Глава 5. Страховой случай
Тайга не наступала. Она поглощала.
Первый час они шли в гробовом молчании, расходуя остатки адреналина, который впрыснул в кровь страх перед Аркадием. Но когда солнце — мутное, белесое пятно за кронами — начало падать за горизонт, адреналин выгорел. Осталась свинцовая усталость.
Игорь шел первым, ломая ветки собой. Его «Brioni» превратился в лохмотья. Ткань, созданная для кондиционированных офисов и кожаных салонов, сдавалась перед еловыми лапами и шиповником мгновенно. Ветки хлестали по лицу, оставляя красные полосы.
Лена отстала на три шага. Она больше не жаловалась. Она вошла в тот режим автоматического существования, когда мозг отключает эмоции, чтобы сэкономить энергию на перестановку ног. Туфли она сняла еще у реки, обмотав ступни кусками подола своего платья. Это была жалкая защита, но лучше, чем ничего.
— Стой, — хрипнул Игорь.
Он остановился, опираясь рукой о ствол замшелой сосны. Дыхание вырывалось из груди со свистом, как из пробитого колеса.
— Темнеет. Мы не дойдем.
— Дойдем, — механически ответила Лена, не поднимая головы.
— Нет, Лена. Посмотри вокруг. Ничего не видно. Если мы продолжим, то сломаем ноги в первом же овраге. Или выколем глаза. Надо останавливаться.
Они стояли посреди бурелома. Под ногами пружинил мох толщиной в подушку. Вокруг, как колонны разрушенного храма, лежали упавшие деревья-гиганты, вывороченные с корнем.
Игорь огляделся. Его взгляд, привыкший оценивать ликвидность активов, теперь искал единственное, что имело цену: укрытие.
— Туда, — он ткнул пальцем в сторону огромного выворотня. Корни упавшей ели образовали подобие стены, навеса, закрывающего от ветра.
Они добрались до корней. Там было сухо. Пахло землей и смолой.
— Спички, — сказала Лена. — У тебя спички.
Игорь похлопал по карману. Коробок, который кинул им Аркадий, лежал там. Сухой.
— Нам нужен костер. Большой. Иначе мы замерзнем насмерть.
Игорь достал нож. Дешевая пластиковая рукоятка скользила в потной ладони. Он подошел к ближайшей сухой елочке.
— Я нарублю лапника. Для подстилки. И дров. А ты… собери все сухое, что найдешь. Ветки, мох.
Он начал рубить. Нож был тупым. Дерево сопротивлялось. Игорь бил по веткам с остервенением, вкладывая в удары всю свою злость на водителя, на Аркадия, на себя, на этот проклятый лес.
Через десять минут его ладони покрылись водянистыми мозолями. Одна лопнула, и рукоятка ножа стала липкой от сукровицы. Но он продолжал рубить.
Он, Игорь Владимирович, который вызывал мастера, чтобы вкрутить лампочку в коттедже, сейчас грыз дерево зубами и железом, чтобы выжить.
Костер занялся не сразу.
Первая спичка сломалась. У Игоря затряслись руки.
— Спокойно, — сказала Лена. Она села рядом и закрыла его руки своими ладонями, создавая безветренный кокон. — Не торопись.
Вторая спичка вспыхнула. Огонек лизнул сухой мох, потом бересту, которую Игорь содрал с упавшего ствола. Тонкая струйка дыма потянулась вверх. Потом язычок пламени окреп, схватился за сухие веточки.
Когда загорелись толстые сучья, они оба выдохнули. Этот выдох был похож на молитву.
Огонь отвоевал у тьмы круг диаметром в три метра. Всё, что было за этим кругом, перестало существовать. Там была чернота. Стена.
Они сидели на куче лапника, прижавшись спинами к корням выворотня. Огонь жарил лица, но спины мерзли. Тепло не проникало внутрь, оно лишь касалось кожи.
— Знаешь, что самое смешное? — вдруг сказал Игорь. Он смотрел на огонь, не мигая.
— Что?
— Я застрахован. На три миллиона долларов. Жизнь и здоровье. «Allianz». Лучший полис. Включает репатриацию тела из любой точки мира.
Он горько усмехнулся, поворачивая нож в руках. Блик огня плясал на лезвии.
— Если я здесь сдохну, ты станешь богатой вдовой, Лен. Купишь себе новый «Гелендваген». Настоящий.
Лена молчала. Она грела руки, почти засовывая их в огонь.
— Ты всегда думаешь о деньгах, — тихо сказала она. — Даже сейчас.
— А о чем мне думать? О поэзии? Деньги — это единственное, что делало меня мной. Без них я кто? Мужик в грязных штанах, который не может разжечь костер с первой спички.
— Ты разжег, — сказала она. — Ты построил нам дом на ночь. Это важнее, чем твой полис.
Где-то в вышине, над кронами, заухал филин. Звук был жутким, похожим на хохот сумасшедшего.
Игорь вздрогнул, сжав нож крепче.
— Мы чужие, Лен. Ты права была в автобусе. Мы десять лет живем, а я не знаю, о чем ты думаешь перед сном. Я не знаю, чего ты боишься. Кроме того, что я заблокирую твою карту.
— Я боюсь старости, — вдруг сказала она. Просто и буднично. — Боюсь, что однажды ты посмотришь на меня и увидишь не жену, а актив, который потерял ликвидность. И заменишь на модель поновее. Как машину.
— Я никогда…
— Всегда, Игорь. Ты так живешь. Ты оптимизируешь расходы. А я — расход. Была расходом.
В кустах за кругом света что-то хрустнуло.
Игорь замолчал на полуслове.
Звук был сухим, четким. Как будто кто-то наступил на ветку. Тяжелый кто-то.
— Ты слышала? — одними губами спросил он.
Лена кивнула. Её глаза расширились, отражая пламя.
Они замерли. Тишина леса перестала быть пустой. Она стала плотной, насыщенной присутствием.
Хруст повторился. Ближе. Слева.
Игорь медленно поднялся, заслоняя собой Лену. Он выставил нож вперед. Это было смешно — идти с перочинным ножиком против того, кто ходит в ночной тайге. Медведь? Волк? Или человек Аркадия?
— Кто здесь? — крикнул Игорь. Голос сорвался, прозвучал жалко. — У меня оружие!
Тишина. Только треск костра.
— Ветер, — прошептала Лена. — Это просто ветер, Игорь. Сядь.
— Нет. Ветер не ходит кругами.
Он сделал шаг к границе света. Всмотрелся в черноту.
Там, между двумя стволами елей, метрах в двадцати, что-то было. Тень, которая была гуще остальной ночи. Неподвижная.
Игорь моргнул. Ему показалось, или там блеснули глаза? Не желтые, звериные, а тусклые, человеческие?
— Уходи! — заорал он в темноту, махая ножом. — Пошел вон!
Тень шевельнулась. Медленно, бесшумно растворилась за деревом.
Игорь постоял еще минуту, вслушиваясь до звона в ушах. Ничего.
Он вернулся к костру, сел, но нож не убрал.
— Там кто-то был, — сказал он твердо. — Он смотрел на нас.
— Зверь?
— Зверь бы испугался огня. Или напал. А этот… этот просто смотрел. Изучал.
Остаток ночи они не спали.
Игорь подбрасывал ветки в огонь, превращая костер в ревущее пламя. Он сидел спиной к корням, лицом к лесу, и держал оборону.
Лена дремала урывками, вздрагивая от каждого шороха.
Они говорили. Впервые за годы они говорили не о покупках, не о планах на отпуск, не о друзьях.
— Если мы выберемся, — сказал Игорь, глядя на угли под утро, когда небо начало сереть. — Я закрою фирму. Продам всё к чертям.
— И что будешь делать?
— Не знаю. Дом построю. Сам. Своими руками. Маленький. Чтобы без прислуги. Чтобы я знал каждый гвоздь. Ты будешь жить в таком доме? Без домработницы?
Лена помолчала.
— Буду. Если ты сам забьешь эти гвозди.
Рассвет принес холодный, молочный туман.
Лес проступал из темноты серыми силуэтами.
Игорь встал, разминая затекшие ноги. Он чувствовал себя разбитым, старым, но странно живым.
Он подошел к тому месту, где ночью видел тень.
Трава там была примята. И на влажном мхе отчетливо виднелся след.
След сапога. Рифленая подошва.
Размер сорок пятый, не меньше.
И рядом — окурок. Свежий, еще пахнущий дорогим табаком.
Таким же, какой курил Аркадий.
— Что там? — крикнула Лена от костра.
Игорь наступил на окурок, втаптывая его в грязь.
— Ничего, — солгал он. — Кабан, наверное. Пошли, Лена. Надо идти. Пока он… пока светло.
Он вернулся к ней, быстро затаптывая костер.
— Быстро. Собирайся.
— Почему? Ты же сказал — ничего?
— Я сказал — быстро! — в его голосе зазвенела паника.
Они уходили в туман, почти бежали.
Игорь не сказал ей главного.
Рядом со следом сапога, на сучке дерева, висела ленточка. Ярко-красная полоска нейлона.
Кусок от той самой куртки «Moncler», которая осталась у Аркадия.
Это была метка.
Игра не закончилась. Охота только началась. И охотник был гораздо ближе, чем они думали.
Игорь скрыл от Лены находку — окурок и лоскут куртки. Это забота, чтобы не пугать её, или глупость, которая будет стоить им жизни? И кто этот преследователь — сам Аркадий, наслаждающийся сафари, или кто-то третий, кто украл куртку? Пишите теории — что означает эта красная лента?