Часть 1. Акустика заблуждений
Тонкая пружина, не толще человеческого волоса, никак не хотела вставать в паз. Галина задержала дыхание, глядя через бинокулярные очки на крошечный механизм. Это было сердце механического соловья — заказ для частной коллекции. В тишине мастерской, пропитанной запахом машинного масла и старого дерева, раздался громкий хлопок входной двери. Пружина выскользнула и скрылась в недрах латунного корпуса.
Галина медленно сняла очки и выдохнула. Магия момента была разрушена. В прихожую ввалился Пётр, неся перед собой, словно святыню, коробку с пожелтевшими надписями на японском языке.
— Ты не представляешь, что я урвал! — его голос гудел, заполняя собой всё пространство. — Ламповый усилитель сорокового года. Звук — бархат! Это тебе не твои пищащие игрушки.
Пётр был «аудио-скаутом». Так он называл перепродажу старой техники, найденной на блошиных рынках, тем, кто верил, что провода из бескислородной меди меняют вкус жизни.
— Мы договаривались оплатить коммуналку, — спокойно напомнила Галина, аккуратно накрывая соловья салфеткой. — Сегодня последний день.
— Опять ты со своим бытом! — Пётр поморщился, скидывая ботинки. Один упал на бок, другой остался стоять, словно памятник небрежности. — Я инвестирую в будущее. Этот аппарат уйдёт за тройную цену. Нужно только заменить конденсаторы.
— В прошлом месяце ты инвестировал в виниловый проигрыватель без иглы. Он до сих пор стоит в коридоре и собирает пыль.
— Ты меркантильна, Галя. В тебе нет полёта. Поэтому ты и возишься с этими шестерёнками.
Галина промолчала. Она знала то, чего не знал Пётр: его «инвестиции» давно не окупались. А семейный бюджет держался на её «игрушках», за которыми коллекционеры из Европы стояли в очереди годами. Но Пётр предпочитал этого не замечать, считая деньги супруги чем-то само собой разумеющимся, вроде воздуха.
Вечером, когда муж увлечённо протирал спиртом лампы усилителя, его телефон, лежащий на столе экраном вверх, ожил. Короткое сообщение: «Котик, я присмотрела шторы в нашу будущую спальню. Этот бежевый — просто УЖАС».
Галина поставила чашку с чаем перед мужем.
— У нас нет бежевых штор, Петь.
Он дёрнулся, едва не уронив редкую лампу.
— Что? При чём тут шторы?
— Твой телефон. Там кто-то очень переживает за цветовую гамму.
— Это... клиентка. Дизайнер интерьеров. Консультируется по акустике помещения.
Ложь была такой же рыхлой и некачественной, как звук из дешёвых колонок, которые Пётр презирал. Галина вернулась в мастерскую. Ей не было больно. Внутри, где раньше жила привязанность, теперь тикали холодные часы, отсчитывая время до неизбежного финала. Она взяла телефон и набрала номер единственного человека, которого уважала в этом городе больше, чем мастеров часового дела.
Часть 2. Энергетика наглости
В субботу Пётр заявил, что пригласил специалиста по «гармонизации пространства».
— Нам нужно улучшить энергетические потоки, Галя. Продажи стоят, ты вечно кислая. Это всё застой ци.
Специалистом оказалась высокая девица лет двадцати пяти с именем Илона. Она вошла в квартиру, неся перед собой грудь и папку с эскизами, словно щит и меч. На ней был яркий, кричащий костюм цвета лайма, который в этой квартире, обставленной сдержанной классикой, смотрелся как пластиковая ложка в серебряном сервизе.
— Оу, — Илона сморщила нос, оглядывая дубовый паркет. — Как всё... тяжеловесно. Энергия земли подавляет энергию огня.
Пётр семенил рядом, преданно заглядывая ей в глаза.
— Да-да, я тоже чувствую тяжесть! Особенно в районе кошелька, — поддакнул он, бросив косой взгляд на жену.
Галина сидела в кресле, наблюдая за этим спектаклем с вежливой улыбкой музейного работника, увидевшего вандала. Илона прошлась по комнатам, тыкая наманикюренным пальцем в углы.
— Здесь мы снесём стену. Тут сделаем подиум для медитаций. А эту мастерскую, — она брезгливо указала на рабочий стол Галины, — придётся убрать. Металл режет ауру любви.
Они вернулись в гостиную. Илона картинно опустилась на диван, закинув ногу на ногу. Пётр встал за её спиной, словно телохранитель.
— Галина, — начал Пётр, стараясь придать голосу уверенность, но тот предательски дал петуха. — Мы с Илоной обсудили ситуацию. Мы любим друг друга.
— Какая неожиданность, — Галина даже не моргнула. — А я думала, вы обсуждаете акустику штор.
Илона фыркнула, поправляя прическу.
— Пётр слишком деликатен. Давайте начистоту. Этот брак изжил себя. Вы, Галина, тянете его вниз. Он творческий человек, ему нужна муза, а не... — она обвела рукой пространство, — не ремесленник.
— И что вы предлагаете?
Вот тут и прозвучала та самая фраза. Илона подалась вперёд, хищно блеснув глазами:
— Милочка, тебе лучше отдать свою долю квартиры мне, — заявила любовница, но она ещё не знала, что придумала жена. — Мы оценим её по кадастровой стоимости, Петя возьмёт кредит... когда-нибудь. А ты сможешь купить себе что-то скромное на окраине. Тебе ведь много не надо, ты всё равно целыми днями сидишь над своими железками.
Пётр кивал, как китайский болванчик.
— Да, Галя. Это будет справедливо. Я вложил в эту квартиру душу!
— А деньги? — тихо спросила Галина.
— Деньги — это тлен! — возмутился муж. — Главное — идея и выбор района. Это я настоял на центре!
Галина встала. Её движения были плавными и точными.
— Мне нужно подумать. И посоветоваться.
— С кем? — напряглась Илона. — С юристами? Мы их не боимся!
— Нет. С матерью Петра. Тамарой Игнатьевной.
Пётр побледнел. Имя матери действовало на него как ультразвук на собаку.
Часть 3. Совет генералов
Тамара Игнатьевна была женщиной монументальной. Бывший главный геолог разведывательной экспедиции, она привыкла управлять людьми в условиях, где ошибка стоила жизни, а нытьё каралось презрением. Она сидела в своей кухне, похожей на рубку капитана, и чистила воблу.
Галина рассказала всё. Без эмоций, только факты. Про Илону, про «застой ци», про требование отдать долю.
Тамара Игнатьевна отложила рыбу и вытерла руки жестким полотенцем.
— Значит, муза? — её голос рокотал, как камнепад. — Энергия огня?
— И металла, который режет ауру, — добавила Галина, скрывая улыбку.
Свекровь хмыкнула. Она никогда не сюсюкала с невесткой, но уважала её за стальной стержень и умение работать руками. Пётр же для неё был «бракованным образцом породы», в которого она вложила слишком много сил и слишком мало ремня.
— А ты что?
— Я согласилась, — Галина взяла яблоко из вазы. — Сказала, что готова уступить место истинному чувству.
— Сдурела? — брови Тамары Игнатьевны сошлись на переносице.
— Нет. Я просто согласилась отдать то, что мне... приписывают.
Галина наклонилась и что-то прошептала свекрови. Лицо старой геолога сначала выразило недоумение, потом понимание, и наконец, расплылось в широкой, зловещей улыбке.
— А девка эта... Илона. Она жадная?
— Очень.
— Отлично, — Тамара Игнатьевна хлопнула ладонью по столу. — Значит, проглотит наживку вместе с крючком. Действуй. Я вступлю в игру на финальной стадии.
Часть 4. Сделка века
Вернувшись домой, Галина застала Петра и Илону за измерением стен рулеткой.
— Я согласна, — сказала она с порога.
Пётр выронил рулетку.
— Серьёзно? Без скандалов?
— Абсолютно. Я поняла, что вы правы. Я мешаю вашему счастью. К тому же, мне предложили интересный проект в другом городе. Я готова выехать завтра.
Илона победно взвизгнула.
— А документы?
— Всё просто, — Галина достала из сумки папку. — Я отказываюсь от претензий на проживание здесь. Выплачивать мне ничего не нужно. Считайте это моим подарком на вашу... новую жизнь.
— Бесплатно? — у Илоны загорелись глаза так ярко, что можно было читать в темноте. — Пётр, ты слышал? Она просто святая дурочка!
— Есть одно условие, — мягко добавила Галина. — Вы подписываете акт приёма-передачи ответственности. Квартира требует... особого ухода.
— Ой, да справимся! — отмахнулась Илона, подписывая бумаги не глядя. — Я найму клиннинг.
— И ещё, — Галина указала на свои инструменты. — Я забираю оборудование. Оно громоздкое, грузчики приедут утром.
Весь следующий день Галина паковала вещи. Пётр ходил гоголем, попивая коньяк. Он чувствовал себя победителем. Жена повержена, молодая любовница рядом, квартира в центре — полностью в его распоряжении.
— Ты не обижайся, Галь, — говорил он, наблюдая, как Галина упаковывает зубную щетку. — Просто мы с тобой на разных частотах. Ты аналоговая, а мир переходит в цифру.
Галина только улыбалась уголками губ.
Когда последний ящик был вынесен, она положила ключи на тумбочку.
— Удачи вам. Она вам понадобится.
— Нам понадобится только шампанское! — рассмеялась Илона, уже примеряя, где будет стоять её туалетный столик.
— ПРОЩАЙТЕ, — сказала Галина и закрыла за собой дверь.
Внутри наступила тишина.
— Ну вот, котик, — проворковала Илона. — Теперь это всё наше.
В этот момент в дверь позвонили. Не в звонок, а тяжелым, уверенным стуком кулака.
Часть 5. Камнепад реальности
Илона открыла дверь, ожидая курьера с едой. На пороге стояла Тамара Игнатьевна. В походном плаще и с тяжелой тростью, она выглядела как скала, внезапно выросшая посреди коридора.
— Здрасьте, — растерялась Илона. — А мы не ждали гостей.
— А я не в гости, — рявкнула свекровь, отодвигая девицу плечом так, что та отлетела к вешалке. — Я домой.
Пётр выбежал из кухни с бокалом.
— Мама? Ты чего тут? Мы празднуем...
— Что вы празднуете, идиот? — Тамара Игнатьевна прошла в центр гостиной и ударила тростью об пол. — Оккупацию моей территории?
— В смысле... твоей? — голос Илоны стал тонким и писклявым. — Петя сказал, что квартира ваша общая с Галиной!
— Петя много чего говорит, у него язык без костей, — усмехнулась мать. — Эта квартира принадлежит мне. Единолично. Я купила её двадцать лет назад на свои "северные". Гале я разрешала тут жить и работать безвозмездно, потому что у неё руки золотые. А ты, сынок, здесь прописан только из жалости.
Пётр осел на диван. Он действительно «забыл» уточнить этот нюанс. За годы комфортной жизни ему стало казаться, что стены принадлежат ему по праву рождения.
— Но... Галина подписала бумаги! — взвизгнула Илона, размахивая актом.
— Дай сюда, — Тамара Игнатьевна выхватила листок, нацепила очки и громко, с выражением зачитала: — «Акт передачи обязанностей по оплате коммунальных платежей, текущего ремонта и содержания жилого помещения». И подпись: «Принимаю в полном объёме». Ай да Галочка, ай да молодец!
Старуха рассмеялась — гулко, страшно.
— Поздравляю, милочка. Ты только что взяла на себя обязательство оплачивать счета за эту квартиру. А счета тут немаленькие, дом старый, объект культурного наследия. Капремонт, охрана, консьерж... Тысяч тридцать в месяц набегает. А жить вы здесь не будете.
— Как не будем? — Илона начала хватать ртом воздух.
— А так. Договор безвозмездного пользования с Галиной расторгнут в связи с её выездом. А с вами я договоров не заключала. И не собираюсь.
Тамара Игнатьевна повернулась к сыну.
— Собирай манатки, «инвестор». Поедешь ко мне на дачу. Крышу крыть надо, забор покосился. Будешь отрабатывать своё содержание.
— Мама, но у меня бизнес! Лампы!
— Твои лампы пойдут на растопку бани, если будешь пререкаться.
— А я?! — воскликнула Илона. — Куда мне?
— А ты, милая, иди гармонизируй пространство где-нибудь в другом месте. И не забудь оплатить счёт за этот месяц, ты же подписала. Юристы у меня, как ты выразилась, страшные.
Пётр попытался что-то возразить, но мать лишь взглянула на него так, как смотрела на неисправный бур в тайге.
— ВЫМЕТАЙТЕСЬ. Оба. Даю час. Потом вызываю наряд за незаконное проникновение.
*
Через неделю Галина сидела в новой, светлой студии с высокими потолками. Она сняла её на деньги, полученные от продажи того самого механического соловья. Телефон пискнул. Сообщение от Петра: «Галя, мама звереет. Заставляет копать колодец. У этой Илоны денег нет, она сбежала на второй день. Можно я вернусь? Я понял, что звук без тебя не тот...»
Галина улыбнулась, но не злорадно, а легко. Она напечатала ответ:
«Абонент находится вне зоны действия вашего эгоизма. Попробуйте настроить другую частоту. Или копайте глубже. Говорят, труд гармонизирует ци».
Она заблокировала номер и вернулась к работе. На столе лежали чертежи новой механической птицы. На этот раз это был Феникс. Символично, подумала она, и рассмеялась. Её смех, звонкий и чистый, наполнил комнату, заглушая призрачное эхо прошлого.
Автор: Елена Стриж ©