Свекровь украла мою карту, чтобы купить икру для Нового года. Она не знала, что карта детская, и устроила скандал на кассе, когда оплата не прошла
Ольга стояла посреди прихожей и смотрела на свою сумку. Её любимая кожаная, объёмная, сумка была расстегнута. Кошелек лежал не во внутреннем кармане на молнии, где ему полагалось быть (Ольга была бухгалтером и любила порядок), а сверху, прямо на шерстяных перчатках.
— Витя! — крикнула она в сторону кухни, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. — Ты брал деньги из моего кошелька?
Виктор выглянул из кухни, дожевывая бутерброд с колбасой, он был в домашних трениках и футболке с надписью «Лучший папа».
— Не, Оль, у меня свои есть, я ж вчера снимал. А что, пропало чего?
— Пропало, тысяча.
Ольга нахмурилась, это было уже не смешно. На прошлой неделе исчезли пятьсот рублей — она думала, выронила в маршрутке. До этого новый тюбик дорогого французского крема для рук, который она даже открыть не успела, только пленку сняла. А еще раньше, пачка хорошего зернового кофе, который она купила по акции для себя, побаловать по утрам.
В доме, кроме них с Виктором и шестилетней Маши, бывал только один человек, Антонина Павловна, свекровь.
Антонина Павловна была женщиной активной, шумной и вездесущей. Ей было шестьдесят пять, но она красила губы яркой помадой, носила пестрые шарфики и считала, что «пенсия — это время жить для себя». Она приходила помочь с внучкой, когда Ольга задерживалась на работе, или просто заглядывала на чай, когда ей становилось скучно дома одной.
— Может, ты сама потратила и забыла? — Виктор подошел, вытирая руки полотенцем. — Ну, в магазине там, или на такси? Бывает же, закрутишься.
— Витя, я бухгалтер, я помню каждую копейку. Утром было три тысячи: две по тысяче и две по пятьсот. Я специально сняла, чтобы на маникюр отложить. Сейчас две тысячи, одной бумажки нет.
Виктор тяжело вздохнул, отвёл глаза в сторону вешалки с куртками.
— Ну... Мама приходила сегодня, пока ты на работе была, Машу из садика забирала. Может, ей на такси не хватало? Взяла, потом отдаст, она же старенькая, забывает спросить, склероз уже.
— Забывает? — Ольга криво усмехнулась. — Витя, это называется по-другому, это называется «взять без спроса», а по-простому украсть. Склероз — это когда забываешь, куда положил, а когда точно знаешь, где лежит чужое, и берёшь, это другая болезнь.
— Ой, ну не начинай! — Виктор поморщился. — «Украсть»! Скажешь тоже, у родного сына взяла или у невестки. У нас бюджет, можно сказать, общий и мы ей помогаем.
— Мы помогаем ей официально, переводим десять тысяч с зарплаты каждый месяц. И продукты покупаем сумками, а лазить по моим сумкам, пока меня нет – это свинство. И крем мой французский, наверное, тоже на такси пошел?
Ольга застегнула сумку.
Она не была жадной, ей не жалко было тысячи рублей для пенсионерки. Если бы Антонина Павловна попросила, она бы дала. Ей было противно от того, что в её доме, в личных вещах кто-то роется, как мышь в кладовке.
— Ладно, — сказала она, глядя мужу в глаза. — Но если этот домовой продолжит таскать деньги, мне придется поставить мышеловку.
Виктор промолчал, надеялся, что всё рассосется само собой. Что мама перестанет и Оля успокоится.
Но Ольга знала: само собой рассасываются только швы. А наглость, она только растет, как сорняк на грядке.
На следующий день Ольга шла с работы домой пешком, погода была хорошая, морозная, предновогодняя. В городе уже развесили гирлянды, пахло мандаринами и хвоей.
У подъезда она столкнулась с соседкой, бабой Валей, местным информационным бюро и главной сплетницей двора.
— Оленька! Здравствуй, деточка! — закричала она, увидев Ольгу. — А я вот иду, любуюсь! Какая ты молодец!
— Здравствуйте, тётя Валя, в смысле молодец?
— Ну как же! Свекровь твою встретила, Антонину. Она такая довольная, такая нарядная! Говорит: «Это мне невестка, Олечка, подарила! Духи французские, крем дорогой! Любит меня, как родную маму!». И кофе, говорит, только зерновой пьет теперь, ты ей покупаешь. Повезло Антонине с тобой, щедрая ты душа!
Ольга застыла.
Крем, кофе.
Значит, Антонина Павловна не просто воровала. Она еще и хвасталась этим перед подругами, выдавая ворованное за подарки, создавала себе имидж любимой свекрови.
— Да, — выдавила Ольга, чувствуя, как внутри закипает злость. — Люблю, как родную.
Она поднялась в квартиру, Виктора еще не было, Маша играла в своей комнате.
Ольга прошла на кухню, налила себе воды, руки дрожали.
Антонина Павловна считала, что «у молодых денег куры не клюют», а значит, можно брать всё, что плохо лежит.
— Ну что ж, свекровушка, — сказала Ольга своему отражению в окне. — Хотите подарков? Будут вам подарки.
Она достала телефон, зашла в банковское приложение.
У неё была карта, которую она открыла для дочки Маши: детская, яркая, с розовым единорогом на пластике. На ней лежало триста рублей, Маша копила на какую-то куклу.
Ольга перевела на эту карту ещё тысячу рублей и установила лимит: 100 рублей в день на любые операции. И, самое главное, настроила уведомления на свой телефон.
Потом она положила эту карту в свой кошелек. В самое видное отделение, прямо поверх своих кредиток, яркий единорог бросался в глаза сразу.
В пятницу Ольга позвонила свекрови.
— Антонина Павловна, здравствуйте! Вы не могли бы завтра с Машей посидеть пару часиков? Мне в салон надо, перед корпоративом марафет навести.
— Конечно, Оленька! — голос свекрови был сладким. — С радостью, прибегу!
В субботу утром Антонина Павловна пришла, в новом шарфике.
— Беги, деточка, беги! Мы с Машенькой поиграем, порисуем!
Ольга начала собираться, она специально долго красилась в прихожей, оставив сумку открытой на тумбочке. Кошелек торчал из неё, призывно распухший от мелочи.
— Ой, опаздываю! — Ольга схватила пальто. — Антонина Павловна, я побежала, буду часа через три!
И выскочила за дверь.
Но пошла она не в салон, сспустилась на первый этаж, вышла из подъезда и села в свою машину, припаркованную за углом.
Достала телефон, открыла приложение.
Время пошло.
Прошло двадцать минут, тишина.
Полчаса, тишина.
«Может, я зря на неё наговариваю? — подумала Ольга. — Может, и правда, случайность была?»
И тут телефон пискнул.
Уведомление: «Покупка, магазин "Летуаль". Сумма: 5 490 руб. Статус: ОТКАЗ, превышен лимит».
Ольга выдохнула.
Летуаль, пять тысяч.
Антонина Павловна не теряла времени даром. Она, видимо, оставила Машу одну (или с мультиками) и побежала в торговый центр, который был в пяти минутах ходьбы. Решила купить себе духи. За пять тысяч, с карты невестки.
Телефон пискнул снова.
«Покупка, магазин "Летуаль", сумма: 2 500 руб, статус: ОТКАЗ».
Она пыталась купить что-то подешевле, думала, денег не хватает.
Снова писк.
«Покупка, супермаркет "ВкусВилл", сумма: 3 200 руб, статус: ОТКАЗ».
Продукты, деликатесы.
Ольга сидела в машине и смотрела на экран, её свекровь – воровка. Она обшарила сумку, нашла карту, решила, что это «золотая жила», и побежала тратить. Бросив внучку одну в квартире.
Ольга завела мотор.
Пора было возвращаться, но сначала нужно проверить мысли.
Она вернулась домой, через час.
Антонина Павловна сидела на диване, красная, запыхавшаяся, делала вид, что читает Маше книжку.
— Ой, Оленька! Ты уже вернулась? А мы тут читаем!
Ольга посмотрела на сумку, кошелек лежал немного не так, карта была на месте.
Антонина Павловна вернула карту, видимо, решила, что карта заблокирована или пустая.
— Как посидели? — спросила Ольга, снимая сапоги.
— Замечательно! Машенька такая умница! Ну, я побегу? У меня там сериал...
Она быстро оделась и ушла, даже чаю не попила. Обиделась, наверное, на «неработающую» карту.
Вечером Ольга показала уведомления Виктору.
— Смотри: Летуаль, ВкусВилл и время — когда твоя мама сидела с ребёнком. Она бросила Машу и бегала по магазинам с моей картой.
Виктор побледнел, смотрел на экран телефона, как на приговор.
— Оль... Это же... Это же статья.
— Это позор, Витя. Твоя мама пыталась украсть у нас почти десять тысяч за час, с детской карты.
— Я с ней поговорю, я ей устрою!
— Не надо, — Ольга положила руку ему на плечо. — Разговоры не помогут, она соврет. Скажет, что перепутала со своей, мы сделаем по-другому, скоро Новый год.
— И что?
— Мы подарим ей незабываемый подарок…
31 декабря.
Суета, город стоял в пробках, люди метались по магазинам, скупая горошек и шампанское.
Антонина Павловна пришла к ним утром.
— Ой, детки, с наступающим! Я только на минутку, поздравить!
Она покрутилась в прихожей, чмокнула Машу.
Ольга специально оставила кошелек на комоде открытым.
Карта с единорогом торчала из него.
Антонина Павловна, уходя, ловко, привычным движением фокусника, выхватила карту и сунула её в рукав пальто. Ольга видела это в отражении зеркала.
— Ну всё, побежала я! Мне ещё стол накрывать, Клавдия Петровна придет!
Она ушла.
Ольга подошла к окну.
— Витя, собирайся.
— Куда?
— В магазин, за мамой, она взяла карту.
— Я не верю, что это происходит со мной — сказал Виктор и надел куртку.
Они сели в машину, Ольга открыла приложение с геолокацией (карта была детская, с трекером для родителей).
Точка на карте двигалась к самому дорогому супермаркету района — «Азбука Вкуса».
— Губа не дура, — прокомментировала Ольга. — Идет за икрой.
Они подъехали к магазину через двадцать минут.
Внутри было столпотворение: люди с тележками, музыка, запах мандаринов.
Они нашли Антонину Павловну в отделе деликатесов.
Она, сияющая, в своей норковой шапке, набирала тележку.
Ольга и Виктор встали за стеллажом с консервами и наблюдали.
Вот в тележку летит большая банка красной икры.
Вот палка сырокопченой колбасы.
Балык.
Сыр с плесенью.
Бутылка армянского коньяка (дорогого, пять звезд).
Конфеты «Коркунов».
Антонина Павловна не смотрела на цены, она чувствовала себя королевой. У неё в кармане была «золотая карта» богатой невестки. Она предвкушала, как накроет стол и как у Клавдии Петровны от зависти выпадет челюсть.
Она покатила тележку к кассе.
Очередь была огромная, люди нервничали и торопились.
Антонина Павловна встала в очередь, гордо выпрямив спину.
Ольга толкнула мужа.
— Пошли.
Они подошли к соседней кассе, но встали так, чтобы их не было видно за спинами людей, но было слышно.
Подошла очередь Антонины Павловны.
Кассирша начала пробивать товары. Пик. Пик. Пик.
Сумма росла: три тысячи, пять, семь, девять тысяч восемьсот рублей.
— С вас девять восемьсот, — устало сказала кассирша. — Карта, наличные?
— Карта! — торжественно провозгласила Антонина Павловна и достала пластик с единорогом.
Она приложила карту к терминалу.
Пик.
«Отказ».
— Попробуйте еще раз, — сказала кассирша. — Может, чип не считался.
Антонина Павловна приложила снова.
Пик. «Отказ, недостаточно средств или лимит».
— Женщина, карта не проходит, — сказала кассирша громче. — Другая есть?
Очередь заволновалась.
— Ну что там? Давайте быстрее!
Антонина Павловна покраснела.
— Да как не проходит?! — возмутилась она. — Там полно денег! Это сбой у вас! Терминал сломан!
— Терминал работает, следующий! — крикнула кассирша.
— Нет, подождите! — Антонина Павловна вцепилась в тележку. — Я никуда не уйду, я буду жаловаться!
Она начала громко кричать. Про то, что её обманывают, что «понаставили техники», что она заслуженный ветеран труда.
Очередь начала гудеть, кто-то смеялся, кто-то ругался.
— Бабуля, не задерживай! Нет денег иди домой!
— Я не бабуля, а покупатель!
В этот момент из-за спин людей вышли Ольга и Виктор.
— Мама? — громко спросил Виктор. — Что случилось?
Антонина Павловна обернулась, увидев сына и невестку, она расцвела. Словно ангел спустился с небес.
— Ой, Витенька! Оленька! Как хорошо, что вы здесь! Представляете, у них аппараты не работают! Моя карта не проходит! Оплатите, а? Я вам потом отдам!
Она попыталась незаметно сунуть карту в карман, но руки дрожали, и карта упала на пол, прямо к ногам Ольги.
Яркая, розовая с веселым единорогом.
В очереди наступила тишина.
Ольга наклонилась и подняла карту.
Она подняла её высоко, чтобы видели все.
— Так вот где Машкина карта! Мы её все утро искали! Она плакала, думала, потеряла, она же копила на ней.
Ольга посмотрела на тележку с коньяком и икрой.
— А вы... вы взяли детскую карту внучки, чтобы купить себе коньяк? На деньги ребёнка?
Очередь ахнула.
— Ничего себе бабушка! — сказал какой-то мужик. — У внучки копилку разбила!
— Воровка! — крикнула женщина с ребёнком. — Как не стыдно! У дитя украсть!
Свекровь стала пунцовой, лицо пошло пятнами. Она открывала и закрывала рот, как рыба, выброшенная на лед.
— Я... я не знала... я думала, это твоя... Оля, я перепутала...
— Перепутали? — Ольга усмехнулась. — Моя карта – чёрная, а эта с единорогом, сложно перепутать и главное зачем вы её вообще взяли из моего кошелька? Без спроса?
Кассирша смотрела на свекровь с презрением.
— Женщина, у детей воровать последнее дело, охрана!
— Не надо охраны, — сказал Виктор глухо. Ему было стыдно так, что хотелось провалиться сквозь пол. — Мама... Пойдем отсюда.
— А продукты?! — взвизгнула Антонина Павловна, пытаясь сохранить остатки достоинства (или жадности). — Я уже набрала! Витя, оплати! Праздник же!
Виктор полез за кошельком, он был готов отдать любые деньги, лишь бы прекратить этот позор.
— Нет, — Ольга перехватила его руку. — Не смей.
Она посмотрела на свекровь.
— У вас есть свои деньги? Пенсия?
— Откуда?! Я всё потратила! Я на вас рассчитывала!
— Тогда выкладывайте всё: икру, коньяк, балык, оставьте молоко и хлеб. Я за вас оплачу, это мой лимит милосердия на сегодня.
— Ты... ты меня позоришь! — зашипела свекровь. — При людях!
— Вы сами себя опозорили, когда руку в мою сумку сунули. Выкладывайте или мы уходим, а вы разбираетесь с охраной.
Свекровь посмотрела на сына, Виктор отвернулся.
Она начала выкладывать продукты на ленту, дрожащими руками. Банка икры стукнулась о прилавок, бутылка коньяка звякнула.
Очередь смотрела молча, никто не смеялся, всем было противно.
В тележке остался пакет молока и булка хлеба.
— Всё, — прошептала свекровь.
Ольга приложила свою карту.
— С вас 220 рублей.
Она взяла чек, отдала пакет с молоком свекрови.
— С наступающим, идите домой.
Антонина Павловна поплелась к выходу, сжимая в руке пакет с молоком. Сгорбленная, жалкая, в своей норковой шапке, которая теперь казалась шутовским колпаком.
Она вышла на улицу, где падал снег и играла музыка. Но праздника для неё не было, был только стыд.
Ольга и Виктор вышли следом.
Они сели в машину молча.
Виктор положил голову на руль.
— Господи, Оля... Как стыдно, мать... Воровка.
— Она не воровка, Витя, а просто решила, что ей все должны.
— Ты её простишь?
— Я не обижалась, Витя. Я просто поставила между нами забор.
Ольга достала карту с единорогом.
— Знаешь, что? Давай заедем в "Детский мир", купим Маше ту куклу, большую.
— Давай.
Вечером Антонина Павловна не пришла, она позвонила.
— Витя... — голос её дрожал. — Простите меня, я дура старая, бес попутал.
— Мам, мы не сердимся, — сказал Виктор (Ольга кивнула ему). — Но в наш дом теперь — только по приглашению.
— Поняла, сынок. Поняла.
Ольга накрывала на стол в доме больше не было домового, который воровал, его выгнали.
(Конец)
🔔 Чтобы не пропустить новые рассказы, просто закрепите канал в ленте подписок 🪻