Смс-оповещение от банка пришло в самый неподходящий момент — когда Ольга стояла у кассы супермаркета, а за её спиной нетерпеливо вздыхала очередь. Кассирша, женщина с усталым лицом и фиолетовыми тенями на веках, уже пробила последний пакет молока и вопросительно смотрела на покупательницу. Ольга приложила карту к терминалу. Писк, красная лампочка. «Недостаточно средств».
Она почувствовала, как краска заливает шею. Этого не могло быть. Вчера был день зарплаты, и на карте должна была лежать сумма, достаточная не только для продуктов, но и для планового платежа по ипотеке, который списывался завтра. Ольга дрожащими пальцами открыла приложение банка. Ноль. Точнее, жалкие сто тридцать рублей. И список операций: «Магазин автозапчастей», «АЗС», «Спортивный мир», перевод частному лицу.
— Женщина, вы платить будете? — гаркнул кто-то из очереди. — Мы тут не в музее, вообще-то.
Пришлось оставить пакеты с продуктами на кассе, бормоча извинения, и выбежать на улицу, под мокрый ноябрьский снег. В висках стучало. Она знала, кто это сделал. Карта была привязана к их общему с мужем счёту, который Ольга по наивности и «ради доверия в семье» сделала доступным для Игоря три года назад.
Домой она не шла, а бежала, глотая злые слёзы. В голове крутилась одна мысль: «Опять». Это случалось не впервые, но в таких масштабах — никогда. Игорь, её муж, человек творческий и находящийся в вечном поиске себя, считал деньги чем-то вроде природного явления — они просто должны быть. А откуда они берутся, его, тридцатипятилетнего мужчину, волновало мало.
Дверь квартиры открылась легко. В прихожей пахло жареной картошкой и дорогим одеколоном — тем самым, который Игорь купил себе месяц назад, когда они собирали деньги на лечение кота. Кот, к слову, выжил только благодаря Ольгиной кредитке.
Игорь сидел в гостиной перед телевизором, увлечённо нажимая кнопки на джойстике. На полу стояли новенькие, сверкающие хромом литые диски для машины. Для старенькой «Лады», которая стоила, наверное, дешевле, чем эти колеса.
— О, Оля, привет! — он даже не обернулся. — А ты чего пустая? Я думал, ты мяса купишь, стейков захотелось. Мы с парнями договорились завтра на шашлыки, сезон закрывать.
Ольга медленно сняла пальто, повесила его на крючок. Спокойствие, которое вдруг накрыло её, было страшным. Это было спокойствие выжженной земли. Она прошла в комнату, встала перед телевизором, загораживая экран.
— Ты потратил все деньги, — сказала она негромко. — Ипотечные. Продуктовые. Все.
Игорь выглянул из-за её бедра, пытаясь увидеть, убили его персонажа или нет.
— Ну чего ты начинаешь? Не потратил, а вложил. Смотри, какая красота! — он кивнул на диски. — Это же инвестиция. Машина сразу вид другой иметь будет. Я, кстати, ещё спиннинг новый взял, японский. Давно мечтал. Ты же сама говорила: у мужчины должно быть хобби, чтобы он не пил. Вот я и не пью.
— Нам завтра платить банку тридцать тысяч. У нас пустой холодильник. Ты понимаешь, что ты наделал?
Он отмахнулся, как от назойливой мухи.
— Ой, да ладно тебе драматизировать. Перезайми у кого-нибудь. У Светки своей, или на работе аванс попроси. Подумаешь, проблема. Я, может, со следующего месяца на новую работу устроюсь, мне Валерка обещал место в охране. Там сутки через трое, деньги лопатой грести буду.
Ольга смотрела на него и видела не мужа, а большого, избалованного ребёнка, который уверен, что мама — то есть она, Ольга — всё решит, всё разрулит, где-то достанет, сэкономит на себе, но игрушку не отнимет.
— Нет, Игорь, — сказала она. — Я не буду занимать. И аванс просить не буду.
Она достала телефон, зашла в банковское приложение и за пару кликов изменила пин-коды, лимиты и закрыла доступ к совместному счёту для его карты. Потом перевела остатки своей заначки на ипотечный счёт.
— Что ты делаешь? — насторожился он.
— Перекрываю кран. С этой минуты у тебя нет доступа к моим деньгам. Хочешь диски, спиннинги, стейки? Заработай.
— Ты… ты не имеешь права! Это семейный бюджет!
— Бюджет — это когда туда двое кладут. А когда кладет один, а второй только черпает — это паразитизм.
Игорь вскочил, лицо его пошло красными пятнами. Он не привык к отказам. Его мама, Нина Семёновна, воспитала его в убеждении, что он — подарок для человечества, и любая женщина должна быть счастлива просто от факта его присутствия рядом.
— Ах так? Ты меня куском хлеба попрекаешь? Я мужик! Мне унизительно выпрашивать у жены копейки!
— Так не выпрашивай. Иди работай.
— Я ищу себя! Я не могу работать на дядю за гроши, я рождён для большего!
Ольга молча ушла на кухню. Разговоры об «исканиях» она слышала последние три года. За это время Игорь «искал себя» в такси (устал), в курьерах (спина болит), в менеджерах (начальник дурак) и в бизнесе по перепродаже китайских часов (прогорел на Ольгины деньги).
Вечер прошёл в гробовом молчании. Игорь демонстративно хлопнул дверью спальни и лёг спать отдельно, на диване в гостиной, всем видом показывая, как глубоко его оскорбили. Ольга долго лежала без сна, глядя в потолок. Внутри что-то надломилось. Любовь, которая когда-то казалась нерушимой, истончилась, протёрлась до дыр, как старая простыня, и теперь сквозь неё сквозило ледяным ветром безразличия.
Следующие два дня прошли в состоянии холодной войны. Игорь опустошал запасы круп и макарон, демонстративно не разговаривал с женой, но, к удивлению Ольги, на работу не устраивался. Зато он часами висел на телефоне, жалуясь кому-то тихим, страдальческим голосом. Ольга догадывалась, кому.
Развязка наступила в субботу утром. Ольга собиралась заняться уборкой — единственным способом привести мысли в порядок. Она только надела резиновые перчатки, как в дверь позвонили. Настойчиво, требовательно, длинными звонками, не убирая палец с кнопки.
На пороге стояла Нина Семёновна. В своей неизменной норковой шапке (хотя на улице был плюс), с массивной сумкой наперевес и лицом, полным праведного гнева. Она отодвинула Ольгу плечом, даже не поздоровавшись, и вошла в квартиру как хозяйка, приехавшая с ревизией в запущенное поместье.
— Где он? Где мой мальчик? — возопила она с порога. — Довели ребёнка! Звонит, голос дрожит, говорит — голодаем!
Игорь выполз из комнаты, взлохмаченный, в мятой футболке, с несчастным видом мученика.
— Мама… — протянул он. — Ну зачем ты приехала? Мы бы сами разобрались…
— Разобрались они! Вижу я, как вы разбираетесь! — Нина Семёновна скинула шубу прямо на руки Ольге, даже не глядя. — Похудел-то как! Осунулся! А эта, — она кивнула в сторону Ольги, — небось, цветёт и пахнет.
Ольга аккуратно повесила шубу на вешалку. Вдохнула-выдохнула. Скандала не хотелось. Хотелось тишины.
— Здравствуйте, Нина Семёновна. Чай будете?
— Буду! И не только чай. Разговор есть серьёзный.
Они прошли на кухню. Свекровь села во главу стола, Игорь примостился рядом, сразу же начав заглядывать в пакеты, которые принесла мать. Там была домашняя колбаса, пирожки, банки с соленьями.
— Ешь, сынок, ешь, — приговаривала Нина Семёновна, гладя тридцатипятилетнего детину по голове. — Мать не бросит. Мать накормит. Это ж надо — карту заблокировать! Гестапо какое-то, а не семья.
Ольга стояла у плиты, ожидая, пока закипит чайник. Спина горела от взглядов.
— Нина Семёновна, Игорь потратил все деньги, отложенные на ипотеку и еду, на автомобильные диски. Мы могли остаться на улице, если бы банк начал процедуру взыскания за просрочки. Это не игрушки.
— Ой, не надо мне тут этих банковских терминов! — отмахнулась свекровь. — Диски ему нужны были для души! Мужчина должен чувствовать себя мужчиной, добытчиком! А как он будет добытчиком на старой машине? Ему статус нужен!
— Статус добытчика приобретается зарплатой, а не дисками, — парировала Ольга.
— Вот! Вот опять ты его пилишь! — Нина Семёновна ударила ладонью по столу. — Змея подколодная. Я тебя сразу раскусила, ещё на свадьбе. Глаза холодные, расчётливые. Вцепилась в парня, квартиру у него отжала…
— Квартиру? — Ольга медленно повернулась. — Нина Семёновна, напомню вам, если вы забыли. Эту квартиру я купила в ипотеку за два года до знакомства с вашим сыном. И плачу за неё я. Игорь здесь только прописан временно.
— Это неважно! — безапелляционно заявила свекровь. — Вы в браке! Значит, всё общее. И деньги твои — общие. Ты должна понимать: у Игореши тонкая душевная организация. Ему нельзя нервничать, у него давление скачет. Ты должна его поддерживать, вдохновлять, а не бить по рукам! Заблокировала она… А ну, верни доступ немедленно!
Ольга смотрела на эту сюрреалистичную картину. Взрослый мужик жуёт пирожок, разбрасывая крошки, а его мама требует, чтобы жена дала ему денег на развлечения.
— Нет, — твёрдо сказала Ольга. — Я не верну доступ. И более того, со следующего месяца Игорь будет вносить половину суммы за коммунальные услуги и продукты. Или мы будем питаться раздельно.
— Что?! — Игорь поперхнулся пирожком. — Ты совсем сдурела? Я твой муж!
— Ты альфонс, Игорь. Давай называть вещи своими именами.
Нина Семёновна побагровела. Она встала, нависая над столом, грудь её вздымалась.
— Ты как смеешь так сына моего называть? Он талантливый! Он перспективный! Ему просто время нужно, разгон! А ты… ты должна его обеспечивать, пока он не встанет на крыло! Это женская доля! Мы, женщины, должны жертвовать! Я вот отцу его всю жизнь ноги мыла и воду пила, зато жили душа в душу!
— Это ваш выбор, — спокойно ответила Ольга. — Я не хочу пить воду из-под ног. Я хочу партнёра.
— Партнёра ей… Бизнес-вумен нашлась! — зашипела свекровь. — А ну быстро взяла телефон и разблокировала карту! И переведи ему ещё тысяч десять сверху, за моральный ущерб! Мальчик переволновался!
Ольга почувствовала, как внутри лопнула последняя струна. Та самая струна терпения, на которой держался этот брак. Она посмотрела на Игоря. Тот сидел, ухмыляясь, уверенный в победе. Мама же пришла. Тяжёлая артиллерия. Сейчас Ольгу дожмут, пристыдят, заставят извиниться, и всё будет как раньше.
— Я сказала нет.
— Не умничай! — зашипела свекровь, требуя вернуть «беспомощному сыночку» доступ к финансам. — Ты кто такая вообще? Ты никто! Приживалка! Если бы не Игорёк, ты бы тут одна куковала со своими кошками! Делай, что сказано!
Слова повисли в воздухе. Тишина стала звенящей. Ольга вдруг улыбнулась. Легко, светло.
— Вы правы, Нина Семёновна. Я одна куковала бы. И знаете что? Мне это кукование нравилось гораздо больше.
Она вышла в коридор, открыла входную дверь настежь. Холодный воздух с лестничной клетки ворвался в душную, пропахшую пирожками и скандалом квартиру.
— Вон, — сказала она.
Свекровь и муж переглянулись.
— Чего? — не поняла Нина Семёновна.
— Вон из моей квартиры. Оба. Сейчас же.
— Ты что, пьяная? — Игорь попытался засмеяться, но смех вышел жалким. — Мам, смотри, у неё истерика.
— У меня не истерика, Игорь. У меня прозрение. Я даю тебе десять минут на сборы. Вещи, которые не успеешь собрать, я выставлю в подъезд завтра. А вы, Нина Семёновна, можете идти уже сейчас. Шубу подать или сами справитесь?
Свекровь хватала ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег.
— Ты… ты не имеешь права! Я полицию вызову! Мы тут прописаны!
— Игорь прописан временно, срок регистрации истёк месяц назад, я просто забыла продлить. Так что юридически он здесь никто. А вы, мама, вообще гостья. Незваная.
Игорь, поняв, что дело принимает серьёзный оборот, вскочил.
— Оль, ну ты чего? Ну перегнули палку, с кем не бывает? Мама просто погорячилась… Ну закрой дверь, дует же!
— Я выдворила из квартиры обоих! — рявкнула Ольга так, что зазвенела посуда в шкафу. — Вон! Быстро!
В её голосе было столько металла, столько накопившейся за три года ярости, что они попятились. Нина Семёновна, бормоча проклятия, схватила свою шубу и сумку.
— Пошли, сынок! Пошли от этой ненормальной! Она психическая! Мы на неё в суд подадим! Мы её по миру пустим! Ты ещё приползёшь к нам, в ногах валяться будешь!
— Да-да, — кивала Ольга, выкидывая в коридор ботинки Игоря. — Приползу. Обязательно. А теперь — до свидания.
Игорь пытался схватить приставку, но Ольга преградила ему путь.
— Это я покупала. Чек на моё имя. Диски свои забирай, они твои.
Он схватил коробки с дисками, пыхтя от злости и унижения.
— Стерва! Меркантильная тварь! Я на развод подам!
— Опередил мои мысли. Жду повестку.
Она захлопнула дверь перед их носами. Щёлкнул замок. Потом второй. Потом задвижка.
За дверью ещё слышались крики, удары кулаком, вопли Нины Семёновны про «чёрную неблагодарность» и «приворот», но звуки эти отдалялись, становясь глуше, пока, наконец, не стихли совсем — видимо, соседи пригрозили вызвать наряд.
Ольга сползла по двери на пол. Ноги дрожали мелкой дрожью. Сердце колотилось где-то в горле. Она сидела на полу в прихожей, в своей квартире, и слушала тишину. Тишина была восхитительной. В ней не было звуков видеоигр, не было бубнежа про «плохого начальника», не было претензий.
Она встала, прошла на кухню. На столе остались недоеденные пирожки и грязные чашки. Ольга сгребла всё это в мусорное ведро — и еду, и посуду, из которой они ели. Ей хотелось смыть, стереть любое напоминание об их присутствии.
Она открыла окно, выветривая запах чужих духов и тяжёлого, липкого лицемерия.
Вечером телефон разрывался от звонков. Звонил Игорь, звонила свекровь, звонила даже какая-то дальняя тётка мужа, пытаясь «вразумить». Ольга просто выключила звук. А потом заблокировала все номера.
Она заварила себе свежий чай, достала из тайника плитку хорошего шоколада, которую прятала «на чёрный день», и поняла, что чёрный день отменился. Наступил белый.
Развод прошёл на удивление быстро, хотя и грязно. Нина Семёновна пыталась судиться за «совместно нажитое имущество», требуя половину квартиры и даже половину стоимости бытовой техники, купленной Ольгой до брака. Но юрист, которого наняла Ольга, быстро остудил их пыл, предъявив все чеки и выписки со счетов, где было чётко видно: все крупные покупки и платежи совершались с карты Ольги, а карта Игоря использовалась только на фастфуд и развлечения.
На последнем заседании Игорь даже не смотрел на неё. Он сидел, ссутулившись, рядом с мамой, которая что-то яростно шептала ему на ухо. Он выглядел ещё более жалким, чем обычно — в старом свитере (видимо, новые вещи купить было не на что), с потухшим взглядом. Без Ольгиной «тирании» и денег он быстро потерял лоск «непризнанного гения».
Когда судья объявила их брак расторгнутым, Ольга почувствовала не грусть, а невероятную лёгкость. Как будто сняла тесную обувь после долгого марафона.
Выходя из здания суда, она увидела их у машины. Нина Семёновна запихивала сына в старенькое такси, продолжая его поучать.
— Ничего, сынок, найдем мы тебе хорошую девочку! Покладистую! Без гонора! А эта… пусть локти кусает!
Ольга прошла мимо, гордо подняв голову. Кусать локти она не собиралась. Она собиралась в отпуск. В тот самый, на который копила и который чуть не сорвался из-за автомобильных дисков.
Прошло полгода. Жизнь Ольги изменилась неузнаваемо. Денег, как ни странно, стало хватать на всё. Она сделала ремонт в ванной, о котором мечтала три года. Купила абонемент в бассейн. И, главное, начала спать спокойно, без тревожного ожидания, что завтра окажется в долговой яме из-за очередной прихоти «большого ребёнка».
Однажды, выходя из супермаркета (того самого, где когда-то краснела на кассе), она нос к носу столкнулась с Игорем. Он был одет в форменную жилетку с логотипом службы доставки еды. За спиной висел огромный жёлтый короб.
Он замер, увидев её. Ольга выглядела отлично — новое пальто, стильная стрижка, спокойный, уверенный взгляд.
— Оля? — он растерянно моргнул.
— Привет, Игорь.
— Ты… ты как?
— Прекрасно. А ты, я смотрю, работу нашёл?
Он отвёл глаза, покраснел.
— Ну да… Временно пока. Маме на лекарства надо, да и вообще… Слушай, Оль, — он вдруг сделал шаг к ней, в глазах мелькнула знакомая просительная искра. — Может, кофе попьем? Поболтаем? Я изменился, правда. Я многое понял. Мама тоже говорит, что зря мы тогда…
Ольга посмотрела на него и не почувствовала ничего. Ни злости, ни жалости. Просто пустота. Как при взгляде на старую, выброшенную вещь, которая когда-то была любимой, но теперь безнадёжно испорчена.
— Нет, Игорь. Кофе я пью теперь только с теми, кто платит за себя сам. И кто не слушает маму в сорок лет.
— Да ладно тебе, не умничай, — привычно начал было он, но осёкся, увидев, как сверкнули её глаза.
— Удачи в доставке, — бросила она и пошла к своей машине.
Она села за руль, включила любимую музыку и выехала на дорогу. В зеркале заднего вида она видела, как фигура с жёлтым рюкзаком провожает её взглядом, стоя под дождем. Но ей было всё равно. Её путь лежал вперед, и на пассажирском сиденье больше не было балласта.
В квартире её ждал кот, тишина и ощущение абсолютной, безграничной свободы. И это было дороже любых денег, дисков и «статуса замужней женщины», которым так гордилась её бывшая свекровь. Ольга наконец-то принадлежала сама себе. И никому больше не собиралась отдавать ключи от своей жизни.