Тишина в квартире была такой плотной и вкусной, что ее хотелось намазывать на хлеб вместо масла. Елена Викторовна сидела в своем любимом кресле, поджав ноги, и наслаждалась моментом. На журнальном столике остывал травяной чай, в руках была книга, которую она пыталась дочитать уже полгода, а за окном шумел пятничный город, спешащий по своим делам. Но этот шум был там, снаружи, а здесь, внутри, царил покой.
Три недели назад они с мужем, Сергеем, совершили поступок, который вся родня назвала «преступлением против семьи», а сама Елена считала актом освобождения. Они продали дачу. Тот самый проклятый участок в шесть соток с двухэтажным домом, который последние десять лет высасывал из Елены все соки, деньги и здоровье.
Дача задумывалась как место отдыха. Гамак, шашлыки, пение птиц. Но очень быстро она превратилась в бесплатный пансионат «У Леночки» с круглосуточным питанием и обслуживанием. Каждую пятницу, как по расписанию, туда съезжалась родня мужа: его старший брат Гена с женой Людой, их взрослые дети, иногда даже теща Гены. Они приезжали «на природу». Это означало, что они лежали в шезлонгах, пили пиво и ждали, когда Елена накроет на стол, потом уберет со стола, потом помоет посуду, потом истопит баню, а утром приготовит завтрак.
Продажа дачи стала для Елены единственным способом вырваться из этого круга ада. Сергей долго сопротивлялся, чувствовал вину перед братом («Генка так любит баню!»), но когда у Елены случился гипертонический криз прямо у грядки с клубникой, пока гости требовали окрошку, он сдался.
И вот теперь — свобода. Никаких закупок продуктов на орду гостей. Никакой горы грязного белья. Никаких пьяных разговоров Гены о политике до трех утра.
Звонок в дверь разрезал тишину резко и требовательно. Длинный, настойчивый, хозяйский звонок.
Елена вздрогнула и посмотрела на часы. Семь вечера. Они никого не ждали. Сергей был в душе. Может, соседка за солью? Или ошиблись?
Она неохотно встала, поправила домашний халат и пошла в прихожую. Посмотрела в глазок и похолодела.
На лестничной площадке, занимая собой почти все пространство, стояли Гена и Люда. С сумками. У Гены в руках звякал пакет, судя по звуку — с бутылками. Люда держала торт.
Елена прислонилась лбом к холодному металлу двери. Этого не могло быть. Это просто дурной сон.
— Ленок, открывай! Мы знаем, что вы дома! Свет горит! — зычный голос деверя, казалось, прошел сквозь стену.
— Сережа! — крикнула Елена в сторону ванной. — Сережа, выходи!
Сергей вышел, вытирая голову полотенцем, распаренный и довольный.
— Кто там, Леночка?
— Твои родственники.
— Какие? — улыбка сползла с его лица.
— Любимые. Гена и Люда.
— Зачем?
— Сейчас узнаем.
Сергей открыл дверь.
— Сюрприз! — заорала Люда, вваливаясь в квартиру и чуть не сбив Елену с ног своей необъятной шубой. — А мы думаем: дачи нет, значит, вы в городе киснете! Скучаете поди без общения! Вот, решили навестить, скрасить одиночество!
Они вошли как захватчики. Гена тут же плюхнул тяжелые пакеты на пол в коридоре, где стояли идеально чистые ботинки Елены.
— Ну, здорово, брат! — он хлопнул Сергея по плечу так, что тот пошатнулся. — Принимай гостей! Пятница же! Святое дело — посидеть!
Елена стояла, скрестив руки на груди, и чувствовала, как внутри начинает закипать темная, тяжелая ярость.
— А вы, собственно, с какой целью? — спросила она ледяным тоном. — И почему без звонка?
— Ой, Лена, ну что за церемонии? — отмахнулась Люда, уже стягивая сапоги и по-хозяйски оглядываясь в поисках тапочек. — Мы же свои! Звонить — это для чужих. А мы семья! Мы подумали: раз дачу продали, где теперь собираться? Не на улице же. Вот, у вас квартира большая, трешка. Места всем хватит.
— Постойте, — Елена шагнула вперед, преграждая им путь в гостиную. — Вы хотите сказать, что приехали... с ночевкой?
— Ну конечно! — удивился Гена. — А смысл на пару часов переться? Мы на выходные. Как обычно. Пивка попьем, футбол посмотрим. Я вон рыбки взял копченой, твоей любимой, Серега.
Сергей растерянно переводил взгляд с брата на жену. Он, как всегда, не знал, что делать. С одной стороны — наглость несусветная. С другой — родной брат, неудобно выгонять.
— Ген, ну вы бы хоть предупредили... — промямлил он. — У нас, может, планы были.
— Да какие у вас планы? — хохотнула Люда, просачиваясь мимо Елены в зал. — Телевизор смотреть? Вот с нами веселее будет. Леночка, а ты чего стоишь? Ставь чайник, торт тает! И давай, соображай на стол чего-нибудь. У нас с дороги аппетит зверский.
В этот момент что-то щелкнуло. Привычный сценарий, отработанный годами на даче, пытался запуститься здесь, в ее городской крепости. Люда уже плюхнулась в Еленино любимое кресло, сдвинув книгу и плед, и включила телевизор на полную громкость.
Елена посмотрела на мужа. В его глазах читалась мольба: «Ну потерпи, ну пожалуйста, не устраивай скандал».
Она глубоко вздохнула. Скандал устраивать не хотелось. Хотелось просто лечь и умереть. Или исчезнуть.
— Чая не будет, — сказала она тихо.
— Что? — не расслышала Люда из-за орущего телевизора.
— Чая не будет. И ужина тоже. У меня пустой холодильник.
— Да ладно тебе прибедняться! — Гена уже распаковывал пакеты на кухне. — Я ж знаю, у тебя всегда запасы есть. Пельмени свари, картошечки пожарь. Мы не гордые.
Они остались. Сергей, слабак, не смог указать им на дверь. Вечер превратился в кошмар. Елена демонстративно ушла в спальню, сказав, что у нее мигрень. Но через тонкие стены панельного дома слышала каждое слово. Слышала, как Гена громко рассказывал одни и те же бородатые анекдоты, как Люда гремела тарелками (ее тарелками, из праздничного сервиза!), как они обсуждали продажу дачи.
— Дураки вы, конечно, — вещал Гена, чавкая. — Такое место профукали. Мы там душой отдыхали. А теперь что? В четырех стенах сидеть. Ну ничего, будем у вас тут базу делать. Балкон большой, можно там мангал электрический поставить...
Елена лежала в темноте и сжимала кулаки так, что ногти впивались в ладони. «Базу делать». В ее квартире. В ее личном пространстве, которое она с такой любовью обустраивала.
Она не вышла к ним ни вечером, ни утром. Утром, когда она проснулась (или, вернее, встала после бессонной ночи), на кухне царил хаос. Гора немытой посуды, пятна жира на столе, крошки на полу. В раковине плавали ошметки заварки.
Люда вышла из ванной в халате Елены. В ее, Елены, махровом халате!
— О, проснулась спящая красавица! — приветствовала она золовку. — Слушай, Лен, у тебя шампунь закончился. Я там тюбик выдавила, но ты новый купи. И полотенец чистых дай, а то Серега только одно нашел.
— Ты надела мой халат? — голос Елены дрожал.
— Ну а что такого? Я свою пижаму забыла. Мы же сестры, можно сказать. Не жадничай. Кстати, мы блинчиков хотим. Серега говорит, ты мастерски печешь. Давай, замеси тесто быстренько.
Елена молча смотрела на нее. На это довольное, лоснящееся лицо. На женщину, которая ни разу в жизни не предложила помощь на той самой даче. Которая считала, что ее присутствие — это уже подарок.
— Я не буду печь блины, — сказала Елена. — Я иду в магазин.
— О, отлично! — обрадовалась Люда. — Купи пива Гене, он с похмелья болеет. И колбаски докторской. И сметанки к блинам.
Елена вышла из дома, хлопнув дверью. Она шла по улице, вдыхала холодный осенний воздух и пыталась привести мысли в порядок. Она поняла одну страшную вещь: продажа дачи не решила проблему. Проблема была не в даче. Проблема была в том, что эти люди считали ее и Сергея своей собственностью. Ресурсом. Обслуживающим персоналом. И пока она молчит, пока терпит ради «худого мира», этот ад будет продолжаться вечно. Теперь они оккупируют квартиру. Потом, глядишь, и переедут, если у них дома ремонт начнется.
Она не пошла в продуктовый. Она зашла в кофейню, взяла большой капучино и села у окна. Ей нужно было выработать стратегию. Сергей не поможет, он слишком мягкотел. Значит, действовать придется самой. Жестко. Без наркоза.
Вернулась она через два часа. Без продуктов.
В квартире стоял дым коромыслом. Гена, видимо, решил сам пожарить яичницу и сжег ее. Вонь стояла невыносимая. Сергей бегал с тряпкой, пытаясь оттереть плиту, а гости сидели за столом и давали ценные указания.
— Серега, ну ты чего, рукава засучи! Ленка придет — убьет же за плиту! — гоготал Гена.
Увидев Елену с пустыми руками, Люда вытянула лицо.
— А где продукты? Мы тут с голоду пухнем! Гена вон сам готовить полез, чуть кухню не спалил.
— Продуктов нет, — спокойно сказала Елена, снимая пальто. — И не будет.
Она прошла в комнату, выключила телевизор, который снова орал на всю мощь, и встала посреди комнаты.
— Так, дорогие родственники. Внимание.
Все замолчали, даже Гена перестал жевать подгоревший хлеб.
— Мы вас очень любим, — начала Елена, и Сергей с надеждой поднял голову. — Но у меня для вас новость. Гостиница закрыта. Ресторан закрыт. Благотворительный фонд помощи голодающим родственникам ликвидирован.
— Ты чего это, Лен? — нахмурился Гена. — Шутишь, что ли?
— Я абсолютно серьезна. Вы приехали без приглашения. Вы ведете себя в моем доме как свиньи. Вы взяли мои вещи без спроса. Вы требуете обслуживания.
— Мы гости! — взвизгнула Люда. — Как тебе не стыдно! Мы родня!
— Родня — это когда люди уважают друг друга. А вы — потребители. На даче я терпела это десять лет. Я думала, что продажа дома поставит точку. Но вы не поняли.
Сергей подошел к жене и тронул ее за локоть.
— Лена, может, не надо так резко? Ребята сейчас поедят и...
— Нет, Сережа, не надо! — она сбросила его руку. — Они не поедят и не уедут. Они планируют ездить сюда каждые выходные. Они уже «базу» здесь делают. Ты этого хочешь? Хочешь, чтобы твоя квартира превратилась в проходной двор, как дача? Чтобы я снова слегла с давлением?
Сергей опустил глаза.
— Нет. Не хочу.
— Тогда скажи им. Скажи, чтобы они собирались и уезжали. Прямо сейчас.
Гена встал, набычившись. Он был крупнее Сергея, привык давить авторитетом старшего брата.
— Слышь, ты, интеллигенция! Ты брата-то не позорь. Жена у тебя стерва, конечно, но ты-то мужик или кто? Мы к тебе приехали!
— Гена, — голос Сергея дрогнул, но он поднял взгляд. — Лена права. Вы... вы перегибаете палку. Мы устали. Мы хотим отдохнуть. Одни.
— Ах вот как? — Люда вскочила, срывая с себя чужой халат и бросая его на пол. — Значит, выгоняете? Родную кровь на улицу?
— У вас есть своя квартира, — напомнила Елена. — И машина. Так что не на улицу, а домой.
Люда начала одеваться, демонстративно всхлипывая и причитая.
— Ген, ты посмотри на них! Зажрались! Квартира в центре, деньги есть, дачу продали — миллионы в карман положили, а брату тарелку супа пожалели! Вот она, благодарность! Мы к ним со всей душой...
Гена был красным от злости. Он привык, что младший брат всегда уступает. Что Лена, хоть и ворчит, но кормит и поит. Этот бунт был для него разрывом шаблона.
— Ну ладно, — прошипел он, натягивая ботинки. — Запомним. Не брат ты мне больше, Серега. Подкаблучник. Тьфу!
Он смачно плюнул на коврик у двери.
— Дачу продали. Территория для ваших визитов ликвидирована. А они все равно являются! — подытожила Елена, глядя на них с какой-то брезгливой жалостью. — И знаете что? Больше не являйтесь. Адрес забудьте.
— Да больно надо! — крикнула Люда уже с лестницы. — Подавитесь своей квартирой! Чтобы вы в ней сгнили в одиночестве!
Дверь захлопнулась. Грохот эхом разнесся по подъезду.
В квартире повисла тишина. Но это была не та благостная тишина, что вчера. Это была тишина после боя. На полу валялся грязный халат, на кухне воняло гарью, коврик был оплеван.
Сергей осел на пуфик в прихожей и закрыл лицо руками.
— Лен... Ну зачем так жестко? Генка обиделся намертво. Теперь мать звонить будет, проклинать.
Елена подошла к нему, села рядом на корточки и взяла его руки в свои.
— Сережа, послушай меня. Они не обиделись. Они просто в бешенстве, что кормушку закрыли. Если бы мы их сейчас не выгнали, они бы сожрали нашу жизнь. Полностью. Ты хочешь прожить остаток лет, обслуживая Гену и Люду?
Сергей помолчал, потом отрицательно покачал головой.
— Нет. Я хочу с тобой. Книжки читать. В парке гулять.
— Вот и все. Мы отстояли свое право на жизнь. А мать... Мать покричит и успокоится. Или нет. Но это ее выбор. А это — наш дом.
Следующие две недели были тяжелыми. Телефон Сергея разрывался. Звонила свекровь, кричала, что Елена «ведьма», которая рассорила братьев, что Сергей «предатель». Елена заблокировала номера всей родни мужа на своем телефоне и посоветовала Сергею временно сделать то же самое. Он не смог заблокировать мать, но перестал брать трубку.
Но самое интересное случилось через месяц.
Была суббота. Елена и Сергей собирались в театр. Они были красивыми, спокойными, отдохнувшими. Квартира сияла чистотой.
Звонок в дверь.
Елена напряглась. Неужели опять? Неужели не поняли?
Сергей подошел к двери, посмотрел в глазок. Обернулся к жене, лицо его было бледным.
— Это они. Гена и Люда.
— Не открывай.
— Лен, они звонят и звонят. Стучат. Соседи выйдут.
Елена подошла к двери.
— Кто там? — громко спросила она, не открывая.
— Ленка, открывай! — голос Гены был уже не таким уверенным, скорее заискивающим. — Мы это... мириться пришли! Люда пирог испекла! Ну погорячились, с кем не бывает. Давайте забудем!
Елена посмотрела на мужа. В его глазах мелькнуло сомнение. Привычка быть «хорошим» была второй натурой.
— Сережа, — сказала она тихо. — Если ты сейчас откроешь, все вернется. Они решат, что можно поскандалить, а потом прийти с пирогом, и все будет по-старому. Это проверка. Проверка границ.
Сергей выпрямился. Вздохнул. И сказал громко, глядя в закрытую дверь:
— Уходите, Гена. Мы не хотим мириться. Мы хотим покоя. Мы уходим в театр.
— В какой театр?! — возмутилась Люда за дверью. — Мы ехали через весь город! Мы с гостинцами!
— Ешьте сами свои гостинцы. Всего доброго.
За дверью помолчали. Потом послышался удар кулаком в дверь и отборный мат Гены. Потом топот ног вниз по лестнице.
Сергей прислонился спиной к двери и закрыл глаза.
— Ушли?
— Ушли, — сказала Елена. — И на этот раз, думаю, надолго.
Они пошли в театр. Смотрели комедию, смеялись, держались за руки. И впервые за много лет Сергей не выглядел виноватым. Он выглядел свободным.
Вечером, вернувшись домой, они пили чай на кухне.
— Знаешь, — сказал Сергей, глядя на кружку. — Я ведь думал, что без родни нельзя. Что это... ну, неправильно. А сейчас понимаю: какая это родня? Это вампиры.
— Правильно, — кивнула Елена. — Семья — это те, кто тебя наполняет, а не опустошает.
Родственники не появлялись еще полгода. Потом начали осторожно писать поздравления с праздниками в мессенджерах. Сухие, формальные. Сергей отвечал так же. Отношения не восстановились, и слава богу. Зато восстановилось здоровье Елены, нервная система Сергея и атмосфера в их доме.
Оказалось, что сказать «нет» — это не конец света. Это начало новой жизни. Жизни, в которой ты сам выбираешь, кого пускать на свой порог, а кого оставить за дверью вместе с их грязными ботинками и пустыми претензиями.
Дорогие читатели! Эта история — не выдумка, а собирательный образ многих семейных драм, которые разыгрываются за закрытыми дверями. Как часто мы терпим неудобства, хамство и нарушение границ только потому, что «это же родная кровь»? Где проходит та черта, за которой гостеприимство превращается в рабство?
Как вы считаете, правильно ли поступила Елена, жестко отрезав родственников мужа? Или все-таки нужно было искать компромисс, пытаться договариваться, сохранять худой мир? А может, вы сами бывали в таких ситуациях? Как вы справлялись с наглыми гостями, которые не понимают слова «нет»? Поделитесь своим опытом в комментариях, мне очень важно знать ваше мнение! Ведь иногда поддержка незнакомых людей помогает нам решиться на важные перемены в собственной жизни.