Часть 1. Пыль и наследство
Любовь держала в руках плотный, чуть желтоватый конверт. Бумага была шершавой, неприятной на ощупь, словно хранила в себе пыль дорог и казенную сухость нотариальных контор. Известие свалилось внезапно, перечеркнув привычный, размеренный быт середины рабочей недели. Дядя Глеб. Глеб Ильич, ветеринар, человек, которого она помнила по запаху лекарственных трав и грубого табака, ушел, не оставив после себя ни детей, ни жены, ни долгов. Только дом.
— Ну и что там? — Сергей нетерпеливо заглядывал через плечо, жуя бутерброд. Крошки сыпались на чистый пол, но Люба, обычно педантичная в вопросах чистоты, даже не поморщилась.
— Дом в Сосновке. И участок, — тихо ответила она. — Дядя Глеб завещал мне всё.
Глаза мужа, до этого сонные и скучающие, вдруг вспыхнули хищным, оценивающим огоньком. Он тотчас отложил еду и выхватил бумагу из ее рук.
— Сосновка? Это же по трассе, километров тридцать от города? Люба, да это же золотое дно! Там сейчас коттеджные поселки строят, земля дорожает с каждым часом.
— Это память, Сережа, — осадила его Любовь, забирая письмо обратно. — Там дядя всю жизнь лечил животных. Туда вся округа ездила.
В субботу они поехали смотреть наследство. Старенький седан Сергея натужно ревел, преодолевая ухабы грунтовой дороги, ведущей к окраине деревни. Сергей всю дорогу ворчал на подвеску, на жару, на то, что кондиционер снова барахлит. Люба молчала. Она смотрела на мелькающие за стеклом березы и вспоминала детство. Как бегала здесь босиком, как дядя поил её парным молоком, которое приносили благодарные соседки.
Дом оказался крепким. Сложенный из красного кирпича, он стоял на пригорке, словно старый генерал, обозревающий свои владения. Конечно, время оставило свои следы: краска на рамах облупилась, крыльцо поросло мхом, а сад превратился в дикие джунгли из малины и крапивы.
Сергей брезгливо пнул калитку. Петли жалобно скрипнули.
— М-да, — протянул он, оглядывая двор, заваленный старыми досками и каким-то ржавым инвентарем. — Тут работы непочатый край. Сносить надо, скорее всего. Или вкладывать миллионы.
Любовь прошла в дом. Внутри пахло сушеной мятой и старыми книгами. На столе так и осталась стоять кружка, покрытая слоем пыли. Здесь было тихо и спокойно. Стены дышали надежностью. Это было не жилье, это была крепость.
— Фу, ну и затхлость, — Сергей вошел следом, морща нос. — Люба, ты же не собираешься тут... находиться? Это неликвид. Реально, давай искать риелтора. Если продать землю и этот кирпичный лом, можно неплохо подняться.
— Я не хочу продавать, — твердо сказала она, проводя ладонью по дубовому столу. — Мы можем сделать здесь дачу. Приезжать на выходные. Здесь воздух, лес рядом.
— Какая дача? — возмутился муж. — Ты меня в огородники записала? Я, по-твоему, должен тут комаров кормить и грядки копать? Нет уж, увольте.
Он вышел на крыльцо и закурил, громко разговаривая с кем-то по телефону. Любовь осталась одна в полумраке просторной горницы. Ей вдруг стало обидно. Не за дом, а за то, с какой легкостью муж перечеркнул ценность того, что было дорого ей.
Часть 2. Семейный совет
Квартира Любы, крохотная студия, купленная ее матерью много лет назад, всегда казалась ей уютной гаванью. Но с появлением Тамары Игоревны гавань превращалась в зал заседаний, где Любе отводилась роль безмолвного слушателя.
Свекровь явилась без приглашения через два дня после поездки в Сосновку. Она вошла, словно ледокол, разрезающий пространство прихожей, и сразу направилась к единственному креслу, занимая его целиком.
— Сережа сказал, вы дом получили, — начала она без предисловий, поправляя массивную брошь на груди. — Поздравляю. Дело хорошее, но хлопотное.
— Спасибо, Тамара Игоревна, — Люба поставила чайник. — Дом хороший, крепкий. Мы думаем...
— А чего тут думать? — перебила свекровь, махнув пухлой рукой с нанизанными на пальцы золотыми кольцами. — Продадим дом, закроем кредиты! Жить там всё равно не будете, — уговаривала свекровь тоном, не терпящим возражений. — Сережа мне фото показывал. Глушь, грязь. Зачем вам эта обуза? Налоги плати, траву коси. А деньги — они сейчас нужны.
Любовь почувствовала, как внутри поднимается неприятная волна раздражения.
— Чьи кредиты мы должны закрыть, простите? — спросила она, стараясь говорить ровно. — У нас с Сергеем нет долгов. Мы живем по средствам.
Тамара Игоревна переглянулась с сыном. Сергей, сидевший на диване, отвел взгляд и стал с преувеличенным интересом рассматривать узор на ковре.
— Ну как же, — свекровь чуть понизила голос, делая его доверительным. — Молодой семье всегда деньги нужны. Расширяться надо. Вот эта конура, — она обвела взглядом студию, — разве это жилье для перспективных людей? Продадите дом, добавите, возьмете ипотеку на нормальную трешку.
— Эта «конура» — моя собственность, — жестко напомнила Любовь. — И нам пока хватает. А дом в Сосновке — это память о дяде. Я не готова расстаться с ним ради гипотетического расширения.
— Памятью сыт не будешь! — фыркнула Тамара Игоревна. — Эгоизм это, Люба. Чистой воды эгоизм. Муж мучится, без нормального отдыха, в тесноте, а она за развалюху держится. Сергей, ну что ты молчишь? Скажи ей!
Сергей встрепенулся:
— Мам, ну Люба просто еще не привыкла к мысли. Она поймет. Там правда делать нечего, Люб. Мы же городские люди. Зачем нам этот геморрой? Деньги бы сейчас очень пригодились.
Любовь смотрела на них и видела не семью, а двух стервятников, кружащих над пока еще живой добычей.
— Я сказала НЕТ, — произнесла она, ставя чашку на стол с чуть большим усилием, чем требовалось. Фарфор звякнул. — Тема закрыта.
Тамара Игоревна поджала губы, превратив их в тонкую ниточку, но скандалить не стала. Пока. Уходя, она бросила на Любу взгляд, полный холодного презрения, смешанного с жалостью к «неразумной» невестке.
Часть 3. Блеск чужих амбиций
Прошел месяц. Отношения в семье стали натянутыми. Сергей ходил мрачный, отвечал односложно, часто задерживался на работе. Любовь старалась не обострять, занималась своими делами, по выходным ездила в Сосновку, где начала потихоньку разгребать завалы. Одиночество там лечило ее лучше любых психологов.
И вот однажды вечером во двор въехал сияющий, цвета «мокрый асфальт», кроссовер. За рулем сидела Тамара Игоревна. Она вышла из машины, гордо хлопнув дверью, и помахала рукой, заметив Любу на балконе.
— Видала? — крикнула она. — Обновилась! Заслужила на старости лет комфорт!
Вечером был устроен праздничный ужин. Свекровь сияла ярче полироли на своей новой машине.
— Корейская сборка, полный фарш! — хвасталась она, накладывая себе салат. — Климат-контроль, подогрев всего, чего только можно. Едешь — как плывешь.
— Откуда деньги, Тамара Игоревна? — не удержалась Люба. — Вы же жаловались на маленькую пенсию.
Свекровь на секунду замерла, вилка с куском ветчины зависла в воздухе.
— Накопила! — отрезала она. — Я всю жизнь каждую копейку берегла. Уметь надо. Не то что нынешняя молодежь.
Сергей сидел рядом, поддакивал и смотрел на мать с нескрываемым восхищением и... завистью.
А через две недели сюрприз преподнес уже муж. Любовь возвращалась с работы и увидела Сергея, который с упоением натирал тряпкой капот новенького черного седана. Машина была огромной, агрессивной и явно не по их бюджету.
— Сережа? — Люба подошла ближе, чувствуя, как немеют кончики пальцев. — Чья это машина?
— Моя! — гордо заявил он, выпрямляясь. На лице его играла самодовольная улыбка. — Ну а что? Мать купила, а я что, рыжий? Мне тоже статус нужен. На старом ведре ездить стыдно.
— Ты купил машину? На какие шиши?
— Ой, да не начинай, — отмахнулся он. — Крутанулся, премию обещали, старую продал... В общем, все схвачено. Садись, прокачу!
Люба отказалась. Тревога, поселившаяся в груди, разрасталась, заполняя собой все пространство. Она понимала: математика не сходится. Сергей зарабатывал средне, накоплений у них общих не было. Откуда два дорогих автомобиля в одной семье за один месяц?
Ответ пришел в ближайшее воскресенье, когда Тамара Игоревна снова созвала семейный совет. В этот раз она не церемонилась.
Часть 4. Взрыв
Атмосфера на кухне была густой, хоть топор вешай. Тамара Игоревна не села в кресло, она расхаживала по крошечной кухне, задевая бедрами углы стола. Сергей сидел, уставившись в телефон, и нервно дергал ногой.
— В общем так, — начала свекровь, остановившись напротив Любы. — Хватит в бирюльки играть. Время не ждет. Платежи по кредитам сами себя не погасят.
— Каким кредитам? — переспросила Люба, хотя уже знала ответ. Внутри неё начала закипать холодная злость. Не раздражение, не обида, а именно злость — чистая, концентрированная.
— Автокредитам, милочка! — рявкнула Тамара Игоревна. — Ты думала, машины с неба падают? Мы с Сережей взяли займы. Хорошие машины стоят дорого. Но мы рассчитывали на тебя. Точнее, на твою сознательность.
Любовь медленно поднялась со стула.
— Вы взяли кредиты на две машины, общей стоимостью миллиона в четыре, рассчитывая на МОЙ дом? Я правильно поняла?
— Не твой, а наш! — вскочил Сергей. — Мы семья! Ты жена! Твое — это моё. Мы решили, что продадим эту халупу в Сосновке, она как раз покроет большую часть долга. Остальное я добью с зарплаты.
— Ты решил? — Люба говорила тихо. — Вы, значит, за моей спиной поделили шкуру неубитого медведя? Вы набрали долгов, чтобы потешить свое тщеславие, и теперь требуете, чтобы я расплачивалась наследством дяди Глебы?
— Да что ты заладила: дядя, дядя! — взвизгнула свекровь. — Он помер, ему все равно! А нам жить надо! У Сережи машина представительского класса, это для карьеры важно! А я? Я тебя, неблагодарную, терпела столько лет, в своей квартире жить не мешала...
— Это квартира моей мамы, — отчеканила Люба. — Вы здесь гость.
— Ах ты дрянь! — лицо Тамары Игоревны пошло красными пятнами. — Да если мы машину не оплатим, у Сережи проблемы будут! Банк проценты накрутит! Там платеж ежемесячный — больше, чем его зарплата! Мы на дом рассчитывали! Ты ОБЯЗАНА продать!
Сергей подошел к жене, пытаясь взять ее за руку, но в его глазах был страх.
— Люб, ну правда. Мы же не потянем. Мать погорячилась с комплектацией, я тоже... Ну, так вышло. Подпиши доверенность на продажу. Риелтор уже есть, покупатель наклевывается.
И тут Любу прорвало.
Она схватила со стола тяжелую керамическую сахарницу. Сергей отшатнулся, думая, что она запустит ее в него, но Люба с размаху швырнула ее в раковину. Грохот разбитой посуды заставил обоих вздрогнуть и замолчать.
— ДА ПОШЛИ ВЫ К ЧЁРТУ! — заорала Люба так, что у нее самой заложило уши.
Это была не истерика слабой женщины. Это был гнев человека, которого долго считали предметом мебели. Она наступала на них, и с каждым ее шагом свекровь и муж пятились к выходу.
— Вы думали, я буду молчать? Думали, я поплачу и подпишу? ВЫ СДУРЕЛИ? Вы — два алчных, тупых паразита! Хотите машины? Платите сами! Продавайте почки, сдавайте бутылки, мне плевать!
— Люба, успокойся... — пролепетал Сергей, бледнея. Он никогда не видел жену такой. Всегда тихая, покладистая Любочка превратилась в фурию.
— МОЛЧАТЬ! — рявкнула она. — Я не продам этот дом, даже если вы будете голодать под забором! Это мое наследство! А ваши долги — это ваша глупость!
Она схватила с вешалки куртку Сергея и швырнула ее ему в лицо. Молния больно ударила его по щеке.
— ВОН! — Она указала на дверь.
— Что? — не понял Сергей.
— УБИРАЙТЕСЬ ОБА! И ТЫ, — она ткнула пальцем в мужа, — чтобы духу твоего здесь не было через пять минут!
— Ты не имеешь права! — взвизгнула Тамара Игоревна. — Он твой муж!
— Это моя квартира! Документы на маму, но живу здесь я. А он здесь никто. И вы — никто. ПОШЛИ ВОН ОТСЮДА!
Тамара Игоревна взвизгнула и, подхватив сумку, выскочила на лестничную площадку.
Сергей замер, пытаясь изобразить оскорбленное достоинство.
— Ты пожалеешь, — начал он, но, увидев, как Люба тянется к тяжелой напольной вазе, пулей вылетел за дверь.
Часть 5. Расплата за наглость
Дверь захлопнулась, отсекая крики и проклятия, доносившиеся с лестницы. Любовь дважды провернула замок. Затем накинула цепочку. Только тогда она выдохнула. Руки не дрожали. Наоборот, в теле появилась невероятная легкость. Словно она сбросила с плеч мешок с плесневелым зерном, который тащила четыре года.
Сергей барабанил в дверь еще минут десять. Люба просто включила музыку погромче и начала собирать его вещи в мусорные пакеты. Она не плакала. Она методично складывала рубашки, джинсы, носки. Когда пакеты были полны, она выставила их за порог, едва муж затих, и снова заперлась.
Через час все стихло.
Сергей сидел на кухне у матери. Его новый «Лексус» (или что там он купил, он уже сам не был рад этому железу) стоял под окнами, поблескивая в свете фонарей. Рядом притулился кроссовер матери. Два памятника человеческой глупости.
Тамара Игоревна не утешала сына. Она мерила шагами кухню, держась за сердце, и орала так, что звенел хрусталь в серванте.
— Идиот! Тряпка! Не мог бабу приструнить! — кричала она, брызгая слюной. — Я тебе говорила: дави на жалость, дави на семью! А ты? "Люба, ну пожалуйста"! Тьфу!
— Мам, ну кто же знал, что она бешеная? — Сергей сидел, обхватив голову. — Она чуть меня не искалечила. Ты видела ее глаза?
— Меня не волнует! — отрезала мать. — Завтра платеж. У меня пенсии не хватит даже на бензин для этой дуры, — она кивнула в сторону окна. — А твой кредит? Ты чем платить будешь? Зарплаты твоей на половину платежа не хватит!
Сергей молчал. Он вдруг осознал весь ужас своего положения.
Дома у него больше нет.
Жены, которая обеспечивала уют и покупала продукты, пока он тратил деньги на гаджеты и пиво, больше нет.
Квартиры, теплой и бесплатной, нет.
Зато есть два огромных кредита. Мать, конечно же, заставит платить его за обе машины, ведь «она же мать», а машина ей нужна для статуса. И жить ему теперь здесь, в этой душной двушке, пропитанной запахом валерьянки и материнским деспотизмом.
— Ты чего расселся? — рявкнула Тамара Игоревна. — Иди ищи вторую работу! Грузчиком, таксистом — мне плевать! Чтобы деньги были! Иначе коллекторы придут, они нас по миру пустят!
— Мам, так может продадим машины? — робко предложил Сергей.
— Чтобы я пешком ходила, как нищебродка? — взвилась свекровь. — Да будь ты проклят со своими идеями! Иди работай!
Сергей посмотрел на мать, на ненавистные обои в цветочек, и понял, что он попал. Попал в ловушку, которую строил для жены, но угодил в нее сам. Любовь теперь была в своем доме, с наследством и свободой. А он... он остался с долгами и женщиной, которая его породила, но которая сожрет его теперь за каждую копейку.
Где-то далеко, в своей студии, Любовь пила чай. Она уже планировала, какие шторы повесит в доме дяди Глебы и как расчистит сад. Телефон Сергея она заблокировала. Жизнь только начиналась.
Автор: Елена Стриж © Канал «Рассказы для души от Елены Стриж»