Старый дубовый паркет в прихожей скрипнул, словно предупреждая: сегодня всё пойдёт не так. Галина Петровна замерла с лейкой в руках, прислушиваясь к торопливому, цокающему шагу за дверью.
Звонок прозвучал не мелодичной трелью, а требовательным, долгим гудком. Галина вздохнула, поставила лейку на подоконник и пошла открывать. Сердце предательски кольнуло — снова этот липкий холодок в груди перед визитом племянницы.
— Тетя Галя, ну сколько можно открывать? Я же слышу, что ты дома! — Жанна ворвалась в квартиру вместе с облаком резких, сладких духов. Она не разулась, бросила на пуфик сумку и чмокнула тётю в воздух у уха.
— И тебе здравствуй, — тихо ответила Галина Петровна. — Чай будешь? Пирог с капустой.
— Какой чай? Машина внизу на аварийке. Ты документы подготовила?
Галина медленно закрыла дверь. Щелчок замка дал ей секунду передышки.
— Проходи на кухню. Негоже в коридоре такие дела обсуждать.
Жанна закатила глаза, но прошла. Квартира была «видовой» — высокие потолки, лепнина. Здесь каждый угол хранил память: царапина на буфете от велосипеда сына, пятно на обоях от шампанского на серебряную свадьбу.
Жанна села, брезгливо отодвинув салфетку.
— Ты бледная. Опять сердце? Тебе нужен покой. Санаторий, воздух. А ты сидишь в этом пыльном мешке.
— Мне здесь хорошо. Это мой дом.
— Дом — это там, где о тебе заботятся. Ты переезжаешь в пансионат, а эту квартиру мы продаём. Схема идеальная!
Галина достала чашки. Руки дрожали. Она помнила, как Жанна появилась три года назад, после похорон мужа. Сначала звонки, потом навязчивые советы сменить жизнь.
— Я не хочу в пансионат. Я не немощная.
— Теть Галь, это частный элитный клуб! Артему жениться пора, а жить негде. А у тебя тут сто квадратов на одного человека. Это эгоизм!
Слово «эгоизм» резануло слух. Всю жизнь она работала медсестрой, выхаживала других. Эгоизм?
— Я сказала, что подумаю про завещание. А ты мне подсовываешь дарственную.
— Ой, какая разница! — Жанна махнула рукой. — Ты же мне доверяешь? Я твоя единственная родная кровь.
Галина посмотрела на племянницу. Красивая, молодая, но в глазах — калькулятор. Она вспомнила соседку, которую сын тоже уговорил на «дарственную». Теперь та живет на холодной даче.
— Доверяю, — медленно произнесла Галина. — Но жить я хочу здесь.
— Так ты и будешь! Просто документы оформим, чтобы Артем ипотеку взял. Ты просто подпиши.
Жанна вытащила из сумки синюю папку. Она легла на стол между пирогом и сахарницей, как чужеродный предмет.
Галина молчала. Смотрела на вышитую мамой скатерть. Крестик к крестику, стежок к стежку. Сколько любви в этих нитках. А сейчас всё решается росчерком пера.
— Я не поеду завтра к нотариусу, — тихо сказала она.
— В смысле? — Жанна замерла. — Ты заболела?
— Нет. Передумала.
Жанна резко выдохнула. Маска заботливой родственницы сползла.
— Что значит «передумала»? Мы полгода это обсуждаем! Я Артему уже сказала! Ты понимаешь, что ты нас подставляешь?
— Я никому ничего не обещала. Я сказала — подумаю. Подумала.
— Я же сказала — мы о тебе позаботимся! Ты нас за зверей держишь?
Жанна вскочила и прошлась по кухне.
— Ты просто издеваешься, да? Стариковский вампиризм. Кровь пьёшь из молодых.
Галина подняла голову. Взгляд её выцвевших глаз стал твёрдым.
— Сядь. И не кричи. Здесь не базар.
— Я не сяду! — лицо племянницы пошло пятнами. — Я столько времени на тебя убила! Продукты, врачи, твои бредни про рассаду! Думаешь, мне это интересно?
Вот оно. Прорвало. Галина почувствовала облегчение. Правда.
— Значит, не потому что я твоя тетя, а за квартиру?
— А за что ещё?! — выкрикнула Жанна. — Сейчас время такое, никто ничего бесплатно не делает! Ты сидишь на миллионах, как Кощей!
Она схватила папку и ударила по столу. Чашка подпрыгнула, чай расплескался по скатерти.
— Довольно тянуть! Мне нужна дата. Говори!
Галина медленно взяла салфетку и стала промокать лужу. Движения её были плавными, гипнотическими.
— Никогда, — сказала она очень тихо.
— Что? — Жанна не поверила ушам.
— Я сказала: никогда. Ты не получишь эту квартиру.
— Ты в своём уме? Я единственная наследница!
— Ошибаешься. Есть ещё люди. Фонды. Или продам и поеду в кругосветку. Потрачу всё на себя.
— Ты блефуешь! — в глазах Жанны мелькнул испуг. — Ты без меня сгниешь. Кто тебе стакан воды подаст?
— Воду я сама налью. А яд из твоих рук пить больше не буду.
Галина подошла к окну и открыла форточку. В кухню ворвался свежий воздух.
— Уходи, Жанна.
— Ты пожалеешь! — племянница схватила сумку. — Сдохнешь тут одна, и тебя найдут только по запаху!
Страшные слова должны были ранить. Но Галина чувствовала, как они отскакивают, словно камешки от стены. Она больше не боялась.
— Забирай свой пирог Артему. Пусть поест, он-то ни в чём не виноват.
Жанна вылетела в коридор. Дверь хлопнула так, что посыпалась штукатурка.
В наступившей тишине Галина прислушалась к себе. Ждала боли, слёз. Но было только странное, звенящее чувство свободы. Сколько раз она молчала, чтобы не обидеть? Сколько раз уступала, чтобы сохранить мир? Теперь она знала: иногда молчание — это не доброта, а предательство себя.
Она посмотрела на испорченную скатерть. Жаль. Но отстирается.
Галина подошла к телефону и набрала номер.
— Алло? Людочка? Да, я решила прийти в ваш клуб садоводов. И отростки фиалок принесу.
Она повесила трубку и улыбнулась. Нужно было пересадить цветы, сходить в библиотеку. Жизнь не заканчивалась на пороге её квартиры.
Она взяла лейку. Фикус пить хотел. А любви у Галины Петровны было ещё много. Только теперь она знала, на кого её тратить.
Вечером она сидела у окна. Где-то там ехала злая и обиженная Жанна. Галина не желала ей зла. Она просто вычеркнула её.
Вдруг в дверь позвонили. Тихо.
В глазке был курьер с пакетом.
— Галина Петровна? Вам доставка от Жанны. Тонометр, лекарства.
Галина посмотрела на пакет. Очередной крючок. «Я о тебе заботилась, а ты...»
— Верните заказчику. Мне ничего от этого человека не нужно.
Она закрыла дверь. Окончательно.
Вернувшись на кухню, она налила себе чаю. Вкусно. И никто не торопит. Никто не ждёт твоей смерти.
Она сделала глоток, и тепло разлилось по телу.
— Довольно тянуть, — прошептала она, вкладывая в слова племянницы новый смысл. — Довольно тянуть с жизнью, Галя. Пора жить сейчас.
Она достала тетрадь с рецептами. Весной она посадит на даче новые розы. Желтые. Говорят, они к разлуке. Но Галина знала: желтые розы — к солнцу. К золотой осени, которая прекрасна, если не позволять никому заслонять тебе свет.