Дождь лил уже третьи сутки, превращая двор спального района в одну сплошную серую лужу. Елена стояла у окна съемной «двушки», прижимаясь лбом к холодному стеклу. В отражении она видела не тридцатипятилетнюю женщину, а уставшую тень с потухшим взглядом. На кухне за спиной гремел посудой Олег. Муж. Человек, с которым она прожила семь лет и которого, как ей казалось, знала до последней родинки. Но последние месяцы показали, что она не знала о нем самого главного.
— Лена, ну ты идешь ужинать? — голос Олега звучал раздраженно. — Макароны стынут. И вообще, нам поговорить надо.
Елена вздохнула, поправила домашнюю футболку и повернулась. Разговор. Она знала, о чем он будет. Сценарий этих бесед не менялся уже полгода, менялись только суммы и предлоги.
На кухне пахло дешевыми сосисками и сыростью — вытяжка давно сломалась, а хозяин квартиры, жадный дядька, отказывался ее чинить, предлагая жильцам сделать это за свой счет. Елена села за шаткий стол, покрытый клеенкой в цветочек.
— О чем говорить будем? — спросила она, хотя ответ был очевиден.
Олег нервно теребил вилку. Он не смотрел ей в глаза, его взгляд бегал по кухне, цепляясь то за старый холодильник, то за календарь на стене.
— Мама звонила, — начал он, и Елена мысленно закончила фразу: «Дай денег». — У Ирки совсем плохи дела. Кредиторы наседают. Ты же знаешь, она пыталась открыть магазин одежды, но прогорела. Ей нужно закрыть просрочку, иначе коллекторы придут.
Ирка — младшая сестра Олега, любимица свекрови Тамары Игоревны. Тридцатилетняя девица, которая нигде не работала дольше двух месяцев, потому что «ее тонкую натуру не ценили».
— И сколько на этот раз? — спокойно спросила Елена, накручивая макароны на вилку. Аппетита не было, но есть нужно было, чтобы держаться на ногах.
— Семьдесят тысяч. Лена, это вопрос жизни и смерти. Мама плачет, у нее давление поднялось.
— У нас нет семидесяти тысяч, Олег. Ты же знаешь. Мы только заплатили за квартиру, купили продукты. До твоей зарплаты две недели, а у меня заказчики переведут оплату только в конце месяца.
Олег отложил вилку. Его лицо пошло красными пятнами.
— Ну у тебя же есть… заначка. Я знаю, ты всегда откладываешь. Лена, ну нельзя же быть такой черствой! Это моя сестра!
— Твоя сестра брала у нас пятьдесят тысяч полгода назад на курсы маникюра. Она их закончила? Нет. Деньги вернула? Нет. Олег, мы живем на съеме. Я хожу в пуховике, которому пять лет. Мы ни разу не были на море. А Ира меняет телефоны как перчатки.
— Ты считаешь чужие деньги! — взвился муж. — Ты эгоистка! Тебе лишь бы самой в тепле сидеть. А то, что у людей горе…
— Горе — это болезнь. А глупость и лень — это не горе, это образ жизни, — отрезала Елена. — Денег я не дам. Пусть Ира идет работать. В «Пятерочке» кассиры требуются, я объявление видела.
Олег вскочил, грохнув стулом.
— Ты ненавидишь мою семью! Ты всегда их ненавидела! Мама права была, когда говорила, что ты себе на уме!
Он выбежал из кухни, хлопнув дверью так, что посыпалась штукатурка с косяка. Елена осталась сидеть в тишине. Она не плакала. Слезы кончились еще год назад, когда она поняла, что тянет этот брак на себе, как бурлак баржу.
Олег не знал одного. Того, что Елена уже давно не просто «фрилансер-копирайтер», перебивающийся мелкими статьями. Три года назад ей повезло: она нашла постоянного заказчика, крупное маркетинговое агентство. Потом еще одного. Она писала тексты для лендингов, сценарии для роликов, коммерческие предложения. Ее доходы выросли в разы.
Но она молчала. Молчала, потому что видела: стоит в доме появиться лишней копейке, как тут же материализовывалась Тамара Игоревна с очередным «смертельным диагнозом» или Ира с очередной «гениальной бизнес-идеей». И Олег, добрый, мягкотелый Олег, тут же нес все деньги им.
Поэтому Елена открыла секретный счет. Она копила. Копила яростно, отказывая себе во внешних атрибутах богатства. Она ходила в скромной одежде, пользовалась старым телефоном, но цифры в банковском приложении росли. Ее целью была своя квартира. Свобода.
Неделя прошла в режиме «холодной войны». Олег спал на диване, демонстративно не ел приготовленный Еленой ужин и громко вздыхал, разговаривая с мамой по телефону за закрытой дверью. Елена работала. Она сидела за ноутбуком по ночам, когда муж храпел, и выстукивала на клавиатуре свое будущее.
В субботу утром раздался звонок в дверь. Настойчивый, требовательный. Елена, которая только проснулась и варила кофе, вздрогнула. У Олега ключи были.
Она открыла дверь. На пороге стояла Тамара Игоревна собственной персоной. В норковой шубе (кредит за которую Олег выплачивал два года), с массивной сумкой и лицом, полным скорби. Рядом переминалась с ноги на ногу Ира — с заплаканными глазами и свежим маникюром.
— Здравствуй, Лена, — процедила свекровь, проходя в квартиру, не дожидаясь приглашения. — Олега нет?
— Он в гараже, скоро придет. Проходите, раз пришли.
— Мы не в гости, мы по делу, — Тамара Игоревна прошла на кухню, оглядела скромную обстановку с нескрываемым презрением. — Господи, как вы живете… Нищета. А все потому, что хозяйки в доме нет.
Елена промолчала. Она налила себе кофе, не предлагая гостям. Это было грубо, но играть в гостеприимство сил не было.
— Лена, — начала свекровь, садясь на стул. — Ситуация критическая. Ирочке угрожают. Ей нужно отдать долг сегодня. Мы были в банке, нам отказали. У Олега денег нет, я знаю, я у него все выгребла в прошлом месяце на зубы. Осталась только ты.
— Тамара Игоревна, я уже сказала Олегу. У меня нет таких денег.
— Не ври мне! — вдруг рявкнула свекровь, ударив ладонью по столу. — Я знаю, что ты работаешь в интернете! Олег говорил, ты там сидишь сутками. Небось, получаешь неплохо, раз на шее у мужа не сидишь.
— Я оплачиваю половину аренды и покупаю продукты. Это называется «на шее»?
— Ты должна помочь семье! — всхлипнула Ира. — Лена, ну пожалуйста! Меня же убьют!
— Ира, продай телефон. Продай шубу. У тебя же есть вещи.
— Ты что, с ума сошла?! — возмутилась Тамара Игоревна. — Девочка должна ходить в обносках? Она молодая, ей жизнь устраивать надо! А ты… Ты все равно дома сидишь, тебе наряжаться некуда. Доставай заначку! Я знаю, она у тебя есть! У таких тихонь, как ты, всегда деньги припрятаны.
В этот момент в дверях появился Олег. Он был в грязной куртке, руки в масле — видимо, опять чинил свою старую «девятку».
— Мама? Ира? Вы что тут делаете?
— Сынок! — Тамара Игоревна кинулась к нему. — Спасай! Твоя жена хочет смерти сестры! Деньги жмет, сидит тут, кофе пьет, а Ирочка на краю гибели!
Олег посмотрел на Елену. В его взгляде была усталость и мольба.
— Лен… ну правда. Если есть хоть что-то. Давай отдадим. Я заработаю, я отдам тебе. Потом.
— Когда «потом», Олег? — тихо спросила Елена. — Ты мне еще за прошлый год не отдал. За тот раз, когда твоя мама «случайно» затопила соседей, и мы платили за их ремонт.
— Ах ты мелочная! — закричала свекровь. — Считает она! Да мы семья!
Скандал набирал обороты. Елена чувствовала, как пульсирует висок. Ей хотелось одного — чтобы они исчезли. Растворились. Она встала, подошла к окну.
И тут случилось то, чего она боялась. Ее ноутбук остался открытым на столе. Экран не погас. Она работала утром, проверяла поступление оплаты за крупный проект.
Ира, которая крутилась рядом со столом, вытирая слезы, вдруг замерла. Ее взгляд упал на экран.
— Мама… — прошептала она. — Мама, смотри.
Тамара Игоревна подскочила к ноутбуку. Елена не успела ничего сделать.
На экране было открыто приложение интернет-банка. Баланс светился крупными зелеными цифрами. Два с половиной миллиона рублей.
В кухне повисла звенящая тишина. Слышно было только, как капает вода из крана.
Олег подошел к столу. Посмотрел на экран. Потом на жену.
— Лена… — его голос дрожал. — Это что? Это правда?
Елена обернулась. Отступать было некуда.
— Правда.
— Два с половиной миллиона? — прошептал он. — У тебя?
— Да. Я копила три года. На квартиру.
— На квартиру? — Олег смотрел на нее как на чужую. — Мы тут копейки считаем… Я в рваных ботинках хожу… Мама зубы в кредит делает… А ты сидишь на мешках с деньгами?
— Это мои деньги, Олег. Я их заработала. Я не воровала. Я работала по ночам, пока ты спал. Я отказывала себе во всем.
— Ты крыса! — взвизгнула Ира. — Ты настоящая крыса! У тебя миллионы, а ты пожалела мне семьдесят тысяч?!
И тут Тамара Игоревна вышла из ступора. Ее лицо побагровело, глаза налились кровью. Она схватила Олега за рукав и начала трясти его.
— Ты что, не видишь? Деньги у неё есть! — выла свекровь. — Но твоя родня ей не нужна, ей на всех наплевать! Она смотрит на нас как на грязь! Она жирует, пока мы с хлеба на воду перебиваемся!
— Мама права, — глухо сказал Олег. — Ты обманывала меня. Все эти годы. Ты смотрела, как я мучаюсь, как унижаюсь, занимая у друзей до зарплаты, и молчала.
— Я молчала, потому что знала: если скажу, этих денег не будет через неделю! — крикнула Елена. — Вы бы растащили их на свои «хотелки»! Твоей маме нужна новая дача, Ире — бизнес, тебе — новая машина. А я? Я хочу жить в своем доме, а не в этой клоповнике! Я хочу рожать детей в безопасности, а не в долгах!
— Детей она хочет! — фыркнула свекровь. — От кого? От мужа, которого ни во что не ставишь? Сынок, гони ее! Забирай деньги — это совместно нажитое имущество! Дели пополам и гони в шею!
Олег поднял глаза. В них мелькнул хищный огонек.
— Мама права, Лен. Мы в браке. Половина — моя.
Елена рассмеялась. Это был нервный, злой смех.
— Ошибаешься, дорогой. Эти деньги лежат на счете моей мамы. Я переводила их ей. У меня есть доверенность, но формально — это деньги не мои. И не твои. И делить нам нечего.
Лицо Олега вытянулось. Тамара Игоревна схватилась за сердце — на этот раз, кажется, по-настоящему.
— Ты… ты все продумала… — просипел муж.
— Да. Я продумала. Потому что жила с тобой и видела, кто ты такой.
— Кто я такой? — Олег шагнул к ней, сжимая кулаки.
— Ты — придаток своей мамы. Ты не муж. Ты сын. И всегда им останешься.
— Вон отсюда! — заорала Тамара Игоревна. — Убирайся! Чтобы духу твоего здесь не было! Олег, выгони ее!
— Это съемная квартира, — спокойно напомнила Елена. — Договор аренды на мне. Я плачу за нее последние полгода одна, с твоей карты уходят только алименты на твою первую дочь и помощь маме.
Олег замер. Он, кажется, забыл об этом маленьком нюансе.
— Значит так, — Елена подошла к столу, захлопнула ноутбук и сунула его в сумку. — Я ухожу. Прямо сейчас. Вещи заберу позже, пришлю грузчиков. Оплачено до конца месяца. Живите. Две недели у вас есть. А потом — как хотите.
Она пошла в коридор, накинула пальто, обулась. Руки тряслись, но внутри было удивительное чувство легкости. Словно она сбросила с плеч мешок с камнями.
Родственники стояли на кухне, переваривая услышанное. Ира всхлипывала. Тамара Игоревна что-то шептала Олегу, видимо, разрабатывала план мести.
Елена вышла из подъезда. Дождь кончился. Воздух был свежим и холодным. Она достала телефон и набрала номер.
— Алло, Наталья Сергеевна? Да, это Елена. По поводу квартиры на улице Мира. Той, с панорамными окнами. Да, я беру. Сделка завтра? Отлично. Деньги готовы.
Она села в такси и поехала в гостиницу. Впервые за семь лет она ехала в будущее, которое принадлежало только ей.
Прошел месяц.
Елена стояла посреди своей новой квартиры. Здесь пахло краской и новой мебелью. Просторная гостиная, светлая кухня, спальня в пастельных тонах. Никаких старых обоев, никаких текущих кранов. Это было ее королевство.
Развод прошел на удивление быстро. Олег пытался судиться, требовал половину накоплений, но адвокат Елены (оплаченный из тех самых «секретных» денег) быстро объяснил ему, что доказать принадлежность средств, лежащих на счетах тещи, невозможно. Да и сам Олег понимал, что проиграет.
Елена узнала от общих знакомых, что Олег вернулся жить к маме. Ира, не получив денег, действительно столкнулась с коллекторами, и Тамаре Игоревне пришлось продать свою дачу, чтобы расплатиться за долги дочери. Теперь они жили втроем в двухкомнатной хрущевке, и, по слухам, скандалы там не утихали ни на день. Свекровь пилила сына за то, что упустил «богатую жену», Ира обвиняла брата в мягкотелости, а Олег пил.
Звонок в домофон прервал ее размышления. Елена посмотрела на экран видеодомофона. Олег.
Она колебалась секунду. Стоит ли? Но любопытство пересилило.
— Слушаю.
— Лен… это я. Открой, пожалуйста. Поговорить надо.
— Говори так.
— Лен, не по-людски это. Я с цветами. Я извиниться хотел. Я понял, что был дураком.
Елена усмехнулась.
— Олег, ты не понял, что был дураком. Ты понял, что у меня есть квартира и деньги, а у тебя — долги и истеричная родня.
— Нет! Я люблю тебя! Мама… мама осознала свои ошибки. Она сказала, что была неправа. Она даже пирог испекла, передала тебе.
— Пирог? — Елена рассмеялась. — Олег, иди домой. К маме. Ешь пирог.
— Лен, ну дай мне шанс! Я изменюсь! Я на работу другую устроюсь! Мы заживем! У нас же было все хорошо!
— У нас было все плохо, Олег. Просто я терпела. А теперь терпение кончилось.
— Ты жестокая! — в его голосе прорезались знакомые нотки. — Мама говорила, что деньги людей портят! Вот ты и испортилась! Зазналась!
— Возможно, — спокойно ответила Елена. — Зато я счастлива. Прощай, Олег.
Она нажала кнопку отбоя и выключила звук домофона.
Подошла к окну. Внизу, у подъезда, стоял Олег с поникшим букетом хризантем. Он постоял еще минуту, глядя на ее окна, потом швырнул цветы в урну и побрел прочь, сутулясь под грузом своей неудавшейся жизни.
Елена отвернулась от окна. Она пошла на кухню, где закипал ее новый, дорогой чайник. Налила себе ароматный чай, отрезала кусок сыра.
В тишине квартиры раздался звонок мобильного. Мама.
— Леночка, привет! Ну как ты там? Обустроилась?
— Привет, мам. Все отлично. Шторы повесила.
— Умница. Слушай, я тут подумала… Может, ты в отпуск приедешь? К нам, на дачу? Папа баню истопит, шашлыки сделаем. Мы соскучились.
— Приеду, мам. Обязательно приеду. На следующих выходных.
Елена положила трубку и улыбнулась. Вот она, семья. Те, кто не требует, не считает твои деньги, не давит на жалость. Те, кто просто любит и ждет.
А та, прошлая жизнь… Она осталась там, в сером дворе, под проливным дождем. И возвращаться туда Елена не собиралась. Никогда.
Вечером она вышла на балкон с бокалом вина. Город внизу сиял огнями. Где-то там, в лабиринте улиц, люди ссорились, мирились, делили копейки, ненавидели друг друга из-за квартирных метров. Но здесь, на десятом этаже, воздух был чист.
«Деньги у нее есть», — вспомнила она слова свекрови. — «Да, Тамара Игоревна. Деньги у меня есть. Но главное — у меня есть я. И этого вы у меня отнять не смогли».
Елена сделала глоток вина и посмотрела на звезды. Жизнь только начиналась. И на этот раз она писала ее сценарий сама. Без соавторов. Без цензоров. И уж точно без тех, кому на нее наплевать.
В дверь позвонили. На этот раз это была доставка мебели. Привезли новый, роскошный диван, который она выбрала сама, не советуясь ни с кем, не слушая нытье о том, что «это непрактично» или «слишком марко».
— Куда ставить, хозяйка? — спросил крепкий грузчик.
— В центр гостиной, — скомандовала Елена. — Так, чтобы было видно весь город.
Она смотрела, как грузчики распаковывают ее мечту, и чувствовала, как внутри разливается тепло. Это было чувство дома. Настоящего дома, где тебе рады, даже если ты там одна. Особенно, если ты там одна.
Потом она села за ноутбук. Работа не ждала. Но теперь каждое слово, которое она печатала, каждый рубль, который она зарабатывала, шел на созидание ее мира. И никакие «родственники» больше не могли пробить брешь в ее крепости.
Она вспомнила лицо Иры, когда та увидела баланс на счете. Жадность, смешанная с завистью. Это было отвратительно. И как же хорошо, что это произошло. Если бы не тот случай, она, возможно, еще годы тянула бы эту лямку, жалея Олега, надеясь на чудо.
Чудо не произошло. Она сотворила его сама.
И пусть свекровь воет на всех углах, какая Елена плохая. Пусть рассказывает соседям байки о неблагодарной невестке. Елене было все равно. Она знала правду. И эта правда была написана на ее банковском счете, в ее документах на квартиру и, главное, в ее спокойных, уверенных глазах, которые смотрели на нее из зеркала в новой, светлой прихожей.
— Ты справилась, — сказала она своему отражению. — Ты молодец.
И отражение улыбнулось ей в ответ — искренне, счастливо, свободно.