Часть 1. Механика терпения
В мастерской пахло старым ореховым деревом, часовым маслом и пылью веков. Надежда, сощурив левый глаз, удерживала пинцетом крошечную шестеренку. Это был механизм напольных часов девятнадцатого века, капризный, как избалованная старая дама. Каждое движение требовало абсолютной точности. Ошибка в миллиметр — и неделя работы насмарку.
Тишину, плотную и вязкую, разорвал звук подъезжающего автомобиля. Глухой бас мотора, затем хлопок дверью, еще один. Надежда аккуратно положила инструмент на бархатную подложку, сняла увеличительные очки и посмотрела на свои руки. Пальцы были в масле, ногти коротко острижены — руки рабочего человека, которые она никогда не прятала.
Игорь обещал, что это будет «скромный семейный ужин». Но судя по голосам, доносившимся с первого этажа их загородного дома, скромностью там и не пахло.
Она спустилась вниз, вытирая ладони салфеткой. В гостиной уже царил хаос.
— А я говорю, паркет тут менять надо, выглядит как в музее, где лет сто не убирались! — громкий, визгливый голос Ларисы, старшей сестры Игоря, заполнил все пространство.
Книги автора на ЛитРес
Игорь, высокий, чуть сутулый мужчина с мягким лицом картографа, привыкшего больше к картам, чем к людям, топтался рядом с сестрой.
— Лара, ну зачем ты так, нормальный пол, дубовый… — бубнил он.
— Нормальный? Игорек, ты в лесу живешь или в двадцать первом веке? — Лариса скинула туфли прямо посередине холла, не заботясь о том, куда они упадут.
Рядом с ней возвышался Глеб, ее муж. Крупный, рыхлый мужчина с вечно влажными губами и бегающими глазками. Он уже успел открыть холодильник и теперь бесцеремонно изучал его содержимое.
— О, балычок! — Глеб выудил упаковку дорогого мяса, которое Надежда берегла для особого случая. — Лариска, гляди, живут же люди!
В комнату ввалились остальные. Марина, двоюродная сестра Игоря, со своим мужем Олегом, вечно угрюмым типом, который считал, что ему все должны. Следом зашла Соня, дочь Ларисы, девица двадцати лет, не отрывавшаяся от экрана смартфона, и Виталий — сосед, которого, видимо, Игорь позвал, чтобы разбавить напряжение, но тот уже жалел, что пришел, и жался к стене.
— Добрый вечер, — громко сказала Надежда, останавливаясь на последней ступеньке.
Все обернулись. Взгляды сканировали её: рабочие брюки, простая льняная рубашка, собранные в тугой хвост волосы. Никакого блеска, никакой мишуры.
— О, хозяйка медной горы спустилась! — хохотнул Глеб, уже жуя кусок балыка прямо из пальцев. — Надька, ты чё, опять в своих шестеренках ковырялась? Женщине маникюр нужен, а не масло под ногтями.
— Это моя работа, Глеб, — спокойно ответила она, проходя на кухню. — И положи мясо на тарелку, у нас не свинарник.
— Ой, какие мы нежные, — фыркнула Лариса, плюхаясь на диван и закидывая ногу на ногу. — Игорек, принеси винца, горло пересохло с дороги.
Игорь метнулся к бару. Надежда перехватила его взгляд. В нем была мольба: «Потерпи, пожалуйста, не начинай». Она видела этот взгляд сотни раз. Раньше он вызывал жалость. Сегодня он вызывал лишь глухое раздражение.
— Накрывайте на стол, — бросила Надежда, доставая посуду. — Я не прислуга, чтобы всех обслуживать.
— Я гость! — возмутилась Соня, наконец оторвавшись от телефона.
— Ты здоровая кобыла, Соня, — отрезала Надежда, с грохотом ставя стопку тарелок на стол. — Взяла приборы и разложила. Живо.
В комнате повисла тяжелая пауза. Лариса прищурилась, Глеб перестал жевать. Игорь замер с бутылкой вина.
— Ты чего грубишь ребенку? — тихо, с угрозой спросила Лариса.
— Ребенку третий десяток, — парировала Надежда. — А грубости вы еще не слышали. Садимся. Жрать подано.
Часть 2. Смета на предательство
Ужин напоминал сходку стервятников. Ели жадно, громко стучали вилками, вино лилось рекой. Виталий, сосед, сидел тихо, стараясь быть незаметным, и лишь изредка бросал на Надежду сочувствующие взгляды. Он знал, сколько сил она вложила в этот дом и в свою мастерскую.
Разговор, как водится, крутился вокруг денег. Точнее, их отсутствия у всех присутствующих, кроме хозяев дома.
— Бизнес сейчас не идет, душат, гады, — жаловался Глеб, наливая себе очередную порцию коньяка, который Игорь привез из командировки три года назад. — Банки — звери. Проценты дикие.
— Да уж, — поддакнул Олег, ковыряя вилкой в салате. — Нам бы старт какой. Квартиру бы расширить. Маринке рожать скоро во второй раз, куда нам в двушку?
Лариса отложила вилку, вытерла губы салфеткой и посмотрела на брата. Это был взгляд хищника, выбравшего жертву.
— Игорек, мы тут подумали все вместе... — начала она елейным голосом. — У вас дом огромный. Два этажа, участок гектар. А вас двое. Детей нет и, судя по всему, не предвидится.
Надежда сжала ножку бокала. Тема детей была больной, и Лариса знала это. Она била именно туда, где тоньше всего кожа.
— К чему ты ведешь? — спросил Игорь, нервно кроша хлеб.
— К тому, что ресурсы надо перераспределять, — вступил Глеб, откинувшись на спинку стула. — Мы семья или кто? Смотри, какая арифметика. Этот дом продать — денег хватит и нам долги закрыть, и Марине на расширение, и вам на хорошую квартиру в городе останется. Еще и на машину хватит.
Надежда медленно опустила вилку.
— Вы предлагаете нам продать мой дом? — переспросила она очень тихо.
— Наш дом, Надя, — поправил ее Игорь. Его голос дрогнул, но он продолжил. — Лара дело говорит. Зачем нам столько места? Мастерскую можно и в гараже арендованном сделать. А ребятам помощь нужна. Глеба коллекторы прессуют, серьезные люди…
Надежда повернулась к мужу. Она смотрела на него. Где тот человек, с которым они вместе восстанавливали этот сруб? Который восхищался её работой? Сейчас перед ней сидел трус, готовый продать её мечту, лишь бы не расстраивать «родную кровь».
— Ты серьезно? — она говорила шепотом, но её услышали все. — Ты хочешь выгнать меня из дома, где я выросла, который я отреставрировала своими руками, чтобы оплатить долги твоего зятя-игромана?
— Не игромана, а бизнесмена! — рыкнул Глеб, багровея. — Ты за языком следи, моль кабинетная!
— А ты, Надька, не жадничай, — подала голос Марина, до этого молчавшая. — У тебя заказы дорогие, ты себе еще заработаешь. А мы семья. Игорь, скажи ей!
Игорь втянул голову в плечи.
— Надь, ну правда… Это же выход. Глебу реально угрожают. А мы в городе поживем, там театры, выставки… Тебе же нравится культура.
Это был удар в спину. Не ножом, а тупым, ржавым предметом. Он всё решил за её спиной. Они уже всё обсудили. А этот ужин был лишь спектаклем для легализации решения.
Часть 3. Маски в огне
— Значит, так, — Глеб почувствовал поддержку и осмелел. Он встал, нависая над столом. — Документы мы уже у нотариуса подготовили, черновик. Завтра подпишем доверенность на продажу. Покупатель есть, мой знакомый, дает хорошую цену за срочность. К следующим выходным освободите помещение.
— Вы больные? — Виталий не выдержал. Он встал. — Вы что несете? Это дом Нади! Игорь, ты мужик или тряпка?
— Сиди, сосед, не твое дело! — пискнула Лариса. — Это внутрисемейные разборки. А ты, Игорь, заткни своего дружка.
Игорь посмотрел на Виталия умоляюще.
— Виталь, не лезь, пожалуйста. Мы сами разберемся.
Надежда встала. Ее движения были плавными, но в них чувствовалась пружина, сжатая до предела. Она подошла к окну, посмотрела на темный сад, на силуэты старых яблонь.
— Игорек, ну чего ты менжуешься? — подбодрил Глеб. — Скажи ей. Ты хозяин или кто? Баба должна знать свое место.
— Надя, — голос Игоря окреп, напитавшись чужой наглостью. — Мы решили. Продаем. Я не могу бросить сестру в беде. Если ты против — я подам на развод и мы разделим имущество. Половина дома все равно моя, как совместно нажитое, я свою долю продам цыганам, если не согласишься по-хорошему.
В комнате стало тихо. Слышно было, как тикают старинные часы в углу — те самые, которые Надежда чинила полгода.
Она повернулась. Лицо ее было спокойным, почти безмятежным. Только глаза стали темными, как мазут.
— Совместно нажитое? — переспросила она. — Ты правда так считаешь?
— А как же! — воскликнула Лариса. — Вы в браке десять лет! Всё пополам!
Надежда усмехнулась. Это была злая, хищная улыбка, от которой у Виталия по спине пробежал холодок.
— Вы не просто наглые. Вы тупые, — четко произнесла она.
— Чё ты сказала, тварь? — Лариса вскочила. — Да я тебе сейчас патлы повыдираю!
Она двинулась на Надежду, растопырив пальцы с длинным красным маникюром. Глеб тоже шагнул вперед, сжимая кулак.
— Учи ее, Лара, учи! — подзуживал он. — Совсем баба страх потеряла!
Часть 4. Механизм возмездия
Лариса замахнулась, целясь ногтями в лицо Надежды. Это была ошибка. Большая, фатальная ошибка.
Надежда не отшатнулась. Она перехватила руку золовки в полете. Годы работы с инструментами, где требуется железный хват, сделали её пальцы стальными клещами. Она сжала запястье Ларисы так, что та взвыла и согнулась пополам.
— Ай! Ты мне руку сломаешь! Отпусти, стерва!
В этот момент на Надежду кинулся Глеб. Он был тяжелым, неповоротливым, уверенным в своей безнаказанности. Он хотел схватить её за горло.
Надежда резко дернула Ларису на себя, используя её как щит, и толкнула прямо на мужа. Глеб запутался в ногах, но устоял.
— Ах ты дрянь! — взревел он и снова попер, замахиваясь тяжелым кулаком.
Надежда не стала ждать. Вся злость, копившаяся годами — за унижения, за насмешки над её работой, за предательство Игоря — выплеснулась в одно короткое, отточенное движение. Она шагнула навстречу и нанесла резкий, прямой удар ладонью в основание носа Глеба.
Раздался мокрый хруст.
Глеб замер, глаза его вылезли из орбит от боли и неожиданности. Из носа хлынула кровь, заливая дорогую рубашку. Он схватился за лицо и завыл, как подбитый зверь.
— Ты мне нос сломала! — прогнусавил он, брызгая слюной и кровью.
— Тихо! — крикнула Надежда.
Она схватила со стола тяжелый графин с водой.
— Кто следующий? Ты, Марина? Или ты, Соня?
Соня вжалась в диван, прикрывшись телефоном. Марина спряталась за спину мужа.
Игорь подскочил к Надежде, пытаясь выхватить графин.
— Надя, ты с ума сошла! Ты его убила! Прекрати истерику!
Надежда развернулась и отвесила мужу звонкую, хлесткую пощечину. Голова Игоря мотнулась, на щеке мгновенно налился багровый след.
— Захлопнись, предатель, — процедила она. — Ты больше здесь никто.
Она подошла к воющему Глебу, схватила его за воротник свитера и дернула с такой силой, что швы затрещали.
— Вон. Отсюда.
— Мы в полицию заявим! Побои! — визжала Лариса, баюкая припухшее запястье.
— Заявляй, — спокойно сказала Надежда. — А я покажу записи с камер наблюдения, которые пишут и звук, и видео. Как вы вымогали деньги, угрожали, как твой боров первый на меня кинулся. Это самооборона, дорогая. В моем доме.
Виталий, до этого стоявший в шоке, вдруг расхохотался.
— А ведь точно, камеры! Я же сам тебе их ставил в прошлом месяце! Ай да Надька!
Он подошел к Глебу, который все еще пытался остановить кровь рукавом.
— Ну что, бизнесмен, давай на выход, пока я добавку не выписал.
Глеб попятился. Он понял, что перевес силы больше не на их стороне. Его животный страх перед физической болью пересилил жадность.
— Мы уйдем! — крикнул он. — Но мы тебе устроим! Игорь, ты идешь?
Игорь стоял, держась за щеку. Он смотрел то на жену, то на родственников.
— Я… Надя, давай поговорим… — промямлил он.
Надежда подошла к входной двери и распахнула её настежь. В дом ворвался холодный ночной воздух.
— Выметайтесь. Все. У вас две минуты, пока я не спустила собак.
— У тебя нет собак, — фыркнула Марина.
— У Виталика есть, — Надежда кивнула на соседа. — Ротвейлер. Он как раз гулять хотел. Правда, Виталь?
— Ага, — хищно улыбнулся сосед. — Голодный, зараза, с утра не кормил.
Толпа родственников, ругаясь и толкаясь, повалила к выходу. Глеб, зажимая нос, первым выскочил на крыльцо, пнув по пути хозяйскую кошку, которая ловко увернулась. Лариса шипела проклятия, но шла быстро.
Игорь остался последним.
— Надь, ну ты перегибаешь… Куда я пойду? Ночь на дворе. Это и мой дом тоже.
Надежда молча подошла к старому секретеру, достала папку с документами и швырнула ее на пол перед Игорем. Бумаги рассыпались веером.
— Читай, географ. Дарственная.
Часть 5. Картография одиночества
Игорь поднял верхний лист. Буквы прыгали перед глазами, но смысл дошел до него быстро.
— Дарственная… от твоего деда? — прошептал он. — Но мы же ремонт делали… На наши деньги…
— На мои деньги, Игорь. Ты все свои зарплаты тратил на "помощь семье", на кредиты Ларисы, на учебу Сони, на новую машину папе. Я молчала, потому что любила тебя. Я зарабатывала реставрацией в три раза больше, чем ты. И этот дом я оформила на себя за год до свадьбы. Дед подарил мне землю и этот сруб. Реконструкция была на мои средства. Ты здесь только обои клеил, да и то за мои деньги.
Игорь побледнел. Земля уходила из-под ног. Вся его уверенность, вся его напыщенность строились на иллюзии, что он владеет половиной этого богатства.
— Но… закон… улучшения жилищных условий… — лепетал он, цепляясь за соломинку.
— Попробуй докажи, — усмехнулась Надежда. — Все чеки, все договоры с подрядчиками — на мое имя. С твоей карты только продукты покупались да пиво.
Она шагнула к нему, и он невольно отступил к двери.
— Ты предал меня, Игорь. Не ради великой цели, а ради кучки паразитов, которые тебя даже не уважают. Они используют тебя как кошелек. И сегодня ты хотел скормить меня им.
— Надя, прости! Я растерялся, они давили… Я исправлюсь! Выгони их, пусть живут как хотят, я с тобой останусь! — он попытался схватить ее за руку, но наткнулся на холодный, презрительный взгляд.
— Нет, Игорь. Ты пойдешь с ними. В ту самую двушку, где сейчас живут Олег с Мариной. Или к Ларисе на коврик. Мне плевать.
Она с силой толкнула его в грудь. Он споткнулся о порог и вылетел на крыльцо, едва удержав равновесие.
— Ключи, — потребовала она, протянув руку.
Игорь дрожащими руками достал связку ключей из кармана.
— Надя, это ошибка… Мы же…
— Ошибка — это десять лет моей жизни с тобой.
Она выхватила ключи и с грохотом захлопнула тяжелую дверь. Щелкнул замок. Затем второй.
Игорь остался стоять в темноте. С улицы доносились крики Ларисы, которая орала на Глеба из-за испорченного салона машины. Слышен был плач Марины.
Он медленно побрел к калитке. Семья, ради которой он предал жену, сейчас грызлась между собой, как стая крыс в бочке. И ему предстояло лезть в эту бочку. Он понял, что потерял всё: уютный дом, любящую женщину, спокойную жизнь. И самое страшное — он потерял себя.
За дверью Надежда прислонилась спиной к прохладному дереву. Сердце колотилось, отдаваясь в висках частым ритмом, похожим на ход сломанного механизма. Виталий молча начал собирать разбросанные по полу бумаги.
— Спасибо, Виталь, — выдохнула она.
— Не за что, соседка. Знаешь, а ведь он еще приползет.
— Пусть ползет, — Надежда открыла глаза и посмотрела на свою мастерскую, где на столе её ждал вековой механизм, требующий починки. — Только я замок завтра сменю.
Она подошла к зеркалу в прихожей, поправила выбившуюся прядь волос. На щеке была размазана капля чужой крови. Надежда стерла её большим пальцем.
Завтра будет много работы. И эта работа будет приносить радость не только от результата, но и от осознания, что никто больше не назовет её труд бесполезным.
Тишину дома нарушил лишь спокойный, размеренный бой старинных часов, отбивающих полночь. Начало нового дня.
Автор: Вика Трель © Самые читаемые рассказы на КАНАЛЕ