Ты же сама видишь — вы с Максимом не подходите друг другу. Детей нет, скандалы сплошные. Зачем тянуть? Лучше разойтись по-хорошему. И чтобы всё честно — дом пополам.
— Дом — моё наследство! — выкрикнула Вера. — Он не подлежит разделу!
Римма достала из сумки планшет, включила его.
— Не совсем так, — произнесла она, пробегая глазами по документам. — Если в квартире проводился ремонт за счёт общих средств супругов, то муж имеет право на компенсацию. В некоторых случаях — на долю в квартире. Особенно если стоимость ремонта была значительной.
Вера похолодела. Ремонт. Они вложили в него почти миллион рублей. Взяли кредит на двоих...
— Вот видишь, — довольно произнесла Нина Степановна. — Всё по закону. Половина — Максиму. А если ты не согласна — будем судиться. И поверь, мой сынок не останется на улице!
— Где Максим? — прохрипела Вера. — Он в курсе, что вы сюда притащили юриста?
Римма и свекровь переглянулись. Молчали.
— Где он?!
— На работу уехал рано, — нехотя ответила Нина Степановна. — Мужик работает, деньги зарабатывает. Не то что некоторые.
Вера схватила телефон, набрала номер мужа. Сбросил. Ещё раз — опять сбросил. Написала сообщение: «Срочно! Твоя мать привела юриста!» В ответ — тишина.
— Послушайте, — Римма сложила планшет, явно желая поскорее закончить неловкий разговор. — Я просто консультирую. Никаких документов пока не составляла. Если вы хотите сохранить семью — это ваше дело. Но если дело дойдёт до развода, советую заранее продумать условия.
— Вон! — выдохнула Вера. — Убирайтесь отсюда! Обе!
Нина Степановна вскочила со стула, возмущённо всплеснув руками:
— Ты как с моей гостьей разговариваешь?! Да ты совсем обнаглела!
— Это не ваш дом, Нина Степановна, — прошипела Вера сквозь зубы. — Вы здесь временно. И если вам не нравится — собирайте вещи.
— Ах так?! — Свекровь побагровела. — Максим! Максимушка, ты слышишь, как она со мной?!
Но Максима по-прежнему не было. И Вера вдруг поняла — его не будет. Он специально уехал, чтобы не участвовать в этом цирке. Трус. Жалкий, ничтожный трус.
Римма уже направлялась к выходу, явно не желая присутствовать при семейном скандале. На пороге обернулась:
— Вера Сергеевна, один совет. Если дойдёт до суда — найдите своего адвоката. Хорошего. Потому что Нина Степановна настроена серьёзно.
Дверь захлопнулась. Свекровь осталась стоять посреди прихожей — красная, злая, с перекошенным лицом.
— Думаешь, победила? — процедила она. — Ещё посмотрим. Мой сын не будет жить с такой, как ты. Я ему глаза открою. На всё открою.
— Валите отсюда, — устало произнесла Вера. — Прямо сейчас. И больше сюда не возвращайтесь.
Но Нина Степановна даже не двинулась с места. Стояла и смотрела с такой ненавистью, что Вера невольно отступила.
— Знаешь что, милочка, — начала свекровь ядовитым тоном. — Я сейчас позвоню Максиму. Скажу, что ты меня выгоняешь на мороз. Пенсионерку, больную женщину. Посмотрим, на чьей стороне он окажется.
Вера усмехнулась. Горько, безрадостно.
— Звоните. Только боюсь, он трубку не возьмёт. Как и у меня не взял.
Нина Степановна замялась, потом резко развернулась и ушла в комнату, громко хлопнув дверью. Вера осталась стоять в прихожей, ощущая полную опустошённость. Что теперь? Куда бежать? К кому?
Телефон завибрировал. Сообщение от Марины, подруги: «Вер, срочно позвони! Важно!»
Через час Вера сидела в маленькой кофейне на соседней улице напротив Марины и её матери — Таисии Борисовны, женщины под семьдесят, с пронзительными умными глазами и седыми волосами, убранными в строгий пучок.
— Рассказывай всё по порядку, — велела Таисия Борисовна, отпивая из чашки. — Марина сказала, что у тебя беда.
Вера выложила всё — от переезда к свекрови до визита юриста сегодня утром. Говорила сбивчиво, с комом в горле, изредка утирая выступившие слёзы.
— Понятно, — кивнула Таисия Борисовна. — Классическая схема. Вытеснить законную владелицу из собственной квартиры. Но эта Нина Степановна явно не знает одной вещи.
— Какой? — Вера подняла глаза.
— Что закон на твоей стороне. Квартира — твоё наследство. Даже если Максим докажет, что вкладывался в ремонт, максимум, что ему светит — компенсация части расходов. Но не доля в квартире. А уж если развод будет по его инициативе из-за матери... — Таисия Борисовна усмехнулась. — Тогда он вообще может остаться ни с чем.
— Но юрист говорила...
— Юрист говорила то, что ей велела говорить твоя свекровь, — перебила её пожилая женщина. — Запугать тебя, чтобы ты сама подписала отказ или дарственную. Старый трюк. — Она достала из сумки телефон. — У меня есть знакомая. Настоящий адвокат, специализируется на семейных делах. Сейчас позвоню.
Пока Таисия Борисовна разговаривала, Марина взяла Веру за руку:
— Держись, подруга. Мы тебя не бросим. Если надо — переедешь к нам, пока не разберёшься с ситуацией.
К вечеру всё изменилось. Адвокат Таисии Борисовны — женщина по имени Полина, энергичная брюнетка лет тридцати пяти — приехала прямо к Вере домой. Нина Степановна открыла дверь и опешила, увидев незнакомку с кейсом.
— Добрый вечер, — вежливо поздоровалась Полина. — Я представляю интересы Веры Сергеевны Холодовой. Можно пройти?
Свекровь молча посторонилась. В комнате адвокат разложила на столе документы и обратилась уже к Вере:
— Я изучила ситуацию. Квартира полностью ваша, никаких прав на неё у супруга нет. Наследственное имущество не делится при разводе. Что касается ремонта — да, возможна компенсация, но только через суд и только при наличии всех чеков и доказательств. У вас есть?
— Часть есть, — кивнула Вера. — В папке.
— Отлично. Теперь второе. — Полина повернулась к Нине Степановне. — Вы проживаете в этой квартире временно, по устному согласию владелицы. Если Вера Сергеевна попросит вас съехать — вы обязаны это сделать в течение трёх дней. В противном случае мы инициируем процедуру выселения через суд.
Нина Степановна побледнела.
— Вы... вы не имеете права! Это моя семья!
— Закон имеет право, — отрезала Полина. — И ещё. Если узнаю о продолжении давления на мою клиентку, о попытках незаконного завладения имуществом или любых угрозах — буду вынуждена обратиться в правоохранительные органы. Мошенничество — статья уголовная.
Свекровь открывала и закрывала рот, как рыба на суше. Потом резко вскочила и кинулась к телефону:
— Максим! Сынок, тут адвокат какой-то явился! Меня выгоняют!
Но на том конце что-то ответили, и лицо Нины Степановны исказилось. Она выслушала, бросила трубку на диван.
— Максим приедет через час, — процедила она. — Разберётся с вами.
Он появился ровно через час. Выглядел растерянным, испуганным. Полина спокойно изложила ему ситуацию — без эмоций, только факты и ссылки на законы. Вера молча наблюдала, как муж бледнеет, как его мать хватает его за рукав, что-то шепчет, как он отстраняется.
— Мам, хватит, — произнёс он наконец. — Хватит уже.
— Максим!
— Я сказал — хватит! — рявкнул он, и свекровь отшатнулась, не узнавая сына. — Ты зашла слишком далеко. Юристы, угрозы, всё это... Вера права. Нам надо съезжать.
— Ты что, с ума сошёл?! Из-за этой...
— Мама, помолчи. — Максим повернулся к Вере, и в глазах его мелькнуло что-то похожее на раскаяние. — Извини. Я не думал, что она так... Я правда не знал про юриста.
Вера не ответила. Просто смотрела на него — долго, изучающе. И поняла: прощать не за что. Потому что даже если он не знал про юриста, он молчал, когда нужно было защитить. Он сбегал, когда нужно было остаться. Он сомневался в ней, в их браке, в их пяти годах вместе.
— Съезжайте завтра, — сказала она ровным голосом. — И подумай, Максим, нужна ли тебе такая семья. Где мать решает, кого любить, а кого выгонять.
Нина Степановна открыла было рот, но Полина остановила её жестом:
— Вы всё услышали. Завтра жду подтверждения, что вы освободили квартиру. Иначе — суд.
Они уехали на следующий день. Нина Степановна — злая, с проклятиями. Максим — молчаливый, сломленный. Вера стояла у окна и смотрела, как они грузят вещи в такси.
А потом закрыла дверь, прислонилась к ней спиной и впервые за эти страшные дни почувствовала облегчение. Дом снова принадлежал ей. Её жизнь снова принадлежала ей.
На телефоне пришло сообщение от Марины: «Ну что, свободна?»
«Свободна», — написала в ответ Вера и улыбнулась. Первый раз за долгое время — искренне.
Впереди будет развод, судебные тяжбы, возможно, одиночество. Но это будет лучше, чем жить в постоянном страхе, унижении и предательстве.
Зима за окном продолжалась. Но в душе уже пробивалась первая робкая оттепель.