Моя зарплата жила на моей карте ровно пятнадцать минут.
Ровно столько времени проходило от смс «Зачисление заработной платы: 150 000р» до момента, когда я начинала раскидывать деньги по «нуждающимся».
Я сидела в своём кабинете (я главбух крупной строительной фирмы), смотрела на экран телефона и привычно открывала приложение банка.
Так, поехали.
- Мама: 30 000 рублей. Это «на жизнь» и коммуналку за трехкомнатную квартиру, где живут родители и мой младший брат Саша.
- Люба (сестра): 20 000 рублей. У неё трое детей, муж-водитель и вечное нытье «детям нечего надеть».
- Кредит Саши: 25 000 рублей. Брат три года назад взял машину, разбил её (страховки не было), а кредит остался. Плачу я, потому что «у Сашеньки сейчас сложный период». Период длится уже пять лет.
- Моя ипотека: 40 000 рублей. За мою крошечную студию на окраине.
Итого: 115 000 улетело. Осталось 35. На еду и проезд.
Я вздохнула, посмотрела на свои колготки. На большом пальце была дырка, я её зашила вчера вечером аккуратными стежками. Новые колготки стоили 500 рублей, пожалела денег.
«Ничего, — подумала я. — В сапогах не видно».
В этот момент позвонила мама.
— Ниночка, привет! Зарплата пришла?
— Привет, мам. Да я перевела.
— Ага, вижу. Слушай, доча, тут такое дело... У Саши телефон сломался, совсем. А ему же для работы надо, он же резюме рассылает, с партнерами общается.
Партнеры Саши были такими же великовозрастными оболтусами, которые мечтали о крипто-стартапах, сидя на шее у родителей.
— И что? — спросила я, чувствуя, как внутри натягивается привычная пружина тоски.
— Ну, мы тут присмотрели... Не новый, бэушный, но хороший. Тридцать тысяч всего, перекинь, а? А то он как без рук...
— Мам, у меня осталось тридцать пять на весь месяц, если я отдам тридцать, мне будет нечего есть.
— Ой, ну что ты прибедняешься! — голос мамы стал жестким. — Ты одна живешь, тебе много надо? Макарошки сварила и сыта. А Саше карьера нужна и вообще, мы тебя вырастили, выучили...
Пружина лопнула, но не от злости, а от усталости.
— Ладно, мам сейчас.
Я перевела еще 20 тысяч. Себе оставила 15. Проживу, не привыкать.
Вечером я встретилась с Андреем.
Он был моим коллегой, начальником техотдела. Мы встречались полгода, тайно. Я стеснялась привести его в свою жизнь. Мне казалось, что если он узнает про мою семью-пиявку, то сбежит.
Мы сидели в кафе, Андрей заказал стейки. Я ела жадно, как будто неделю голодала (а так оно и было, я экономила перед зарплатой).
— Нин, ты какая-то бледная, — он накрыл мою руку своей. — Всё в порядке?
— Да, просто устала.
Меня резко замутило, запах мяса вдруг показался невыносимым.
Я вскочила и побежала в туалет.
Когда вернулась, Андрей смотрел на меня встревоженно.
— Нина?
— Андрей... Мне надо в аптеку, он побежал.
Тест я делала там же, в туалете кафе. Две полоски: яркие, чёткие.
Я вышла в зал, села.
— Ну? — спросил Андрей.
— Беременна.
Лицо Андрея озарилось такой улыбкой, что мне стало больно.
— Господи Нина! Это же счастье!
Он подхватил меня на руки, закружил (посетители захлопали). А я... я думала не о ребенке.
Я думала: «Подгузники стоят 1500 пачка, коляска 30 000, кроватка 10 000. В декрете я буду получать 40% от зарплаты. Чем я буду платить кредит Саши? На что мама будет жить?».
Вместо радости меня накрыл ужас.
— Андрей, — прошептала я. — У меня нет денег.
— В смысле? Ты же главбух.
— У меня нет денег, — повторила я. — Я всё отдаю семье.
Я рассказала ему всё: про маму, Сашу, Любу.
Андрей слушал молча, лицо каменело.
— То есть, — сказал он, когда я закончила. — Ты содержишь трех здоровых лбов, а сама ходишь в рваных колготках? И теперь ты боишься рожать нашего ребенка, потому что твоему брату нужен айфон?
— Они семья... Им трудно...
— Им не трудно, Нина. Им охренительно удобно, ты не дочь им, а банкомат. А банкоматы не рожают их списывают, когда они ломаются.
Эти слова ударили меня как пощечина.
— Ты должен мне помочь, — сказала я.
Прежде чем начать операцию «Банкрот», я решила проверить: может, я ошибаюсь? Может, они любят меня? Вдруг, если я попрошу помощи, они помогут?
В субботу я поехала к сестре, Любе.
Та жила в хорошей квартире (досталась от свекрови), Люба делала маникюр на дому.
— О, Нинка! — он встретила меня, не отрываясь от сериала. — Чего с пустыми руками? Я думала, ты тортик купишь.
— Люб, — сказала я. — У меня к тебе просьба, у тебя остались вещи от младшего? Коляска, комбинезоны?
— Остались, а тебе зачем?
— Я беременна.
Люба округлила глаза.
— Ты? В 35? От кого?
— Есть мужчина.
— И что, рожать будешь?
— Буду. Люб, мне очень нужны вещи, денег в обрез. Ты же знаешь, я вам всё отдала.
Люба поджала губы.
— Ну ты даёшь... Вообще-то я эти вещи на Авито выставила. Коляска «Стокке», она тридцатку стоит б/у. Комбезы «Рейма» по пять тыщ, я рассчитывала на эти деньги. У нас ипотека, вообще-то!
— Люб, я же тебе перевела двадцать тысяч три дня назад.
— И что, это на еду! А вещи хочешь, покупай. Скидку сделаю, так и быть, десять процентов.
Я смотрела на мою родную сестру. Я оплатила ей роды (платную палату), одевала её детей пять лет.
А она хочет продать мне ползунки со скидкой 10%.
— Спасибо, Люба. Я подумаю.
Я вышла из её квартиры, первый мост был сожжен.
В тот же день я заехала к родителям, Саша лежал на диване, играл в приставку (купленную на мои деньги).
— Саш, — сказала я. — У меня голова раскалывается. Дай пятьсот рублей, в аптеку зайти, я карту дома забыла.
Саша даже не повернулся.
— Не, Нин. Я пустой, мама еще пенсию не получила.
— А те двадцать тысяч, что я перевела на телефон?
— Ну ты даёшь, я их уже в дело пустил! Крипту купил, жду роста. Потерпи до следующей зарплаты.
— У меня голова болит сейчас.
— Ну выпей водички или у мамы цитрамон возьми, чё ты меня грузишь?
Второй мост догорал.
Андрей был прав, я для них прсто выдача наличных.
— Ну что ж, — сказала я себе, глядя в зеркало в прихожей родителей. — Банкомат закрывается навсегда.
Я готовилась неделю.
Перестала краситься, нарисовала тенями синяки под глазами, надела самое старое пальто.
В день зарплаты пришла к родителям, там был семейный сбор: мама, папа, Саша, Люба с детьми, они ждали мою получу...
Я вошла, вид у меня был краше в гроб кладут.
— Привет, семья, — голос дрожал.
— О, Нина! — мама засуетилась. — Садись, кушай! Мы тут как раз обсуждали... Саше нужно кредит закрывать, а еще Любе на зубы ребёнку...
— Мама... — я сползла по стенке на пуфик. — Мама, беда.
В комнате повисла тишина.
— Что такое? Уволили?
— Хуже, проверка, аудит. На работе выявили недостачу, огромную – десять миллионов.
— И что? — насторожился Саша.
— Меня обвинили, сказали, я подписала документы. Счета арестовали, все карты заблокированы, на меня заводят дело.
Мама схватилась за сердце.
— Тюрьма?!
— Да, мне нужен хороший адвокат, он стоит пятьсот тысяч. Деньги нужны срочно, до завтра. Иначе меня...
Я подняла на них глаза, полные слез (настоящих, мне было жалко себя прошлую).
— Помогите мне, пожалуйста яже вам столько лет помогала. У вас же есть накопления? Мама? Люба? Саша, ты же машину можешь продать? Мы же семья, спасите меня.
Я ждала, давала им последний шанс.
Тишина длилась вечность.
Первой заговорила Люба.
— Нина... ты что? Какие пятьсот тысяч? У меня дети, если я отдам накопления, на что мы будем жить? А если тебя посадят, кто деньги вернет?
Потом Саша.
— Машину продать? Ты гонишь? Я без колес никто ивообще, я в долгах. Это ты мне должна, а не я тебе. Сама вляпалась, сама разгребай.
И, наконец, моя мама.
Она смотрела на меня не с сочувствием, а с брезгливостью.
— Доча, ну как же ты так? Ты же умная, как ты могла так подставиться? У нас нет таких денег. Мы пенсионеры, Саша без работы, Люба с детьми. Ты хочешь нас по миру пустить?
— Мама, меня посадят.
— Ну... найди бесплатного адвоката или продай что-нибудь, студию свою продай!
— Студия в ипотеке, её банк заберет. Мам, пустите меня пожить? Если квартиру отберут?
Мама отвела глаза.
— Ой, Нина... Куда? У нас Саша в зале, папа болеет, тесно. Может, к подруге попросишься?
Вот и всё.
Я встала, вытерла слёзы, синяки под глазами вдруг показались мне боевой раскраской.
— Спасибо, семья. Я всё поняла.
— Ты куда? — крикнула мама. — А деньги? У тебя совсем ничего не осталось? Нам же за квартиру платить!
— Мама, — сказала я. — Счета арестованы, банкомат сломался, сгорел.
Вышла из квартиры.
Я переехала к Андрею. Родня не звонила неделю, боялись, что я снова попрошу денег.
Через неделю позвонила мама.
— Нина, ну как ты? Тебя не посадили?
— Пока нет, под подпиской.
— Слушай... тут такое дело, пенсии не хватает. Может, у тебя есть хоть что-то? Ну хоть пять тысяч? Саше на сигареты нету.
— Мама, меня Андрей кормит.
— Так попроси у Андрея! Пусть он нам даст! Он же мужик!
Меня накрыла ярость.
— Хорошо, мама, я решу вопрос. Соберите всех завтра, я приеду, кажется нашла выход.
— Правда?! — обрадовалась она. — Ой, молодец! Я знала! Приезжай!
Я приехала к родителям в воскресенье. Они сидели за столом, ждали, но он был пустой, еды не купили, ждали меня.
— Ну? — Саша потёр руки. — Сколько привезла?
Я достала из сумки папку.
— Я решила все проблемы, — сказала я. — Чтобы оплатить адвоката и закрыть ваши долги, я пошла на крайние меры.
— Кредит взяла? — спросила Люба.
— Нет, мне не дают, я продала…
— Что продала? — напряглась мама.
— Свою долю, в этой квартире.
В комнате повисла тишина.
Квартира родителей была приватизирована на четверых: мама, папа, я и Саша. У меня была 1/4.
— Кому... продала? — прохрипел папа.
— Хорошим людям, риелторам, они специализируются на долях. Сказали, что заедут завтра. Семья большая, дружная, шесть детей, две собаки. Они сказали, что будут жить в моей комнате, а кухней и туалетом пользоваться вместе с вами, по закону имеют право.
Мама схватилась за сердце по-настоящему.
— Ты... ты продала родительский дом?! Цыганам?!
— А что мне было делать? — я пожала плечами. — Вы же сказали: «Выкручивайся сама», я выкрутилась. Деньги ушли на адвоката, зато я на свободе! Радуйтесь за меня!
— Тварь! — заорал Саша. — Ты нас уничтожила! Ты нам жизнь сломала!
— Вон отсюда! — визжала Люба. — Ты нам не сестра!
— Проклинаю! — кричала мама. — Чтоб ты сдохла! Не дочь ты мне!
Я смотрела на них, на перекошенные лица, не чувствовала боли, а чувствовала облегчение.
— Отлично, — сказала я. — Вы сами это сказали, я вам не дочь и я ухожу.
Я пошла к двери.
— Стой! — крикнул папа. — Отмени сделку!
— Не могу, деньги уплачены, ждите гостей.
Я вышла и захлопнула дверь, села в машину Андрея, который ждал у подъезда.
— Ну как? — спросил он.
— Всё, они меня прокляли.
— А доля?
— Доля при мне. — Я достала документы из папки. — Это дарственная, я подарила свою долю... тебе вчера, чтобы они не могли её отсудить или заставить продать.
Андрей улыбнулся.
— А цыгане?
— Цыган не будет, но пусть они поживут в страхе пару месяцев. Пусть вздрагивают от каждого звонка в дверь, это им мой прощальный подарок.
Я положила руку на живот.
— Знаешь, — сказала я. — Я купила коляску самую дорогую и кроватку.
— На какие шиши? — удивился Андрей.
— На свои, у меня, оказывается, куча денег, когда я не кормлю паразитов.
Я посмотрела на окна родительской квартиры, там горел свет, мелькали тени. Они метались, боялись, и впервые в жизни поняли, что банкомат просто сломался.
— Поехали домой, — сказала я. — Нам надо спать, мне и малышу.
Мы уехали, телефон звонил ещё месяц. Угрозы, мольбы, проклятия, я сменила номер.
Долю в квартире мы потом продали через год, когда страсти улеглись и вложили в расширение нашей с Андреем квартиры. Мама с Сашей выкупили её у нас, залезли в ипотеку, наконец-то Саша пошёл работать грузчиком.
Мы не общаемся и знаете что? Это лучшее, что случилось со мной, после беременности, конечно.
(Конец)
Главный вопрос: Как отказать родне в деньгах, если они привыкли считать их своими?
🔔 Чтобы не пропустить новые рассказы, просто закрепите канал в ленте подписок 🪻