Наступила суббота. Марина провела ночь в тревожном полусне, вскакивая от каждого шороха, пока не осознавала, что это не Алексей зовёт её из своей комнаты. Утром она объявила за завтраком:
— Сегодня я еду к отцу. Буду там большую часть дня.
Аня, намазывающая масло на тост, не подняла глаз.
— Передай привет «Апачу». И деду Василию. Спроси, не передумал ли он насчёт тараканов. Может, перешёл на более крупную технику? Скажем, боевых слонов?
— Аня, я серьёзно. Я хочу его навестить. Узнать, как он.
— О, теперь ты хочешь узнавать? — Аня откусила кусок тоста. — Поздно, мама. Информационный поезд ушёл. Теперь ты будешь получать только официальные сводки с фронта: «Давление в норме, настроение стабильно-подавленное, дед Василий продолжает наступление на стеклянном фронте».
Марина вздохнула. Она заслужила эту колкость.
— Поедешь со мной?
— Нет, — Аня резко отодвинула тарелку. — У меня групповой проект. По биологии. Изучаем поведение приматов в условиях неволи. Как раз пригодится.
С этими словами она ушла, оставив Марину одну.
Дорога до пансионата казалась бесконечной. Марина купила по дороге апельсинов, печенья и толстую книгу детективов — Алексей любил их раньше. Она представляла, как застанет его грустным, подавленным, и она будет сидеть с ним, держать его за руку.
Реальность оказалась иной.
Едва она вошла в палату 214, как её встретила картина, от которой у неё отвисла челюсть. Алексей сидел в кресле-каталке, а перед ним, на табуретке, расположился тот самый дед Василий. Дед был худой, как щепка, с живыми, бегающими глазками-бусинками.
— Понимаешь, Алексей Степаныч, — говорил дед, оживлённо жестикулируя, — классическая тактика — это зайти с фланга! Но они ждут этого! А мы возьмём да и ударим по центру! Прямо по Булонскому лесу!
— Василий… Игнатьич… — медленно, но совершенно трезво ответил Алексей. — Булонский лес… в Париже. А мы… откуда будем… бить? Из Люберец?
— Мелочи! — махнул рукой дед Василий. — Мы подкоп сделаем! Или дирижаблями! У меня на балконе два дирижабля валяется, я их ещё в девяностых припас!
Алексей заметил Марину в дверях. В его глазах мелькнуло что-то сложное — удивление, смущение, а потом та самая знакомая, горькая ирония.
— Марсик… — кивнул он. — Ты как… вовремя. Мы тут… стратегию… разрабатываем.
Дед Василий обернулся. Его взгляд просканировал Марину с ног до головы.
— А, это к вам жена? — спросил он у Алексея. — Ну, здрасьте. Я вашему мужу объясняю, как мир завоевать. Он у вас способный, соображает. В отличие от некоторых, — он многозначительно ткнул пальцем в сторону коридора, где промелькнула тень медсестры.
— Здравствуйте, — растерянно сказала Марина, протягивая пакет. — Я вам… гостинцев привезла.
Алексей посмотрел на пакет.
— Спасибо… — он взял его и поставил на тумбочку. — А то у нас тут… паёк. Суп… как будто его уже… ели. До нас.
Дед Василий фыркнул.
— Это они так экономят! Из одного котла на всю историю болезни варят! Я им предлагал рецепт супа из крапивы и лебеды — для усиления боевого духа! Не оценили!
Марина не знала, смеяться ей или плакать. Алексей шутил. Несмотря на всё, он шутил. И выглядел он… не так ужасно, как она представляла. Уставшим — да. Но не раздавленным.
— Лёш, как ты? — тихо спросила она, присаживаясь на краешек его кровати. — Врач звонил, говорил, давление поднималось.
— Да… было дело, — он отмахнулся. — Теперь… нормально. Дед Василий… отвлекает. Он мне… про свою жизнь рассказывает. Оказывается… он в молодости… циркачом был. Дрессировал… хомяков.
— Хомяков?! — не удержалась Марина.
— Ну да! — подхватил дед Василий. — Артисты были — закалка! Я их учил по лестницам ходить, в миниатюрные мячики играть. Публика была в восторге! А потом один, Боря, сбежал с акробаткой. Предатель. С тех пор я и не доверяю ни хомякам, ни акробаткам.
Алексей тихо хрипел, смеясь.
— Вот… видишь? Весело… мне тут.
Но Марина видела. Видела, как его смех не дотягивал до глаз. Видела, как его пальцы бессознательно теребили край одеяла. Это был не смех радости. Это был смех выживания.
— А медсёстры? — осторожно спросила она. — Хорошо ухаживают?
Алексей и дед Василий переглянулись.
— Нормально… — уклонился от ответа Алексей.
— Как для вертолётов, — честно дополнил дед Василий. — Та, что «Апач», вчера ему укол ставила, так он у неё спросил: «Вы… с какого… завода? С Иркутского?» Она не поняла, обиделась.
Марина снова почувствовала тот самый холодный комок стыда. Она приехала, ожидая найти его в отчаянии, а нашла его в эпицентре абсурдного театра, где он играл роль стоического зрителя. И это было в тысячу раз хуже.
Она провела с ним около часа. Они говорили о пустяках. Вернее, говорила она, а он в основном слушал и коротко отвечал. Дед Василий периодически вставлял свои комментарии о мировой политике, перемешанные с цирковыми байками.
Когда Марина собралась уходить, Алексей вдруг взял её за руку. Его ладонь была холодной.
— Марсик… Анечке… передай. Пусть… не переживает. Я тут… как в отпуске. Только… суп… странный.
— Я передам, — прошептала она, чувствуя, как у неё предательски дрожит подбородок.
Она вышла из палаты и пошла по коридору. Из-за одной двери доносилось ворчание: «И чтобы все тарелки были вымыты! И паёк увеличен! И дирижабли мои верните!». Это был голос деда Василия. Он вёл переговоры с воображаемым парламентом.
Марина почти бежала к выходу. Этот визит не принёс ей облегчения. Он лишь показал, что Алексей не сломлен. Он приспособился. Он нашёл в себе силы создавать юмор из отчаяния. И это делало её поступок не трагедией, а фарсом. Она не избавила его от страданий. Она поместила его в цирк уродов, где он был и зрителем, и участником.
Она села в такси и, глядя на унылые спальные районы за окном, думала о том, что её муж завоевывает Булонский лес с помощью дирижаблей и дрессированных хомяков, а она просто сбежала с поля боя. И от этой мысли было невыносимо горько.
***
Прошло две недели. Марина пыталась вернуться к подобию нормальной жизни: работа, дом, ужины с Аней, которые всё ещё напоминали тихие дипломатические переговоры между враждующими государствами. Она звонила в пансионат через день. Ей неизменно отвечали, что с Алексеем «всё стабильно». Это слово — «стабильно» — начинало действовать ей на нервы. Оно было таким безжизненным, казённым.
Она снова навестила его в выходные. На этот раз дед Василий разрабатывал план побега с помощью надувного матраса и системы рычагов из столовых приборов.
— Мы спустимся по водосточной трубе! — горячился старик.
— Василий Игнатьич… — устало возражал Алексей. — Я… на матрасе… а ты?
— Я? Я буду прикрывать отход! С криками «За Родину! За Сталина!» Это их дезориентирует!
Алексей встретил Марину тем же отстранённым спокойствием. Он поблагодарил за новые носки и фрукты, ответил на вопросы односложно. Шутки его были острыми, как скальпель, и направленными внутрь. Когда Марина, уходя, пообещала «скоро снова приехать», он тихо произнёс:
— Не спеши… Мы тут с Василием… график побега… составляем. Не помешай.
Эта фраза засела в Марине занозой. Она поняла, что его «стабильность» — это ледяная корка, под которой клокотала обида и отчаяние.
И вот в среду вечером, когда Марина пыталась сосредоточиться на отчёте, раздался звонок на её мобильный. Неизвестный номер. Снова пансионат. Сердце упало.
— Марина Сергеевна? Говорит Светлана Петровна, заведующая пансионатом «Забота».
Голос был сладким, как сироп, и таким же липким.
— Здравствуйте, — сжав трубку, ответила Марина. — Что-то с Алексеем?
— О, нет-нет, слава богу! Всё в порядке. Просто я хотела бы пригласить вас к нам для беседы. По вопросам дальнейшего ухода. Завтра, в удобное для вас время?
— А что случилось? — настаивала Марина. — Говорите прямо.
— Всё в рамках договора, Марина Сергеевна, — голос оставался непроницаемо-вежливым. — Просто есть некоторые нюансы, которые лучше обсудить лично. Скажем, в одиннадцать?
Час спустя Марина, бледная как полотно, вышла из своей комнаты. Аня смотрела телевизор.
— Опять звонили из твоего санатория? — спросила она, не отрывая взгляда от экрана. — Предлагают скидку за оптовую поставку? Или папа наконец с дедом Василием тот самый дирижабль нашли и попытались штурмовать буфет?
— Завтра мне нужно ехать туда. Для беседы с заведующей.
Аня выключила телевизор и повернулась к матери. Её лицо стало серьёзным.
— «Беседы»? Это что, новый код для «у нас проблемы, но мы не хотим вам этого говорить по телефону»?
— Не знаю, — честно призналась Марина. — Говорят, «вопросы дальнейшего ухода».
— О, «дальнейшего ухода», — Аня мрачно усмехнулась. — Звучит так, будто они собираются ухаживать за ним прямиком в лучший из миров. Может, они хотят предложить программу «Все включено»? С одним финальным пунктом.
— Аня, не надо! — взмолилась Марина. — Мне и так страшно!
— А мне нет? — вдруг вспыхнула дочь. — Ты думаешь, мне смешно, когда он по телефону рассказывает, как они с дедом пытались смастерить катапульту из палок от капельницы? Это же крик о помощи, мама! Это отчаяние, обёрнутое в шутку! А ты всё не слышишь!
На следующее утро Марина ехала в пансионат с каменным лицом. Её сопровождало чувство надвигающейся катастрофы. Светлана Петровна встретила её в своём кабинете с сияющей улыбкой. Кабинет был уставлен дорогими безделушками и пахло дорогим парфюмом, который не мог перебить запах антисептика, пропитавший стены.
— Марина Сергеевна, проходите, садитесь, пожалуйста! Как доехали? Не пробки?
— Всё нормально, — сухо ответила Марина, опускаясь в кожаное кресло. — Что вы хотели обсудить?
Светлана Петровна сложила руки на столе, приняв деловой вид.
— Видите ли, ситуация с вашим супругом… она несколько сложнее, чем мы предполагали. Его состояние, скажем так, требует больше ресурсов.
— Каких ресурсов? — насторожилась Марина. — У него же стабильное состояние. Вы же сами говорили.
— Стабильное, но не улучшающееся, — поправила её заведующая, и её улыбка стала немного жестче. — У него наблюдаются признаки депрессии, апатии. Он отказывается от некоторых процедур. Это, знаете ли, усложняет работу нашего персонала.
— Он отказывается, потому что ему плохо? Или персоналу просто лень с ним возиться? — Марина почувствовала, как в груди закипает гнев.
— Марина Сергеевна, я прошу вас! — Светлана Петровна сделала глаза круглыми от faux-возмущения. — У нас профессиональный коллектив! Но каждый пациент — это личность. И ваш супруг, при всей его… оригинальности, — она брезгливо поморщилась, — личность весьма сложная. Его дурацкие шутки, эти планы с тем стариканом… Это дестабилизирует обстановку.
«Дестабилизирует обстановку». Марина смотрела на эту женщину и понимала, что для неё Алексей был просто проблемным активом.
— Так что вы предлагаете? — спросила она, сжимая сумочку на коленях.
— Мы предлагаем пересмотреть условия договора, — сладко произнесла заведующая. — Или, как вариант… — она сделала паузу, подбирая слова, — рассмотреть возможность перевода в… как бы это сказать… учреждение более узкого профиля. Где подход… строже.
Марина онемела. Она смотрела на подкрашенные губы Светланы Петровны, на её ухоженные руки с маникюром, и её вдруг страшно стошнило. От этой женщины. От этого места. От самой себя.
— Вы хотите, чтобы я перевела его в психоневрологический интернат? — прошептала она.
— Я лишь предлагаю рассмотреть все варианты, — парировала заведующая. — Для его же блага. В таких местах порядок жёстче, процедуры выполняются неукоснительно. И… — она снова сделала паузу, — часто состояние таких больных… стабилизируется окончательно. Быстро и без лишних страданий.
В воздухе повисло тяжёлое, невысказанное слово. Его не произнесли, но Марина его услышала. Услышала так явственно, что у неё перехватило дыхание.
— Вы… вы что, предлагаете мне… — она не могла вымолвить это.
— Я ничего не предлагаю, кроме улучшения качества ухода, — холодно сказала Светлана Петровна. — Но если вы чувствуете, что морально и финансово не готовы к дальнейшему… сотрудничеству на новых условиях, мы могли бы обсудить… альтернативы. Есть определённые процедуры, которые облегчают…
Марина вскочила с кресла. В ушах у неё стоял гул.
— Молчите! — прошипела она так, что заведующая отшатнулась. — Вы понимаете, что только что сказали? Вы говорите о моём муже, как о бракованной вещи, которую нужно утилизировать!
— Марина Сергеевна, успокойтесь! Вы всё неправильно поняли!
— Я всё поняла абсолютно правильно! — крикнула Марина. — Вы — тварь! А это место — ад! И я забираю его отсюда! Сегодня же!
Она развернулась и выбежала из кабинета, не слушая окликов. Она бежала по коридору к палате 214, и единственной мыслью в её голове было: «Забрать. Сейчас же забрать».
Она ворвалась в палату. Алексей и дед Василий снова о чём-то оживлённо спорили.
— …но если использовать не матрас, а надувной бассейн! — горячился дед.
— В бассейне… мы утонем… в луже, — с мрачным сарказмом отвечал Алексей.
Он увидел Марину. Увидел её заплаканное, перекошенное яростью лицо.
— Марсик? Что… случилось?
Марина, не говоря ни слова, начала срывать с вешалки его одежду, хватать вещи с тумбочки и запихивать их в ту самую спортивную сумку.
— Мы уезжаем. Сейчас же. Домой.
Алексей и дед Василий замерли, глядя на неё.
— Побег? — прошептал дед Василий с благоговением. — Настоящий?
— Да, — рыдая и смеясь одновременно, сказала Марина. — Настоящий побег. Без дирижаблей и катапульт. На такси.
Она повернулась к Алексею, который смотрел на неё с немым вопросом.
— Лёш, прости меня. Прости, что я вообще привезла тебя сюда. Это самое ужасное, что я сделала в жизни.
Он медленно протянул к ней руку. Его пальцы дрожали.
— Домой? — тихо, с надеждой, спросил он.
В этот момент в палату вошла Светлана Петровна в сопровождении крупного санитара.
— Марина Сергеевна, я must настаивать! Вы не можете просто так забрать пациента! У нас договор! Предоплата! Вы должны уведомить за две недели!
Марина выпрямилась во весь рост. Слёзы высохли. Осталась только холодная, обжигающая ярость.
— А вы что сделаете? Вызовете «Апача», чтобы он меня остановил? Или пришлёте деда Василия с боевыми хомяками? Убирайтесь с моей дороги. Моего мужа я заберу. Сейчас. А с договором и предоплатой разбирайтесь через моего адвоката. Он очень любит дела против учреждений, где пациентам предлагают «окончательную стабилизацию».
Светлана Петровна побледнела. Санитар неуверенно переступил с ноги на ногу.
Марина повернулась к Алексею.
— Поехали, Лёш. Домой. К Ане. Она нас ждёт.
И впервые за долгие месяцы она увидела в его глазах не горькую иронию, не отречение, а настоящую, живую, почти забытую надежду.
***
Дорога домой проходила в оглушительной тишине. Алексей, пристёгнутый на заднем сиденье такси, смотрел в окно на мелькающие улицы, магазины, людей. Он молчал. Марина, сидя рядом, сжимала в руке его ладонь и чувствовала, как по её спине бегут мурашки от содеянного. Она только что устроила скандал в пансионате, накричала на заведующую, по сути, сбежала оттуда, не подписав никаких бумаг. Теперь её ждали звонки, претензии, возможно, даже суд. Но когда она смотрела на профиль мужа, на его пальцы, которые слабо ответили на её пожатие, все эти мысли казались мелкими и незначительными.
Таксист, тот самый весёлый парень, на этот раз благоразумно молчал, лишь изредка бросая на них взгляды в зеркало заднего вида.
Когда машина остановилась у их дома, Алексей глубоко вздохнул.
— Доехали… — прошептал он, и в этом слове был целый мир облегчения.
Марина расплатилась, а таксист помог выгрузить коляску и усадить в неё Алексея. Подъезд встретил их знакомым запахом затхлости и чистящего средства. Марина с трудом втиснула коляску в лифт.
— Ну что, генерал, — сказала она, пытаясь шутить, хотя голос ещё дрожал. — Возвращаемся на базу.
Алексей слабо улыбнулся.
— База… под обстрелом… Аниного гнева.
— Это мы переживём, — твёрдо сказала Марина.
Лифт медленно пополз наверх. Когда дверь открылась на их этаже, Марина выкатила коляску и направилась к родной, потёртой двери. Сердце её бешено колотилось. Она вставила ключ, повернула.
Дверь открылась. В прихожей, прислонившись к косяку, стояла Аня. Она была дома — проект по биологии, видимо, закончился. Её лицо было каменным.
— Ну что, — ледяным тоном произнесла она. — Санаторий закрылся на ремонт? Или дед Василий съел всех боевых хомяков, и развлекать папу стало некому?
Марина сделала шаг вперёд.
— Аня, мы вернулись. Домой. Навсегда.
Аня перевела взгляд с матери на отца в коляске. Алексей смотрел на дочь с такой надеждой и такой робостью, что у неё дрогнули губы.
— Пап? — тихо спросила она.
— Доченька… — его голос сорвался. — Я… вернулся. Без… дирижабля.
Аня постояла ещё секунду, а потом бросилась к нему, опустилась на колени перед коляской и обхватила его руками, прижавшись головой к его коленям. Её плечи затряслись от беззвучных рыданий.
— Простите меня, — прошептала Марина, глядя на них. — Простите меня оба. Я была слепа и эгоистична.
Аня подняла заплаканное лицо.
— А что… а что случилось? Почему ты его забрала?
— Потому что я наконец-то прозрела, — горько сказала Марина. — Потому что там… там ему предложили «окончательный вариант ухода».
Аня побледнела.
— Что? Что это значит?
— Значит, что твоя мать вовремя оказалась не такой дурой, какой была все эти месяцы, — сказал Алексей неожиданно твёрдым голосом. — И вовремя… подняла тревогу.
Они медленно, все вместе, переместились в гостиную. Было странно и непривычно видеть Алексея снова в этих стенах. Он осматривался, будто впервые, трогал рукой подлокотник своего кресла, в котором не сидел больше двух месяцев.
— Здесь… пахнет домом, — тихо констатировал он. — А не… больницей и… отчаянием.
Марина начала готовить чай, а Аня устроилась на полу у ног отца, не отпуская его руку.
— Рассказывай, — потребовала она. — Всё. Что они там такое сказали?
Марина, делая бутерброды, сквозь зубы, сбивчиво, пересказала свой разговор со Светланой Петровной. Когда она дошла до фразы про «окончательную стабилизацию», Аня ахнула, а лицо Алексея стало мрачным.
— Я… так и думал, — медленно проговорил он. — Дед Василий… он не всегда бредит. Он говорил… что тут некоторых… «списывают». Я думал… это его бред.
— Это не бред, пап, — с дрожью в голосе сказала Аня. — Это ужас.
— Зато теперь у нас есть свой штатный стратег, — попыталась шутить Марина, ставя на стол чайник. — Дед Василий научил тебя основам геополитики и тактике ведения боя в условиях тотального дефицита дирижаблей.
Алексей хрипло рассмеялся.
— Он… предлагал нам… сбежать через… вентиляцию. Говорил… что она ведёт… прямиком в… пивной лабаз.
— Ну, как стратегия — так себе, — фыркнула Аня, вытирая слёзы. — Но зато с финалом в стиле «и все напились пива».
Впервые за долгие месяцы в квартире снова звучал смех. Он был нервным, с надрывом, но это был настоящий, живой смех. Они пили чай, ели бутерброды, и Алексей, запинаясь, с долгими паузами, рассказывал самые абсурдные истории из жизни пансионата.
— А одна медсестра… «Апач»… — говорил он, — у неё… телефон звонит. Мелодия… «Калинка-Малинка». И она… отвечает: «Алло? Боевой вертолёт… на связи!»
Марина и Аня покатились со смеху. Это был чёрный, больной юмор, но он был их спасением. Он был мостом, по которому они заново учились быть семьёй.
Вечером, укладывая Алексея в их с Мариной спальню, он взял её за руку.
— Марсик… Спасибо. Что… вернула.
— Это я должна благодарить тебя, что ты прощаешь меня, — она присела на край кровати.
— Не за что… прощать, — он закрыл глаза. — Я тоже… был не прав. Смирился… слишком быстро.
Когда он уснул, Марина вышла в гостиную. Аня сидела на диване, укутавшись в плед.
— Ну что, мам, — сказала она без прежней ехидцы. — Готовься. Завтра начнутся звонки из «Заботы». А потом, возможно, и из других инстанций.
— Я знаю, — Марина села рядом. — Я готова. Будем бороться. Все вместе.
Она обняла дочь, и Аня наконец-то прижалась к ней, как в детстве.
— Знаешь, — тихо сказала Аня, — когда вы зашли сегодня, папа… он был похож на себя. Немного. Не на того заложника, которым он был последние месяцы.
Марина кивнула. Да, битва только начиналась. Впереди были бесконечные хлопоты, поиски сиделки, финансовые трудности, возможные суды. Но теперь они были не в одиночку. Они были вместе. И самый страшный выбор — выбор между удобством и совестью — был уже позади.
Она посмотрела в окно на тёмное небо. Где-то там, в палате 214, дед Василий, наверное, строил новые планы по захвату мира. А здесь, в этой квартире, их маленький, хрупкий, но настоящий мир только что отбил первую, самую важную атаку. И они его отстояли. Ценой слёз, скандала и горького прозрения. Но отстояли.
Нравится рассказ? Тогда поддержите автора ДОНАТОМ! Для этого нужно нажать на черный баннер ниже.
Первую часть можно прочитать по ссылке:
Читайте и другие наши истории:
Если не затруднит, оставьте хотя бы пару слов нашему автору в комментариях и нажмите обязательно ЛАЙК, ПОДПИСКА, чтобы ничего не пропустить и дальше. Виктория будет вне себя от счастья и внимания!
Можете скинуть ДОНАТ, нажав на кнопку ПОДДЕРЖАТЬ - это ей для вдохновения. Благодарим, желаем приятного дня или вечера, крепкого здоровья и счастья, наши друзья!)