Часть 1. Калькуляция абсурда
Жанна смотрела на мужа, как на ошибку в годовом отчёте. В воздухе кухни витал запах жареного лука, но аппетита он не вызывал. Сергей, старательно орудуя ложкой, доедал борщ, совершенно не замечая, что пространство вокруг него сгущается, словно перед грозовым разрядом.
— Мама звонила, — буднично произнес он, отламывая кусок хлеба. — Сказала, в субботу надо быть у них к семи утра. Там забор покосился, и ещё она придумала какую-то схему с пересадкой кустарников. Говорит, без нас никак.
Жанна медленно положила вилку. В её голове мгновенно запустился невидимый калькулятор. Пять рабочих дней по девять часов. Дорога — два часа в день. Итого сорок пять часов чистой ментальной нагрузки плюс десять часов в пробках. Ресурс организма истощен на восемьдесят процентов. Потребность в сне — критическая.
— Сергей, — голос Жанны звучал ровно, но в нём слышалось опасное жужжание высоковольтных проводов. — У меня есть встречное предложение. Я беру калькулятор, считаю наши расходы на бензин, амортизацию машины и стоимость моего человеко-часа. А потом мы сравниваем полученную сумму со стоимостью ягод, которые мы оттуда вывезем. Спойлер: мы в глубоком минусе.
Муж замер с ложкой у рта. Его лицо выражало искреннее непонимание. Для него поездки к родителям были такой же неизбежностью, как смена времен года или рост цен на ЖКХ.
— При чём тут деньги? — обиженно протянул он. — Это же мама. Она нас ждёт. Она уже пирогов напекла, меню составила. Марина тоже приедет с мужем. Все соберутся.
— Марина приедет, потому что она не умеет говорить слово «НЕТ», — отрезала Жанна. — А я умею. Я планировала лежать пластом два дня. Моя нервная система требует перезагрузки, иначе система даст сбой.
— Жанн, ну не начинай, а? — Сергей поморщился, словно от зубной боли. — Ты же знаешь, мама обидится. Она считает тебя дочкой. Говорит всем: «Жанночка у меня золотая, никому не отказывает». Ты хочешь её расстроить?
«Золотая», — мысленно передразнила Жанна. Золото — мягкий металл, из него легко вить верёвки. Свекровь, Галина Ивановна, обладала уникальным талантом: она упаковывала каторжный труд в обёртку семейных ценностей. Каждые выходные превращались в марафон на выживание под лозунгом «Мы же семья!».
— Я не хочу её расстроить. Я хочу выжить, — Жанна встала из-за стола, чувствуя, как внутри разгорается то самое чёрное пламя, которое она обычно гасила логикой. — Я работаю головой, Сергей. Мой мозг к пятнице превращается в пережаренный процессор. Мне нужно охлаждение.
— Там свежий воздух! — привел «железный» аргумент муж. — Поработаем физически, кровь разгоним. Это полезно.
Жанна закрыла глаза. Перед внутренним взором всплыла картина: она, дипломированный специалист по логистике, таскает вёдра с навозом, пока Галина Ивановна, стоя под зонтиком, руководит процессом, указывая на «недостаточно глубокое усердие».
— У твоей мамы есть сын. Есть зять. Есть муж, в конце концов. Почему я, хрупкая женщина весом в пятьдесят пять килограммов, должна быть частью вашей строительной бригады?
— Потому что мы одна команда! — пафосно заявил Сергей, не понимая, что ходит по минному полю. — И вообще, я уже пообещал. Не могу же я позвонить и сказать, что моя жена ленится.
Слово «ленится» ударило Жанну хлеще пощёчины. Она резко выдохнула. Её мозг, привыкший оперировать цифрами и фактами, выдал единственно верное решение в данной ситуации: согласиться, чтобы накопить критическую массу доказательств. Иногда, чтобы обрушить рынок, нужно позволить пузырю раздуться до предела.
— Хорошо, — сказала она ледяным тоном. — Мы поедем. Но учти, Сергей: каждый час моего времени там я буду записывать в счёт. И когда счет будет предъявлен, ты не сможешь сказать, что тебя не предупреждали.
Сергей радостно кивнул, пропустив угрозу мимо ушей. Он услышал только «мы поедем».
Часть 2. Коэффициент наглости
Дача родителей Сергея напоминала полигон для испытания человеческого терпения. Дом, который вечно достраивался, огород, который требовал жертв, как древнее языческое божество, и Галина Ивановна, восседавшая на крыльце, словно надзиратель на вышке.
Когда старенькая «Тойота» Сергея и Жанны въехала в ворота, их уже встречали. Галина Ивановна, в неизменном цветастом халате, широко улыбалась, но глаза её сканировали прибывших на предмет готовности к труду. Рядом стояла Марина, сестра Сергея. Вид у золовки был такой, словно она только что вернулась с каторги, хотя было всего восемь утра.
— Жанночка! Сереженька! — воскликнула свекровь, даже не дав им выйти из машины. — Ну, наконец-то! А то мы уже с отцом заждались. Столько дел, столько дел!
Жанна вышла из машины, поправила солнцезащитные очки и включила секундомер на наручных часах.
— Доброе утро, Галина Ивановна.
— Какое же оно доброе, если солнце уже высоко, а грядки не полоты? — с ходу перешла в наступление свекровь, но тут же смягчила тон приторной улыбкой. — Шучу, шучу. Жанночка, переодевайся скорее. Я тебе там старые штаны нашла и куртку, чтоб свою красоту не испачкала. План такой: мужики занимаются забором, а мы с тобой и Маришкой — в теплицу. Там надо землю заменить. Всю.
— Всю? — переспросила Жанна, чувствуя, как дергается веко. — Галина Ивановна, там двадцать квадратных метров. Глубина слоя — штык лопаты. Это примерно пять кубометров грунта. Вы хотите, чтобы мы перекидали пять тонн земли вручную?
Свекровь отмахнулась, как от назойливой мухи:
— Ой, не умничай со своими цифрами! Глаза боятся, а руки делают. Я бы сама, да спина, знаешь ли... А вам, молодым, полезно. Фитнес бесплатный!
Жанна посмотрела на Марину. Та стояла, опустив плечи, и ковыряла носком кроссовка пыль. В её позе читалась безнадежность приговоренного.
— Мам, может, наймем кого? — робко подал голос Сергей, выгружая сумки.
— Ещё чего! — возмутилась Галина Ивановна. — Деньги девать некуда? У нас семья большая, сами справимся. Тётя Люба вон своих невесток в поле рожать заставляла, и ничего, здоровые все. А вы изнежились в своих офисах. Всё, хватит болтать. Жанна, лопата у сарая. ВПЕРЁД.
Жанна медленно, очень медленно повернула голову к мужу. Она ждала. Ждала, что он скажет: «Мама, это перебор. Жанна не грузчик». Но Сергей уже покорно стягивал футболку, готовясь к подвигам во имя материнского одобрения. Он выбрал сторону. И это была не сторона жены.
— Хорошо, — тихо сказала Жанна. — Я пойду в теплицу.
Внутри теплицы было душно, как в преисподней. Марина молча взяла вторую лопату.
— Ты знаешь, что это нарушение Женевской конвенции? — спросила Жанна, вонзая инструмент в сухую землю.
— Она не отстанет, — глухо ответила золовка. — Проще сделать, чем слушать её нытье про неблагодарных детей следующие полгода. Я на прошлых выходных здесь погреб чистила. Одна. Муж спину сорвал, так она его назвала симулянтом.
— А почему ты терпишь?
— Привычка, — Марина вытерла пот со лба грязной рукой. — Нас так воспитали. Сергей такой же. Он боится, что мама расстроится. Страх разочаровать мамочку у них вшит в ДНК.
Жанна подсчитала: при таком темпе и температуре +30 внутри теплицы, тепловой удар наступит через сорок пять минут. КПД их труда стремилось к нулю, так как завезенная куча перегноя лежала в пятидесяти метрах.
— Девочки! — раздался голос свекрови снаружи. — Ну что вы там копаетесь? Я ещё чай не пила, жду, когда вы норму выполните! Веселее, веселее!
— Слышала? — Марина криво усмехнулась. — Веселее.
В этот момент в голове Жанны сработал предохранитель. Она вспомнила свой банковский счет, свои проекты, которые она вела с филигранной точностью, своё уважение коллег. И сравнила это с женщиной в старых трениках, кидающей навоз по прихоти энергетического вампира.
Уравнение не сходилось. Дебет с кредитом не бился. Произошла критическая ошибка системы.
Часть 3. Экспонента гнева
Жанна бросила лопату. Звук удара металла о землю прозвучал как гонг.
— Ты чего? — испуганно спросила Марина.
— Хватит, — сказала Жанна. — Лимит исчерпан.
Она вышла из теплицы. Солнце палило нещадно. Сергей и его отец, свекор Петр Ильич, вяло ковыряли столбы забора. Галина Ивановна сидела в шезлонге под яблоней и пила квас.
— О, перекур? — строго спросила свекровь, заметив невестку. — Рановато, милая. Я не вижу горы земли.
Жанна подошла к ней вплотную. В её глазах не было слез, не было мольбы. В них плескалась холодная, расчетливая ярость, помноженная на высшую математику.
— Галина Ивановна, — начала Жанна, и её голос зазвенел, привлекая внимание мужчин. — Давайте посчитаем. Мой рабочий час стоит две тысячи рублей. Я здесь нахожусь уже три часа. Это шесть тысяч. Марина работает главным технологом, её час — полторы тысячи. Это четыре с половиной. Плюс бензин. Плюс износ одежды. Плюс моральный ущерб. Прямо сейчас эта грядка обходится нам в пятнадцать тысяч рублей. Вы понимаете, что золотые слитки дешевле закапывать, чем эту землю?
Свекровь поперхнулась квасом:
— Ты что, деньги мне считать вздумала? В чужой карман лезешь? Я мать! Я вас вырастила!
— Вы вырастили Сергея и Марину! — Жанна повысила голос, переходя на крик, который, однако, оставался пугающе логичным. — А меня вырастили мои родители! И они не учили меня быть бесплатной рабсилой для реализации ваших ландшафтных амбиций!
— Серёжа! — взвизгнула Галина Ивановна. — Уйми свою жену! Она совсем совесть потеряла!
Сергей, бросив молоток, подбежал к ним. Вид у него был растерянный и жалкий.
— Жанна, прекрати. Ты перегрелась. Мама просто хочет, чтобы было красиво...
— Красиво?! — заорала Жанна так, что с соседней яблони вспорхнули птицы. — Красиво — это когда люди отдыхают в свои выходные! Красиво — это когда уважают чужое время!
Она повернулась к свекрови, и та невольно вжалась в шезлонг.
— — Я в свои выходные буду делать то, что хочу! Мне всё равно, что вам нужно и что вы обо мне подумаете! — невестка поставила свекровь на место, чеканя каждое слово. — Вы не директор мира, Галина Ивановна. Вы просто женщина, которая решила, что родив детей, получила их в вечное рабство. ВАШИ требования иррациональны! ВАШИ помидоры экономически невыгодны! ВАШЕ поведение токсично!
Повисла тишина. Слышно было только гудение шмеля. Галина Ивановна открывала и закрывала рот, как рыба, выброшенная на берег. Никто и никогда не разговаривал с ней языком цифр и такой неприкрытой, звенящей злости.
— Маринка! — вдруг крикнула Жанна, оборачиваясь к теплице. — Ты долго там будешь гнить? У тебя отпуск через месяц, ты хочешь провести его в больнице с грыжей? БРОСАЙ это ведро!
Марина вышла из теплицы. Она была грязная, потная, но в её глазах вдруг зажекся огонек, отражающий пламя Жанны.
— Мама, — сказала Марина тихо, но твердо. — Жанна права. Я... я тоже больше не буду.
— Что?! — Галина Ивановна схватилась за сердце (или за то место, где оно должно было быть). — Предатели! Я для вас... Всю жизнь... А вы! Сергей! Скажи им!
Сергей метался взглядом между матерью и женой. Это был момент истины. Момент, когда мужчина должен стать мужчиной. Но Сергей выбрал быть сыном.
— Жанна, ты ведешь себя как истеричка, — ляпнул он, пытаясь вернуть контроль. — Извинись перед мамой. Немедленно. Мы доделаем работу, и тогда поедем.
Жанна посмотрела на него с интересом энтомолога, обнаружившего новый вид навозного жука.
— Нет, — сказала она спокойно. — Ты остаешься. Ты копаешь. Ты слушаешь про то, какая я плохая. А я уезжаю. Марина, тебя подбросить до станции или со мной до города?
— С тобой, — быстро ответила золовка, стягивая рабочие перчатки и швыряя их в куст смородины.
— УБИРАЙТЕСЬ! — завизжала свекровь, чувствуя, как рушится её империя. — Чтобы ноги вашей здесь не было! Лишу наследства! Прокляну!
— Наследство в виде разваливающегося сарая с отрицательной рентабельностью? — усмехнулась Жанна. — Оставьте себе. Это пассив, а не актив.
Она развернулась и пошла к машине. Марина побежала следом. Сергей остался стоять посреди двора, сжимая в руке бесполезный молоток, пока его мать начинала долгую арию о том, какую змею он пригрел на груди.
Часть 4. Теорема одиночества
До города ехали молча. Только на выезде на трассу Марина вдруг начала смеяться. Сначала тихо, потом громче, до слез.
— Ты видела её лицо? — сквозь смех выдавила она. — «Экономически невыгодные помидоры»! Жанка, ты гений. Я тридцать лет терпела, а ты за тридцать минут всё разрулила.
— Это не гениальность, это базовая логистика, — Жанна крепче сжала руль, хотя руки её не дрожали. Адреналин отхлынул, оставив кристальную ясность. — Я просто убрала неэффективные звенья из цепи.
Сергей не звонил до вечера воскресенья. Жанна знала, что там происходит. Галина Ивановна «промывала» ему мозги, накачивая чувством вины и собственной значимости. Сергей, скорее всего, копал за троих, чтобы искупить «грех» жены.
Он вернулся поздно вечером, грязный, уставший, но с выражением праведного мученика на лице. Жанна сидела на кухне с ноутбуком.
— Я жду извинений, — заявил он с порога, даже не сняв обувь. — Ты устроила скандал. Мама пила валерьянку. Отец молчит весь день.
— Сними ботинки, — не отрываясь от экрана, сказала Жанна. — Грязь на ламинате увеличивает время уборки на двадцать минут.
— Ты опять за своё? — взревел Сергей. — Тебе плевать на чувства? Ты робот?
— Я человек, который ценит себя, — Жанна наконец подняла взгляд. — Сергей, я провела аудит наших отношений. И нашла огромную финансовую и эмоциональную дыру. Твоя мама требует ресурсов, но ничего не дает взамен, кроме претензий. Ты потакаешь ей, используя мои ресурсы. Это хищение, Сергей.
— Какое хищение? Мы семья! Мои деньги — это наши деньги!
— Твои деньги? — Жанна развернула ноутбук к нему. На экране была открыта электронная таблица. — Смотри. Это график ипотечных платежей. Квартира, в которой мы живем, куплена в ипотеку, оформленную на меня до брака. Ты живешь здесь и платишь только за еду и коммуналку. Половину этой еды ты отвозишь маме. Ремонт в ванной я делала на свою премию. Машину мы купили в кредит, который плачу я, а ты только заправляешь её, чтобы возить маму на дачу.
Сергей заморгал. Цифры были безжалостны. Красные столбцы расходов Сергея на «семью» (читай: на маму) и зеленые столбцы вкладов Жанны.
— Но я же... я зарплату приношу...
— Твоя зарплата на тридцать процентов меньше моей, и ты тратишь её на «гараж», на «снасти» и на «помощь родителям». Я терпела это, считая инвестицией в будущее. Но вчерашний день показал: инвестиция убыточна. Ты не партнер, Сергей. Ты иждивенец, который пытается меня эксплуатировать в пользу третьих лиц.
— Ты меркантильная стерва! — выплюнул он главный аргумент неудачников. — Только о бабках и думаешь! А где душа?
— Душа умерла, когда ты позволил матери орать на меня, пока я должна была кидать навоз, — холодно ответила Жанна. — Я подаю на развод.
Сергей рассмеялся. Нервно, дергано.
— Куда ты денешься? Кому ты нужна со своими калькуляторами? И вообще, квартиру делить будем. Я тут пять лет жил, имею право!
— Статья 36 Семейного кодекса РФ, — Жанна нажала клавишу. — Имущество, принадлежавшее каждому из супругов до вступления в брак, является его собственностью. Ипотеку я платила со своего личного счета, поступления на который строго задокументированы и превышают сумму платежа. Ты не вложил в тело кредита ни копейки. Я сохранила все чеки, Сергей. Каждый твой перевод маме, каждую покупку запчастей для твоего ведра с болтами. Суд оставит тебя ни с чем.
Сергей побледнел. Его уверенность, державшаяся на наглости и маминых наставлениях, рассыпалась как карточный домик.
— Жанна, подожди... Ну давай поговорим. Ну перегнула мама палку, с кем не бывает... Я поговорю с ней...
— Поздно. Проект закрыт. Срок окупаемости истёк.
Часть 5. Неизбежность расплаты
Прошло два месяца.
Жанна сидела в кафе с Мариной. Золовка выглядела посвежевшей: новая стрижка, яркое платье.
— Знаешь, — сказала Марина, помешивая коктейль трубочкой, — я ведь тоже перестала к ним ездить. Сказала: «Мама, у меня аллергия на лопату». Она кричала, плакала, звонила всем родственникам. А мне... все равно. Твоя формула работает. Я посчитала: нанять таджика перекопать огород стоит две тысячи. А мои нервы — бесценны. Я просто отправила ей деньги. Она обиделась, но деньги взяла.
— А Сергей? — спросила Жанна, хотя ответ знала.
— О, это песня, — усмехнулась Марина. — Он теперь живет с родителями. В своей старой детской комнате. Мама его «пилит» с утра до ночи. Денег нет, ты же его выставила грамотно, с голым задом фактически. Машина сломалась, кредит на неё он не тянет, пришлось продать за копейки.
Жанна кивнула. Математика — наука точная. Сергей не учел, что Жанна вела двойную бухгалтерию их жизни, сохраняя доказательства своей финансовой независимости и его расточительности. Когда дело дошло до развода, он пытался претендовать на долю в улучшении жилья, но Жанна предоставила сметы: ремонт делала бригада, оплаченная с её карты. Сергей не смог доказать даже покупку обоев.
— Мама теперь говорит, что ты ведьма, — продолжила Марина. — Что ты его околдовала, а потом обобрала. А Сергей... он пьёт пиво по вечерам и жалуется отцу, что бабы пошли алчные. Но самое смешное не это.
— А что?
— Мама заставила его строить тот самый забор. И копать ту самую землю в теплице. Теперь он там единственный раб. Он звонил мне вчера, просился пожить. Я сказала: «Извини, братик, у меня квартира маленькая, а ты шумный и дорого обходишься». Прямо твоими словами!
Жанна улыбнулась. Это была не злорадная улыбка, а улыбка главного бухгалтера, у которого наконец-то сошелся годовой баланс.
Отрицательный герой был наказан не судьбой, не мистикой, а собственной глупостью и жадностью. Он хотел удобную жену и довольную маму, но забыл, что в уравнении с тремя неизвестными один элемент всегда лишний.
Сергей же в этот момент стоял по колено в грязи на даче. Шел мелкий дождь (который, впрочем, не смывал грехи, а только добавлял мерзости). Галина Ивановна стояла над ним под зонтом.
— Сережа! Ну кто так копает? Глубже бери! Лентяй! Весь в отца! И эта твоя бывшая, паразитка, испортила тебя!
Сергей воткнул лопату в тяжелую глину. Он хотел закричать, бросить все, уйти. Но идти было некуда. Денег на съем не было, зарплату урезали за прогулы (нервный срыв после развода), а мама... мама — это святое. Так ему внушали с детства.
— Копаю, мама, копаю, — буркнул он, стискивая зубы.
Он попал в ту самую ловушку, которую годами готовил для Жанны. И выход из неё математически не просматривался.
Автор: Елена Стриж ©