Часть 1. Смета императрицы
На столе лежал лист бумаги, вырванный из школьной тетради в клетку. На нём убористым, бисерным почерком, который Ирина помнила с детства — этим почерком писались записки учителям и списки продуктов, — были выведены цифры. Много нулей. Они выстраивались в колонки, маршировали, как солдаты, призванные захватить чей-то банковский счет.
— Здесь всё по минимуму, — голос Галины Викторовны звучал буднично, словно она обсуждала покупку хлеба. — Ресторан «Олимпия», ведущий из столицы, но он наш земляк, сделает скидку. Платье Люсенька уже присмотрела. Недешево, но один раз же замуж выходит. Это тебе не роспись в джинсах.
Ирина взяла листок. Бумага была шершавой. Она работала финансовым директором крупного завода по производству оконных профилей, и через её руки проходили сметы на миллионы, но этот клочок бумаги весил больше, чем годовой отчет.
— Мам, тут итоговая сумма равна стоимости хорошей иномарки, — Ирина говорила ровно, привычка не выдавать эмоций на переговорах спасала и дома. — Откуда такие аппетиты? Люся еще месяц назад жаловалась, что у нее нет денег на новый телефон.
Галина Викторовна поправила скатерть. В этой кухне, заставленной банками с вареньем и старой посудой, она чувствовала себя королевой-матерью.
— Так для того старшая сестра и существует, чтобы подставить плечо. Ты же у нас успешная. У тебя должность, муж геодезист, вечно по командировкам, деньги лопатой гребете. А Люсенька только начинает жить. Ей нужен старт. Праздник нужен. Чтобы перед людьми стыдно не было.
Ирина посмотрела на мать. Та не отвела взгляда. В её глазах читалась святая уверенность: мир создан для Люси, а Ирина — лишь обслуживающий персонал этого мира.
— Вадим, жених её, он что по этому поводу думает? — спросила Ирина, возвращая листок на середину стола.
— Вадик мальчик хороший, но пока не встал на ноги. Родители у него простые, пенсионеры. Что с них взять? А мы должны показать класс. Ты же не хочешь, чтобы твоя сестра выглядела нищенкой? — Галина Викторовна начала закипать, чувствуя сопротивление.
Ирина встала. Стул скрипнул по старому линолеуму.
— Я не буду это оплачивать, мам.
Галина Викторовна замерла с чайником в руке.
— Что ты сказала?
— НЕТ. Я могу подарить конверт. Хороший, весомый конверт. Но брать на себя расходы за весь этот цирк с конями и столичными ведущими я не стану. У меня свои планы на бюджет.
— Планы у нее! — мать грохнула чайником о подставку. — Богачка нашлась! Забыла, кто тебя вырастил? Мы с отцом ночей не спали! А теперь, когда мать просит для единственной сестры…
— Для младшей сестры, — поправила Ирина. — Я у тебя тоже есть.
— Ты сильная, ты выгребешь, — отмахнулась женщина, словно Ирина была трактором. — А Люся — цветочек, ей уход нужен. И вообще, Ира, не зли меня. Ты обязана. Просто обязана по факту рождения первой.
Ирина вышла из кухни, не дожидаясь, пока начнется вторая часть марлезонского балета с валидолом и причитаниями. В прихожей пахло пылью и старой обувью — запах дома, где время остановилось в ожидании чуда, которое должен совершить кто-то другой.
Часть 2. Хроника одного признания
Вечер опускался на город, окрашивая бетонные коробки многоэтажек в цвет усталого пепла. Ирина сидела в машине, но не запускала двигатель. В голове крутилась недавняя сцена, запуская цепную реакцию воспоминаний.
Она помнила тот день, три года назад. Юбилей отца, который уже тогда плохо себя чувствовал. Гости разошлись, остались только свои. Люся, сияющая новой кофточкой, купленной, разумеется, на деньги Ирины, крутилась у зеркала. Галина Викторовна, раскрасневшаяся от домашнего вина, вдруг разоткровенничалась.
«Знаешь, Ирка, — сказала она тогда, небрежно сбрасывая крошки со стола. — Ты ведь у нас случайность. Ошибка молодости. Мы с отцом тогда разводиться думали, молодые были, глупые. А тут ты. Пришлось жить. А вот Люсенька… Люсенька — это уже дитя любви. Мы её хотели, ждали, готовились».
Эти слова тогда не вызвали истерики. Ирина просто замерла, как замирает механизм, в который попал песок. Картинка сложилась. Стало понятно, почему ей в детстве покупали форму на вырост, а Люсе — новые платья. Почему её тройка была трагедией, а двойки Люси — «творческой натурой».
«Ошибка молодости», — прошептала Ирина, глядя на приборную панель.
Она завела мотор. Тихон ждал дома.
Через неделю состоялся семейный ужин, посвященный помолвке. Присутствовали все: Галина Викторовна, сияющая Люся, её жених Вадим — рыхлый парень с бегающими глазками, который работал «менеджером по всему» и постоянно искал себя, и родители Вадима — тихие, испуганные люди. Пришел и брат Вадима, Глеб. Высокий, жилистый, с мозолистыми руками автомеханика.
— Ну что, Ирочка, — начала Галина Викторовна, когда подали горячее. — Мы тут с Вадиком и Люсей подумали. «Олимпия» всё-таки дороговато. Мы нашли загородный клуб «Эдем». Там и номера для гостей, и фейерверк можно.
Вадим жадно жевал отбивную, кивая в такт словам будущей тещи.
— Да, Ирин Сергевна, — прочавкал он. — Там уровень. Мы хотим, чтобы все ахнули.
Ирина медленно положила вилку.
— А кто платить будет за этот «Эдем»?
— Ну как кто? — удивилась Люся, хлопая наращенными ресницами. — Мы же одна семья. Мама сказала, ты поможешь. У тебя же премии квартальные.
Глеб, брат жениха, перестал есть и посмотрел на Ирину, потом на брата.
— Вадь, ты чего? — голос у Глеба был низкий, хриплый. — Ты на чужой горб свою свадьбу взвалить хочешь? Сами заработали — сами гуляйте. Причем тут сестра невестина?
— Не лезь, Глеб, — шикнула на него мать Вадима, испуганно косясь на властную Галину Викторовну.
— А чего не лезь? — Глеб не унимался. — Это абсурд. Ирина вам не банк. У неё своя семья. Вадим, ты мужик или приживалка?
— Не смей оскорблять моего сына! — взвилась Галина Викторовна. — Он творческая личность! А ты, Ирина, молчишь? Твоя сестра замуж выходит, а ты копейки считаешь?
Ирина обвела взглядом этот сюрреалистичный натюрморт.
— Я уже сказала маме и повторю всем. Я не буду спонсором. Сумма, которую я готова выделить в качестве подарка — фиксированная. Все, что сверху — ваши проблемы.
— Жадность — это порок, — процедила Галина Викторовна. — Я думала, я воспитала человека, а выросла эгоистка. Люся — плод любви, она широкая душа, а ты… ты в кого такая мелочная?
— В ошибку молодости, видимо, — жестко ответила Ирина.
За столом повисла пауза, нарушаемая лишь сопением Вадима. Глеб усмехнулся и поднял бокал, салютуя Ирине.
Часть 3. Параллели и перпендикуляры
Тихон вернулся из командировки через два дня. Он был загорелый, пропахший лесом и ветром. Его работа, связанная с картами, теодолитами и болотами, делала его человеком немногословным и спокойным, как скала.
Он разложил на полу в гостиной свои приборы, протирая оптику.
— Как поездка? — спросила Ирина, наблюдая за его уверенными движениями.
— Нормально. Болота осушаем, дорогу проектируем. Ир, тут такое дело… — он замялся, что было ему несвойственно.
Ирина насторожилась.
— Что случилось?
— Полина, сестра моя. Поступила.
— Так это же здорово! В мед?
— Да. Баллов хватило, но бюджетных мест всего пять, и там льготники. В общем, только платно. Стоимость — космос. Мать мне сегодня звонила…
Ирина внутренне сжалась. Опять деньги. Опять дай.
— …Сказала, что кредит уже оформила, — продолжил Тихон, не глядя на жену. — Под какой-то бешеный процент, в микрозаймах почти, потому что в нормальном банке ей отказали из-за возраста и пенсии. Сказала: «Я на трех работах буду полы мыть, но Полинка врачом станет». Я узнал случайно, она проболталась.
Ирина опустилась на диван. Перед глазами встали две картины. Галина Викторовна, требующая «Эдем» и фейерверки для безработного Вадима и инфантильной Люси, называющая Ирину ошибкой. И Ольга Петровна, свекровь, которая в старом пальто ходит, лишнего куска сахара не возьмет, но молча лезет в долговую яму ради образования дочери, даже не пытаясь стрясти деньги с сына.
— Она не просила у тебя денег? — тихо спросила Ирина.
— Нет. Наоборот. Сказала: «У Тихона семья, ипотеку закрыли недавно, не вздумай ему говорить, сама справлюсь». Но я же вижу, Ир. Этот кредит её сожрет. Она же просто кончится на этих полы мыть.
Тихон отложил тряпку.
— Я хочу закрыть её кредит. И оплатить семестр. У нас есть отложенные деньги. Те, что мы на машину копили. Ты не против? Я понимаю, это наш общий бюджет…
Ирина подошла к мужу и обняла его за широкие плечи. От него пахло надежностью.
— Я не против, Тиша. Я только «за».
В этот момент телефон Ирины ожил. Звонила Галина Викторовна.
— Ира! — голос матери был требователен. — Завтра нужно внести аванс за банкетный зал. Двести тысяч. Переведи мне на карту сейчас, чтобы я утром не бегала. И еще, Люся хочет фотографа, того, который снимал мэра. Там еще полтинник.
Ирина нажала кнопку громкой связи.
— Мама, я же сказала — нет.
— Ты издеваешься?! Мы уже гостям приглашения разослали! Ты хочешь опозорить семью?! Вадик надеется, Люся плачет! Тебе денег жалко для родной кровинушки?
— А ты кредит возьми, — предложила Ирина.
— Какой кредит?! Мне не дадут, у меня история плохая! И вообще, зачем кредит, когда у дочери миллионы на счетах преют! Ты обязана!
— Я никому ничего не обязана, кроме себя и своего мужа.
— Ах так… Ну смотри, Ирка. Не пришлешь деньги — на свадьбу можешь не приходить. И знать я тебя не хочу. Ошибка — она и есть ошибка.
Ирина нажала отбой.
Часть 4. Холодная ярость и теплые билеты
Следующие две недели прошли в состоянии осады. Родственники (включая дальних теток из Саратова) звонили Ирине с попытками «вразумить». Сообщения в мессенджерах пестрели манипуляциями: картинки с плачущими детьми, цитаты о святости семьи и прямые проклятия.
— Ей, значит, всё, а я сама заработаю? Потому, что я ошибка молодости? Я не буду оплачивать ей свадьбу! — эта фраза стала мантрой Ирины, которую она один раз произнесла вслух перед зеркалом, окончательно отрезая пуповину чувства вины.
За три дня до свадьбы Ирина с Тихоном поехали к его матери. Ольга Петровна жила в скромной «двушке». Когда Тихон выложил на стол документы о погашении кредита и чек об оплате года обучения для Полины, женщина заплакала.
— Тиша, Ирочка, зачем… Я бы сама… Вы же молодые, вам жить надо…
— Мама Оля, успокойтесь, — Ирина взяла её сухие, натруженные руки. — Это лучшая инвестиция. Полина будет врачом, будет людей лечить. Это важно. А мы заработаем.
Ольга Петровна пыталась накормить их всем, что было в холодильнике, суетилась, благодарила. В этом доме не было претензий, была только благодарность и тихая любовь.
Выйдя от свекрови, Ирина почувствовала небывалую легкость.
— Тиш, — сказала она, садясь в машину. — У нас остались деньги?
— Немного. На неделю в Турции хватит, если горящий тур.
— Бери. Прямо сейчас. Вылет в день свадьбы Люси.
— Ты серьезно? — Тихон улыбнулся уголками глаз.
— Абсолютно. Я хочу на море. Я хочу смотреть на волны, а не на пьяного Вадима и недовольное лицо моей матери.
В день вылета телефон Ирины раскалился докрасна.
Часть 5. Шторм в стакане воды
Сообщение от Люси пришло, когда Ирина и Тихон уже проходили паспортный контроль:
«Ты где? Мама в истерике! Ресторан требует доплату, иначе не вынесут горячее! Ведущий не приехал, потому что ему не перевели остаток! Ты нас подставила! ТВАРЬ!»
Ирина спокойно заблокировала номер. Затем номер матери. Затем Вадима.
Самолет набирал высоту. Внизу оставался серый город, мелочные обиды, чужая жадность и попытки прожить жизнь за чужой счет. Ирина смотрела в иллюминатор на пушистые облака и пила томатный сок. Рядом спал Тихон, держа её за руку.
Свадьба Люси и Вадима превратилась в легенду района, но не ту, о которой мечтала Галина Викторовна.
Денег на «Эдем» не хватило. В последний момент пришлось переносить торжество в столовую автопарка, где работал знакомый отца Вадима. Вместо элитного фотографа снимал троюродный брат на телефон. Ведущего не было, его роль пыталась исполнять сама Галина Викторовна, бегая между столами и пытаясь расшевелить гостей, которые угрюмо жевали заветренные салаты.
Скандал грянул прямо на банкете. Выяснилось, что Вадим рассчитывал закрыть свои старые долги подарками со свадьбы, но гости, видя уровень организации (пластиковые стаканчики и дешевая водка), дарили в основном комплекты постельного белья и тостеры. Конвертов было мало.
Галина Викторовна, выпив лишнего, начала кричать на сватов, обвиняя их в нищете. Глеб, брат жениха, не выдержал, встал и громко сказал:
— А что вы орете? Вам предлагали по средствам жить. Ирина вам не дойная корова, у неё свои мозги есть. Хотели пыль в глаза пустить? Ну вот, глаза полные пыли, а жрать нечего.
Он ушел, хлопнув дверью. За ним потянулись остальные гости.
Люся рыдала, размазывая тушь по щекам. Вадим сидел, тупо глядя в тарелку с холодцом. Галина Викторовна, красная, растрепанная, сбилась на визг, проклиная старшую дочь, но её уже никто не слушал. Проблема не решилась. Долг перед столовой остался висеть на ней, а репутация была уничтожена.
Через неделю Ирина лежала на шезлонге, слушая шум прибоя. Солнце грело кожу, соленый ветер путал волосы. Она включила телефон, чтобы проверить рабочую почту. Среди сотен пропущенных вызовов от «родни» было одно сообщение от Глеба:
«Ирина, привет. Ты все правильно сделала. Уважаю. Хорошего отдыха. P.S. Вадим с Люсей живут у тещи, перегрызлись все, разводятся, наверное. Галину Викторовну коллекторы беспокоят по старым кредитам, она на тебя в суд грозится подать на алименты. Держись там».
Ирина усмехнулась и отложила телефон. Пусть грозится. Пусть кричит. Её это больше не касалось. Она выбрала семью — ту, где любят, а не используют. А ошибки... Ошибки пусть исправляют те, кто их совершил.
Она повернулась к Тихону, который строил из песка сложную конструкцию, похожую на крепость.
— Знаешь, — сказала она. — Я, может, и ошибка молодости. Но зато какая качественная работа над ошибками.
Тихон рассмеялся и поцеловал её в нос. Море лизало их пятки, смывая все следы прошлого.
Автор: Елена Стриж ©
Рекомендуем Канал «Семейный омут | Истории, о которых молчат»