Татьяна стояла посреди кухни, держа в руке билеты на поезд до Екатеринбурга. Сестра Марина праздновала пятидесятилетний юбилей через неделю, и она так ждала этой встречи — они не виделись уже три года.
— Я же тебе сказал — НИКУДА ты не поедешь, — Олег даже не поднял взгляд от планшета, где просматривал какие-то графики. — Мать болеет, кто с ней останется?
— Олег, я полтора года безвылазно сижу с Валентиной Петровной. Полтора ГОДА! Каждый божий день — уколы, таблетки, компрессы, массажи. Я прошу всего три дня. ТРИ ДНЯ!
— И что? Брат сейчас в командировке, мне тоже нужно работать. Денег само собой не заработаешь. Или ты хочешь, чтобы мы по миру пошли?
Татьяна поставила чайник на плиту, стараясь унять дрожь в руках. Валентина Петровна действительно была хорошей женщиной — никогда не лезла в их жизнь, всегда поддерживала. После инсульта она практически не могла передвигаться самостоятельно. И Татьяна искренне хотела помочь.
— Давайте наймём сиделку на эти дни. Я уже нашла хорошее агентство...
— С УМА СОШЛА? — Олег наконец оторвался от экрана. — Пятнадцать тысяч за три дня? Да ты представляешь, сколько это денег?
— Представляю. Ты на прошлой неделе купил себе новые часы за сто двадцать тысяч. Антон поменял машину третий раз за год. А пятнадцать тысяч на сиделку — это расточительство?
— Не смешивай личное и необходимое. Часы — это инвестиция, имидж. А Антон вообще свои деньги тратит, не твоё дело.
Татьяна налила себе чай, стараясь успокоиться. За окном начинался март, но снег всё ещё лежал грязными сугробами вдоль дорог. Она вспомнила, как год назад точно так же стояла на этой кухне, когда у её подруги была свадьба дочери.
— Олег, я не прошу многого. Марине пятьдесят лет, это важная дата. Она моя единственная сестра.
— И что? У моей матери каждый день может быть последним. Ты хочешь, чтобы она умерла в одиночестве, пока ты будешь праздновать?
— Не передёргивай! Валентина Петровна стабильна, врач сказал...
— Врачи много чего говорят. Короче, разговор окончен. Билеты сдай.
Он встал и направился в кабинет, но Татьяна преградила ему путь.
— Постой. А почему ТЫ не можешь посидеть с матерью три дня? Или Антон? Вы же её сыновья!
Олег посмотрел на неё как на умалишённую:
— Ты серьёзно? Я работаю по двенадцать часов в день, обеспечиваю семью. Антон тоже занят. А ты... ну ты же дома сидишь. В чём проблема?
— В том, что я не нанималась в бесплатные сиделки! Я тоже человек, у меня тоже есть жизнь!
— Какая жизнь? — он усмехнулся. — Ты уже пять лет как не работаешь. Живёшь на всём готовом. Крыша над головой, еда, одежда — всё за мой счёт. И теперь капризничаешь из-за какого-то дурацкого юбилея.
Да, она уволилась пять лет назад — по его же настоянию, когда он получил повышение и сказал, что жене директора не пристало работать продавцом-консультантом.
— Я не капризничаю. Я прошу элементарного уважения к себе.
— Уважения надо заслужить. А ты что сделала? Готовишь, убираешь — это любая домработница может. А вот ухаживать за больной матерью — это долг жены.
***
Валентина Петровна лежала в своей комнате и слышала весь разговор. Стены в квартире были тонкие, а голос сына — громкий. Она попыталась позвать Татьяну, но та появилась только через час — с заплаканными глазами и подносом с обедом.
— Танечка, милая, не надо из-за меня ссориться, — прошептала старушка.
— Это не из-за вас, Валентина Петровна. Кушайте, я приготовила ваш супчик.
— Я слышала... про юбилей сестры. Езжай, я справлюсь.
Татьяна грустно улыбнулась:
— Как же вы справитесь? Вам же нужны уколы, процедуры. Да и Олег не разрешит.
— Олежка всегда был упрямым, в отца пошёл. Но ты не сдавайся. Знаешь, я ведь тоже когда-то... — она замолчала, вспоминая что-то далёкое. — У меня была подруга в Новосибирске. Лучшая подруга. Когда она выходила замуж, свёкор мой, царство ему небесное, не пустил. Сказал — некогда по гостям шастать, огород копать надо. Так я и не поехала. А через два года Нина умерла от рака. Я до сих пор не могу себе простить.
— Это другое...
— Ничем не другое. Танечка, найди способ. Не повторяй моих ошибок.
Вечером Антон, младший брат Олега, заехал навестить мать. Высокий, холёный мужчина в дорогом пальто, он всегда появлялся на пятнадцать минут — поцеловать мать в лоб и рассказать о своих успехах.
— Мам, как ты? Врач что говорит? — он присел на краешек кровати.
— Нормально, сынок. Танечка хорошо ухаживает.
— Вот и славно. Таня, а где Олег?
— В кабинете, — сухо ответила Татьяна.
Антон прошёл к брату. Через несколько минут оттуда донеслись голоса:
— Слушай, Таня просит съездить к сестре. Может, отпустим? Я могу Ленку попросить заехать пару раз.
— Лена твоя и своих детей-то видит раз в неделю. Какая из неё сиделка? Нет, пусть Татьяна сидит. Для этого жёны и существуют.
— Жёстко ты, братец.
— А что тут жёсткого? Я её содержу полностью. Пусть отрабатывает.
Татьяна стояла в коридоре и слушала. Отрабатывает. Будто она не жена, а прислуга. Пятнадцать лет брака, и вот к чему всё свелось.
На следующий день она снова попыталась поговорить с мужем:
— Олег, давай я попрошу твою секретаршу Светлану. Она медсестрой работала раньше, сможет уколы делать.
— Светлана занята на работе. И вообще, ХВАТИТ уже этот цирк устраивать! Сказал — не поедешь, значит, не поедешь!
— Почему я буду СИДЕТЬ с твоей больной матерью? А ты что тогда будешь делать? — растерянно спросила Татьяна.
— Зарабатывать деньги, чтобы ты могла покупать продукты, платить за коммуналку и покупать лекарства матери. Или ты думаешь, всё это с неба падает?
— Я могу работать...
— ГДЕ ты можешь работать? Кому ты нужна в сорок три года без опыта и навыков? Максимум — уборщицей или посудомойкой. Это ты хочешь? Чтобы люди говорили — смотрите, жена Олега Сергеева полы моет?
Татьяна молчала. В его словах была злая правда — за пять лет она действительно потеряла квалификацию, связи, уверенность в себе.
— Вот и не выдумывай. Делай что должна, и всё будет хорошо.
***
За три дня до юбилея Марины Татьяна приняла решение. Она позвонила сестре:
— Мариш, прости, я не смогу приехать.
— Как не сможешь? Таня, что случилось? Ты болеешь?
— Нет... Просто обстоятельства. Свекровь болеет, не могу оставить.
Марина помолчала, потом сказала:
— Тань, а Олег с Антоном? Они что, инвалиды? Не могут за матерью посмотреть?
— Они работают.
— А ты, значит, не человек? Тань, ты же так ждала! Мы столько планов строили!
— Прости, — Татьяна сдерживала слёзы. — Я правда не могу.
Положив трубку, она пошла на кухню и увидела Олега — он стоял у холодильника с бутылкой пива, довольный собой.
— Ну вот и умница. Видишь, всё решилось. И не надо было истерики устраивать.
— Я не устраивала истерику. Я просила о человеческом отношении.
— Да ладно тебе. Подумаешь, юбилей. Ещё будут праздники.
— У человека только один раз в жизни пятьдесят лет.
— Ну и что? Зато ты выполняешь свой долг. Это важнее всяких праздников.
Татьяна смотрела на него и думала — когда он стал таким? Или всегда был, просто она не замечала? Раньше он хотя бы притворялся, что её мнение что-то значит.
Вечером позвонила Лена, жена Антона:
— Тань, привет. Слушай, Антон сказал, что ты к сестре хотела съездить. Если нужно, я могу пару раз заскочить к Валентине Петровне.
— Спасибо, Лен, но Олег против. Он считает, что я должна быть здесь.
— Да что ж за упрямец такой! Хочешь, я с ним поговорю?
— Не надо, только хуже будет.
— Тань, а ты сама-то как? Тяжело, наверное, безвылазно дома.
— Нормально, — соврала Татьяна.
Но было не нормально. С каждым днём она чувствовала себя всё более загнанной в угол. Олег приходил домой, ужинал и шёл в кабинет — работать или играть в компьютерные игры. С ней он разговаривал только чтобы дать указания — купи то, приготовь это, не забудь про таблетки матери.
На следующий день Валентина Петровна была особенно слаба. Татьяна вызвала врача.
— Нужна госпитализация, — сказал доктор. — Состояние ухудшается.
— Нет! — Олег был категоричен. — В больнице только заразу подхватит. Дома лучше.
— Дома нужен профессиональный уход. Капельницы, специальные процедуры.
— Татьяна справится. Правда, дорогая?
Татьяна кивнула, хотя понимала — она не медик, она не знает, как ставить капельницы.
— Я могу показать основные манипуляции, — сказал врач. — Но ответственность на вас.
Когда врач ушёл, Татьяна взорвалась:
— Олег, ты С УМА СОШЁЛ? Я не умею ставить капельницы! Это опасно!
— Научишься. В интернете всё есть.
— А если я что-то не так сделаю? Если Валентине Петровне станет хуже?
— Не станет. Ты же у нас умная, справишься.
— ХВАТИТ! Я не медсестра! Я не сиделка! Я ТВОЯ ЖЕНА!
— Вот именно. Моя жена. И должна заботиться о моей матери.
— А ты? Ты о ком заботишься? Обо мне? Ты хоть раз спросил, как я себя чувствую? Чего я хочу?
— Ты хочешь слишком многого для человека, который ничего не приносит в семью.
Эти слова стали последним ударом.
***
День юбилея Марины. Татьяна с утра поставила Валентине Петровне капельницу — руки дрожали, но получилось. Потом приготовила обед на всех, убралась в квартире. Олег уехал на работу, даже не попрощавшись.
В два часа дня позвонила Марина:
— Танечка, мы тебя ждём! Может, ещё успеешь? Вечерний поезд...
— Не могу, Мариш. Прости меня.
— Да что ж это такое! Тань, ты там как в тюрьме! Это ненормально!
— Я знаю. Но ничего не могу поделать.
После звонка Татьяна села на кухне и заплакала. Пятнадцать лет. Пятнадцать лет она верила, что у них семья. Что Олег любит её. Что она нужна.
В дверь позвонили. На пороге стояла незнакомая женщина лет тридцати пяти — ухоженная, в модном плаще.
— Татьяна? Я Виктория, из агентства по уходу. Вы же звонили насчёт сиделки?
— Да, но... мы передумали.
— Понятно. Знаете, я всё равно зашла — у меня тут недалеко другой вызов. Можно воды попросить? Что-то в горле пересохло.
Татьяна впустила её. Пока наливала воду, Виктория разглядывала квартиру.
— Красиво у вас. И тихо. Я думала, тут больной лежачий — обычно родственники замученные ходят.
— Есть больная. Свекровь. Инсульт.
— И вы одна за ней ухаживаете? Тяжело, наверное.
— Привыкла уже.
Виктория допила воду и вдруг сказала:
— Знаете, я пять лет проработала сиделкой. Видела разные семьи. И знаете, что заметила? Чаще всего ухаживают не те, кто должен, а те, кто не может отказаться.
— В смысле?
— Ну вот у меня был случай. Дочь ухаживала за матерью три года. А два её брата — только деньги давали. Немного, но давали. А потом мать умерла и оставила квартиру... братьям. Потому что дочь и так, мол, замужем, обеспечена. А сыновьям надо помогать.
— Это несправедливо.
— Жизнь вообще несправедлива. Но знаете, та женщина потом сказала мне — если бы можно было вернуть время, она бы не стала жертвовать собой. Потому что жертву никто не оценил.
Виктория ушла, а её слова остались. Татьяна думала о них весь день.
Вечером Олег пришёл в прекрасном настроении:
— Представляешь, нам дали крупный контракт! Премия будет — закачаешься! Может, летом в Турцию съездим.
— Мы? Или ты?
— Ну мы, конечно. Если мать к тому времени... ну, получше станет.
— А если не станет?
— Ну тогда ты останешься, а я съезжу. Мне отдых нужен, я пашу как проклятый.
Татьяна смотрела на него и вдруг спросила:
— Олег, а ты меня любишь?
— Что за странный вопрос? Конечно.
— За что?
— Как за что? Ты хорошая хозяйка, мать любит тебя, не скандалишь особо.
— И всё?
— А что ещё нужно?
Она поняла — больше ничего и не нужно. Для него она — функция. Удобная, бесплатная, безотказная функция.
Ночью Валентине Петровне стало хуже. Татьяна вызвала скорую.
— Срочная госпитализация! — сказал врач. — Почему раньше не обратились?
— Сын не разрешал...
— Какой ещё сын? Где он?
— Спит. Завтра важная у него работа.
Врач посмотрел на неё с сочувствием и презрением одновременно:
— Будите. Это его мать.
Олег вскочил злой:
— Какая больница? Я же сказал — дома лечимся!
— Ваша мать может УМЕРЕТЬ! — врач был резок. — Прямо сейчас может умереть! Вы это понимаете?
Олег нехотя подписал бумаги. В больницу поехала Татьяна — у него же завтра встреча.
***
Валентина Петровна пролежала в реанимации три дня. Татьяна дежурила в больнице круглосуточно. Олег заехал один раз на пять минут. Антон прислал цветы через курьера.
На четвёртый день старушку перевели в обычную палату.
— Танечка, — прошептала она. — Прости меня.
— За что, Валентина Петровна?
— За сыновей моих. Я их такими вырастила. Эгоистами. Думала — мужчины должны быть сильными, не должны нянчиться... А вырастила моральных уродов.
— Не говорите так.
— Нет, говорю. Таня, уезжай ты от Олега. Он тебя не ценит. Никогда не ценил.
— Куда я уеду? Мне некуда.
— К сестре уезжай. Не трать жизнь на того, кто тебя не видит.
В этот момент в палату вошёл Олег — с огромным букетом роз:
— Мама! Как ты?
— Плохо, сынок. Совсем плохо.
— Ничего, поправишься. Таня за тобой присмотрит.
Валентина Петровна посмотрела на него долгим взглядом:
— Олежа, я хочу изменить завещание.
— Что? Мам, ты о чём?
— Квартиру на Советской и дачу я хочу оставить Тане.
Олег опешил:
— Ты БРЕДИШЬ? Это же наше семейное! Это отец строил!
— Отец строил, а Таня меня выхаживает. Полтора года выхаживает. А вы с Антоном только деньги считаете.
— Мам, ты не в себе! Таня, что ты ей наговорила?
— Я ничего не говорила!
— Не ври! Ты специально настраиваешь её против нас! Хочешь наследство урвать!
Валентина Петровна нажала кнопку вызова медсестры:
— Вызовите нотариуса и свидетелей. Я хочу изменить завещание.
— Мама, НЕ СМЕЙ! Это наше! Ты не имеешь права!
— Имею. Это моё имущество.
Олег схватил Татьяну за руку и выволок в коридор:
— Ты ЧТО ТВОРИШЬ? Подговорила больную старуху?
— Я ничего не делала! Это её решение!
— Да КАК ТЫ СМЕЕШЬ! После всего, что я для тебя сделал! Взял тебя нищую, одел, обул, кормлю пятнадцать лет!
И тут Татьяна взорвалась. Полтора года молчания, унижений, жертв — всё вырвалось наружу:
— НИЩУЮ? Да я работала, когда мы познакомились! У меня была квартира — однушка, но СВОЯ! Ты уговорил меня её продать, чтобы вложиться в твой бизнес! Где эти деньги?
— Бизнес прогорел, ты знаешь!
— Знаю. Но квартира на Советской куплена сразу после этого. НА МОИ ДЕНЬГИ куплена! А записана на твою мать!
— Это для налогов было!
— Для налогов? А дача? Тоже для налогов? Олег, я ПЯТНАДЦАТЬ ЛЕТ терплю твоё хамство! Твоё презрение! Ты из меня прислугу сделал!
— Да КТО ТЫ БЕЗ МЕНЯ? Никто! Серая мышь!
— Я ЧЕЛОВЕК! И я УСТАЛА! Устала быть бесплатной рабсилой! Устала слушать, что я никчёмная! УСТАЛА молчать!
В коридор выбежали медсестры:
— Что за шум? Здесь больница!
Олег попытался взять себя в руки:
— Извините. Мы уже уходим.
— НЕТ! — Татьяна стояла как скала. — Я остаюсь с Валентиной Петровной. А ты УБИРАЙСЯ! И передай своему братцу — пусть сам за матерью ухаживает! Или сиделку нанимает! Я БОЛЬШЕ НЕ БУДУ!
— Да ты...
— Я ЧТО? Давай, договаривай! Неблагодарная? Дура? Истеричка? ВСЁ ЛУЧШЕ, чем молчаливая рабыня!
К ним подошёл охранник:
— Гражданин, покиньте больницу.
— Это моя жена! Я имею право...
— Не имеете. Вы нарушаете порядок. Уходите, или я вызову полицию.
Олег ушёл, а Татьяна вернулась в палату. Валентина Петровна слабо улыбнулась:
— Наконец-то. Я ждала, когда ты взорвёшься. Молодец, Танечка.
Нотариус пришёл через час. Новое завещание было составлено, в присутствие свидетелей заверено.
Вечером приехал Антон — злой, раздражённый:
— Татьяна, ты В СВОЁМ УМЕ? Мать больная, а ты её используешь!
— Я? Использую? Антон, когда ты последний раз сам матери укол делал? Памперс менял? Кормил с ложечки?
— Это женская работа!
— Вот именно. Всё женская. А наследство — мужское, да?
Из палаты донёсся голос Валентины Петровны:
— Антон, заходи.
Он вошёл, и через пять минут оттуда донёсся его крик:
— МАТЬ! Ты не можешь! Это же наш дом!
— Твой дом там, где твоя жена. А это — мой дом. И я даю его той, кто меня не бросила.
На следующий день братья привезли своего юриста. Потом психиатра — доказывать невменяемость матери. Но Валентина Петровна была абсолютно адекватна и тверда в своём решении.
— Знаете что, сыновья мои, — сказала она. — Вы получите свою долю — обязательную по закону. Четверть каждому. А половина — Тане. И не смейте её обижать, а то и четверти лишитесь.
Олег попытался последний раз надавить на Татьяну дома:
— Если ты не откажешься от наследства, я подам на развод. Останешься ни с чем.
— Подавай. Мне уже нечего терять.
— Я тебя БЕЗ КОПЕЙКИ оставлю!
— Попробуй. Я пятнадцать лет в браке. По закону мне половина совместно нажитого.
— Какого нажитого? Всё на мне записано!
— Вот и суд разберётся. И про мою проданную квартиру вспомним. Все документы у меня сохранились.
Олег побледнел:
— Ты... ты всё спланировала! Специально мать обработала!
— Нет, Олег. Это ты всё спланировал. Ты хотел, чтобы я была удобной, безмолвной, бесплатной. Вот я и была. Но теперь — хватит.
***
На следующий день Олег вернулся домой с работы и обнаружил, что все её вещи собраны в сумки.
— Ты КУДА? — он перегородил дверь.
— Съезжаю. В больницу, к Валентине Петровне. Буду жить там, пока она не выпишется.
— Ты с ума сошла! Кто тебе разрешил?
— Мне не нужно разрешение. Я взрослый человек.
— Тогда убирайся! — он распахнул дверь. — Совсем убирайся! И БОЛЬШЕ НЕ ВОЗВРАЩАЙСЯ!
Татьяна подняла сумки и вышла. Олег захлопнул дверь.
Она приехала в больницу со слезами на лице. Валентина Петровна увидела её и всё поняла.
— Выгнал?
— Да.
— Танечка, садись. Мне нужно кое-что тебе сказать. Я долго думала... Из-за меня, из-за моего наследства сейчас начнётся война. Олег с Антоном тебя не оставят в покое. Будут судиться, мучить, давить. А я не хочу, чтобы после моей смерти ты осталась в этом аду.
— Валентина Петровна, не надо...
— Надо. Завтра приедет нотариус. Я оформлю дарственную на тебя. На квартиру и на дачу. Сейчас, при жизни. Это убережёт тебя от судов. По закону дарение нельзя оспорить, если я в здравом уме. А я в здравом уме, врачи подтвердят.
— Но это же ваше...
— Это теперь твоё. Ты заслужила. Пятнадцать лет ты терпела моего сына. Полтора года ухаживала за мной. Не бросила, когда все отвернулась. Это твоё, Танечка.
На следующий день нотариус всё оформил. Татьяна стала владелицей трёхкомнатной квартиры на Советской и дачного участка под городом.
Вечером она подала заявление на развод.
***
Олег ликовал, когда получил уведомление из суда.
— Наконец-то! — он хлопнул Антона по плечу. — Избавился от этой наглой твари! Думала, что обманет меня! А сама осталась ни с чем!
— Ты уверен, что она ни с чем? — осторожно спросил Антон.
— А с чем ей быть? Квартира на матери. Машина на мне. Деньги у меня. Пусть хоть что докажет!
Через три недели, когда развод был оформлен, Олегу пришло заказное письмо. Он вскрыл конверт и похолодел.
"Уведомляем Вас о необходимости освободить жилое помещение по адресу: улица Советская, дом 15, квартира 23, в течение тридцати дней. Собственником жилого помещения является Орлова Татьяна Викторовна".
— Что за бред?! — Олег перечитал письмо три раза. Потом схватил телефон и позвонил матери в больницу.
— Мама, ЧТО ТЫ НАДЕЛАЛА?
— Оформила дарственную на Таню. Квартира теперь её.
— ТЫ НЕ ИМЕЛА ПРАВА!
— Имела. Это моё имущество, и я распоряжаюсь им как хочу.
Олег швырнул телефон об стену. Позвонил юристу. Тот изучил документы и вынес вердикт:
— Дарственная оформлена правильно. Ваша мать была в здравом уме, есть справки от психиатра. Оспорить нельзя. Вам придётся съехать.
— Это МОЯ квартира! Я здесь ЖИЛ!
— Не ваша. Вы там были прописаны, но собственником не являлись. Сожалею.
Через две недели, когда Олег всё ещё отказывался съезжать, Татьяна вызвала участкового. Олег встретил их в дверях:
— Вы не имеете права меня выгонять!
— Имею, — спокойно сказала Татьяна. — Я собственник. Вот документы.
Участковый изучил бумаги:
— Гражданин, собирайте вещи. У вас три дня на добровольный выезд, иначе будем выселять принудительно.
— Да какая она собственник?! Это мать моя...
— Ваша мать подарила квартиру этой гражданке. Всё законно. Собирайтесь.
Олег попытался дозвониться Антону — поддержки, хотя бы моральной. Но Антон не отвечал — у него были свои проблемы.
Его жена Лена, узнав о том, как братья обошлись с Татьяной, пришла в ужас:
— Вы ЧТО ТВОРИТЕ? Татьяна полтора года за вашей матерью ухаживала! А вы её на улицу?
— Лен, не лезь не в своё дело...
— Это МОЁ дело! Потому что завтра так же будет со мной! Думаешь, я не понимаю? Ты такой же, как Олег! Тебе тоже жена — прислуга!
— Не выдумывай!
— Не выдумываю. Я подаю на развод, Антон. Не хочу жить с человеком, который считает женщину обслуживающим персоналом.
И подала. А через месяц съехала, забрав детей.
***
Прошло полгода.
Два брата снимали однокомнатную квартиру на двоих — больше денег не хватало. Развод с Леной стоил Антону половины имущества. Олег платил ипотеку за машину, кредиты и бывшую роскошную жизнь.
Они сидели на кухне, пили дешёвое пиво и смотрели в пустоту.
— Надо было слушать мать, — вдруг сказал Антон.
— О чём ты?
— Когда она говорила — не обижайте Таню. Надо было слушать.
Олег промолчал. Потому что сказать было нечего.
***
А в это время Татьяна сидела на кухне квартиры на Советской и пила чай с Валентиной Петровной. Старушка окрепла, уже могла ходить с палочкой, даже сама себя обслуживала.
— Танечка, — сказала она. — Ты прости меня за сыновей. Они такими не родились. Я их такими воспитала.
— Валентина Петровна, не надо. Всё хорошо.
— Хорошо. А знаешь, я вчера Марине твоей звонила. Она пригласила нас на дачу летом.
— На дачу? — Татьяна улыбнулась. — Поедем обязательно.
За окном начинался вечер. Квартира была тихая, тёплая, уютная. Впервые за много лет Татьяна не ждала, что сейчас кто-то войдёт и начнёт приказывать, требовать, унижать.
Она была свободна. И счастлива.
А два брата в съёмной однушке смотрели друг на друга и молчали — потому что понимали: сами виноваты. Но было поздно что-то менять.
Конец.
Автор: Елена Стриж ©