Часть 1. Вторжение на заповедную территорию
В прихожей пахло незваными гостями. Это был специфический, тяжёлый дух дешёвого табака, смешанный с претензией на значимость и едва уловимым ароматом чужой, агрессивной жизни, которая бесцеремонно вторгалась в разреженную атмосферу квартиры.
Зинаида аккуратно поправила стопку каталогов выставки фламандской живописи на консоли. Её движения были выверенными, профессионально скупыми — так реставратор касается позолоты, боясь повредить хрупкий слой времени. Она работала в историческом музее, и тишина была для неё не просто отсутствием звука, а естественной средой обитания. Сегодня эту среду разрушали.
— Ну, что ты мнёшься в дверях, Зинка? — голос Тамары Игоревны, матери Станислава, напоминал скрежет телеги по булыжной мостовой. — Принимай родню! Мы не с пустыми руками, вот, пироги с капустой, ваш этот музейный салат есть невозможно, одна трава.
Зинаида молча приняла промасленный пакет. Жирное пятно тут же наметило контуры будущей проблемы на её бежевой блузке, но она лишь чуть прищурилась. Логика подсказывала: сейчас не время для замечаний. Сейчас идёт рекогносцировка местности.
За спиной плотной, коренастой свекрови маячил свёкор, Борис Петрович, с видом человека, который пришёл описывать имущество за долги. Рядом, жуя жвачку, переминалась с ноги на ногу золовка Лариса — девица двадцати пяти лет, вечно находящаяся в поиске «достойного» мужчины, но пока находившая только приключения.
— Стас ещё чемоданы из машины тащит, — бросила Лариса, окидывая оценивающим взглядом высокие потолки «сталинки». — Слушай, мам, а тут реально просторно. Если вон ту стену снести, вообще танцпол будет.
— Мы ничего сносить не будем, — ровным тоном произнесла Зинаида. Она стояла прямо, не сутулясь, словно экспонат за витриной — видимый, но недосягаемый.
В этот момент в квартиру, пыхтя и отдуваясь, ввалился Станислав. Её муж. Или человек, который числился таковым в документах последние полгода. Он работал водителем в элитном автопарке, возил важных персон и, кажется, стал искренне верить, что блеск чужих автомобилей и статус его пассажиров каким-то мистическим образом передались и ему.
— Ох, ну и этажи у тебя, Зин, — буркнул он, с грохотом опуская на дубовый паркет (который Зинаида циклевала лично) огромные сумки. — Лифт-то когда починят?
— Лифт работает, Станислав. Просто нужно уметь ждать, — отозвалась хозяйка.
В углу гостиной, в глубоком кресле, сидел Родион, старший брат Зинаиды. Он был архитектором-реставратором, человеком фактуры камня и молчания. Гости его словно не замечали, или предпочли не заметить. Родион листал книгу, не поднимая глаз, но Зинаида знала: он слышит каждый вздох, фиксирует каждую интонацию. Его присутствие было её страховкой, тем самым невидимым каркасом, на котором держалось её спокойствие.
— Ну, показывай хоромы! — скомандовала Тамара Игоревна, не разуваясь и проходя прямо по винтажному ковру в гостиную. — А то Стасик говорил, ремонт нужен, а я гляжу — вроде чисто. Бедно, конечно, по-старинному, но жить можно.
Зинаида прошла следом. Анализ ситуации был неутешительным: родственники мужа вели себя не как гости, а как новые владельцы, осматривающие приобретённую недвижимость перед заселением.
Часть 2. Пиршество чужих амбиций
Стол был накрыт в столовой. Зинаида всегда сервировала его по правилам: льняные салфетки, приборы, разложенные в строгом порядке, тонкий фарфор. Это была не попытка пустить пыль в глаза, а норма жизни, такая же естественная, как чистить зубы.
Родня Станислава восприняла сервировку как личное оскорбление или же как признак слабости.
— Ой, ну к чему эти церемонии? — Лариса сгребла вилки в кучу и подвинула к себе салатницу. — Мы же свои, по-простому надо. Стас, налей отцу.
Станислав, развалившись на стуле во главе стола (место, которое обычно пустовало или занимал Родион), с хозяйским видом откупорил бутылку.
— Да, Зин, ты не напрягайся, — бросил он, не глядя на жену. — Мама дело говорит. Мы тут обсудили по дороге... В общем, планы меняются.
Зинаида сделала маленький глоток воды.
— Какие именно планы, Станислав?
— Ну, свадебное путешествие мы отложили, это понятно, — он махнул рукой с зажатой в ней вилкой, на которую был наколот маринованный гриб. — Деньги сейчас нужнее в другое русло.
— В какое же? — Зинаида говорила тихо, но её голос перекрывал звон посуды.
Тамара Игоревна перестала жевать и вытерла губы тыльной стороной ладони, проигнорировав салфетку.
— Слушай сюда, дочка. У Лариски ситуация сложная. Ей квартиру снимать не на что, хозяин выгнал. А у тебя тут три комнаты. Мы посовещались и решили: молодые, то есть вы со Стасиком, в спальне, отец со мной в гостиной на диване пока перебьёмся, ну а Ларисе выделишь ту, дальнюю, где у тебя мастерская или кабинет, что там...
В комнате повисла пауза. Родион аккуратно перевернул страницу книги, звук прозвучал как выстрел. Станислав напрягся, но тут же расслабился, поймав ободряющий взгляд матери.
— Вы решили поселиться у меня? Все? — уточнила Зинаида. Тон её не изменился ни на полтона, что сбивало с толку. Обычно в таких ситуациях люди начинали кричать, и скандал переходил в понятную для этой семьи плоскость базарной ругани. Но спокойствие Зинаиды было гладким и холодным, как мраморная плита.
— А что такого? — вскинулся Борис Петрович. — Семья должна держаться вместе. Стас сказал, квартира большая, места всем хватит. Экономить надо. Кредиты сами себя не заплатят.
— Кредиты? — Зинаида перевела взгляд на мужа.
Станислав покраснел, его шея налилась нездоровым багровым цветом над воротником рубашки.
— Ну да, кредиты. На свадьбу брал, на кольцо тебе, между прочим. И вообще... я муж, я имею право решать, кто живёт в моем доме.
— В твоём доме? — переспросила она.
— Мы семья, значит, всё общее! — рявкнула Лариса. — Чё ты жадничаешь? Тебе жалко, что ли? Я же не навсегда, так, годик-другой поживу, пока на ноги не встану.
Зинаида посмотрела на брата. Родион едва заметно кивнул, не отрываясь от чтения. Этого было достаточно. Анализ завершён. Диагноз поставлен. Лечению не подлежит, требуется хирургическое вмешательство.
Часть 3. Арифметика наглости
Ужин продолжался, но вкус еды исчез. Родственники, почувствовав, что прямого отпора нет, осмелели окончательно.
— Мебель эту рухлядь выкинуть надо, — рассуждала Тамара Игоревна, постукивая ногтем по антикварному буфету красного дерева. — Купим нормальную, из ДСП, светленькую. И места больше будет. Стасик, ты договорись там на работе, чтоб грузовик дали на выходные. Вывезем всё на помойку.
— А книги куда? — спросил Станислав, уже прикидывая, как будет смотреться плазменная панель на месте книжных стеллажей.
— В макулатуру. Или в гараж к отцу, печку топить, — хохотнул Борис Петрович.
Зинаида отложила прибор. Спокойствие и логика — её главные оружия.
— Станислав, правильно ли я понимаю, — начала она, глядя мужу прямо в глаза, — что ты набрал долгов на свадьбу, которую мы договаривались делать скромной? Что ты пообещал своей родне проживание в моей добрачной квартире без моего согласия? И что теперь ты планируешь уничтожить имущество, которое стоит больше, чем ты заработаешь за десять лет?
За столом что-то изменилось. Воздух стал плотным. Наглость, столкнувшись с ледяной фактами, на секунду растерялась, но тут же пошла в контратаку.
— Ты как с мужем разговариваешь?! — взвизгнула Тамара Игоревна. — Интеллигенция вшивая! Мы к ней со всей душой, а она нам тут копейки считает! Стас — глава семьи! Где он прописан, там и хозяин!
— Он здесь не прописан, — тихо заметил Родион. Это были его первые слова за вечер. Голос у него был низкий, раскатистый, как гул в пустом соборе.
Все обернулись к нему.
— Ты вообще кто такой? Сидишь тут, молчишь, жрёшь, — вызверился Станислав, пытаясь вернуть утраченный авторитет. — Это брат её, приживалка. Тоже, небось, на Зинкиной шее сидит.
— Родион — совладелец этой квартиры, — спокойно пояснила Зинаида. — И, в отличие от тебя, Стас, он умеет ценить вещи и людей.
— Совладелец? — Лариса скривилась. — Так это что, выгонять его надо?
— Вы серьёзно думаете, что можете здесь распоряжаться? — Зинаида встала.
Она не была высокой, но сейчас казалась выше всех сидящих. Её лицо оставалось бесстрастным, но в глазах застыла та абсолютная ясность, с которой хирург принимает решение об ампутации гангренозной конечности.
— Я думала, мы строим семью, Стас. Я думала, твоя простота — это искренность, а твоя прямолинейность — честность. Но я ошиблась. Ты не прост, ты примитивен. И ты не честен, ты нагл. Твоя жадность родилась раньше тебя, а твои родственники только подтверждают правило яблони и яблока.
— Ты слова-то выбирай! — Станислав вскочил, опрокинув стул. — Я муж! Я мужик! Я сказал — будут жить, значит, будут! А не нравится — вали сама!
— Валить из своей квартиры? — Зинаида чуть приподняла бровь. Это было единственное проявление эмоции — чистое, дистиллированное удивление глупостью оппонента. — Вы допустили фатальную ошибку в расчётах, господа. Вы приняли вежливость за слабость, а воспитание — за покорность.
Часть 4. Приговор без права обжалования
Зинаида подошла к двери и распахнула её настежь. С лестничной площадки потянуло сквозняком.
— А теперь встали и вышли из моей квартиры, — заявила невестка свекрови, мужу и золовке. — Вон!
Слова упали тяжело, как камни.
— Ты чё, больная? — Лариса нервно хихикнула, но в глазах её мелькнул страх.
— Я сказала: НЕТ. Больше никаких обсуждений. Никаких торгов. Эксперимент по интеграции завершён неудачно. Обнаружена несовместимость материалов, — Зинаида говорила чётко, чеканя каждое слово.
Станислав шагнул к ней, сжимая кулаки.
— Ты не посмеешь меня выгнать. Я полицию вызову! Я... я имею права! У нас брак!
— Брак — это то, что можно расторгнуть. А вот право собственности — вещь упрямая, — Зинаида достала из кармана телефон. — У вас есть ровно две минуты, чтобы покинуть помещение добровольно. После этого я вызываю охрану. У нас договор с вневедомственной, приезжают за три минуты. Родион подтвердит.
Родион медленно поднялся из кресла. Он был на голову выше Станислава и вдвое шире в плечах, хотя и не выглядел угрожающе. Он просто встал рядом с сестрой. Спокойная, уверенная в себе сила против истеричной, надутой агрессии.
— Собирайтесь, — сказал Родион. — Время пошло.
Тамара Игоревна, побагровев, начала хватать ртом воздух, симулируя сердечный приступ.
— Убили! Матери плохо! Стас, сделай что-нибудь!
— У нас тут не театр, — отрезала Зинаида. — Хотите скорую — вызывайте на улице. Вон.
Станислав посмотрел на жену, потом на шурина. В глазах «водителя элитного автопарка» читался животный ужас. Он вдруг осознал, что перед ним не «Зинка-тихоня», а стена. И эта стена сейчас его раздавит.
— Ах так... — прошипел он. — Ну и ладно! Ну и подавитесь своей халупой! Уходим! Мам, пап, Ларка, пошли! Мы гордые! Мы другое жильё найдём!
— Сумки заберите, — напомнила Зинаида. — И мусор.
— Какой мусор? — не поняла Лариса.
— Вас, — коротко ответил Родион.
Они выходили шумно, проклиная, угрожая, обещая кары небесные и земные. Станислав пытался хлопнуть дверью, но Родион ловко перехватил створку, не дав звуку завершить их позорное отступление.
Зинаида закрыла замок на два оборота. Щелчок механизма прозвучал как финальная точка в затянувшейся и неудачной пьесе.
— Чай будем пить? — спросил Родион, возвращаясь к столу.
— Будем, — кивнула Зинаида. — Только чашки сменю. Эти теперь... запачканы.
Часть 5. Кредитная история глупости
На улице, у подъезда, семейство неистово митинговало. Станислав, размахивая руками, орал в телефон, пытаясь вызвать такси, но приложения предательски показывали «нет свободных машин» или заоблачные цены.
— Сынок, ну и где мы ночевать будем? — ныла Тамара Игоревна. — Вечер уже! Ты же обещал!
— Сейчас, мам, сейчас! Поедем в гостиницу, я оплачу! — бравировал Станислав, доставая кредитку.
В этот момент его телефон снова зазвонил. На экране высветилось «ШЕФ».
Станислав приосанился, сделал знак родне заткнуться и приторно-елейным голосом ответил:
— Да, Александр Викторович? Вечер добрый!
— Стас, ты где? — голос шефа был сухим и колючим.
— Я... я дома, отдыхаю. Завтра как штык...
— Не надо завтра. И послезавтра не надо.
— В смысле? — Станислав почувствовал, как холодеют ноги.
— В прямом. Мне тут служба безопасности доложила. Ты, оказывается, на служебном «Майбахе» сегодня свои личные переезды устраивал? Мебель возил? Родственников катал?
— Я... Александр Викторович, я только аккуратно... Никто же не видел...
— GPS-трекер всё видел, идиот. Ты уволен. За самоуправство и нарушение корпоративной этики. И ещё, Стас. На бампере царапина. Камеры на парковке зафиксировали. Счёт за ремонт тебе выставят юристы. А за ремонт там сумма такая, что тебе твой «Солярис» продать придётся. Ключи и пропуск завтра в офис охраны занесёшь. Если не занесёшь — заявим об угоне.
Гудки.
Станислав опустил руку с телефоном. Мир, который он так старательно выстраивал из лжи, понтов и чужих ресурсов, рухнул за секунду.
— Что там, сынок? Повысили? — с надеждой спросила мать.
— Уволили, — прошептал Станислав.
— Как уволили?! — взвыла Лариса. — А кто за отель платить будет? У меня денег нет!
— И у нас с отцом только на билеты обратные осталось, мы ж тебе всё на «инвестиции» отдали! — закричала Тамара Игоревна.
Станислав посмотрел на тёмные окна третьего этажа, где горел мягкий, тёплый свет. Там царили спокойствие, логика и чай из чистого фарфора. Там был мир, в который ему теперь вход был заказан навсегда.
Он вспомнил про кредиты, набранные под будущую «продажу Зинкиных картин». Вспомнил про долг коллеге. Вспомнил про царапину на «Майбахе».
— УБИРАЙТЕСЬ! — вдруг заорал он на своих родных. — Это вы виноваты! Припёрлись! Командовать начали! Я же говорил — потихоньку надо!
— Ах ты, щенок! — Борис Петрович, до этого момента молчавший, с размаху дал сыну затрещину. — На мать голос повышаешь? Неудачник!
Начинался дождь. Холодный, осенний, смывающий всё напускное. Семья, гордившаяся своим единством, распадалась на кучку грызущихся людей посреди пустой улицы.
В квартире наверху Зинаида подошла к окну.
— Ушли? — спросил Родион, разливая свежий улун.
— Нет, — она посмотрела вниз, где маленькие фигурки метались в свете фонаря. — Они остались там, где им и место. В прошлом.
Зинаида сделала глоток. Чай был идеальным. Впереди была тишина, работа и жизнь, очищенная от плесени. Всё было решено. Всё было правильно.
Автор: Елена Стриж ©