Глава 3
Таверна «У Ангело» оказалась в самом сердце старого города, в подвале древнего здания с низкими сводчатыми потолками, сложенными из грубого камня. Воздух был насыщен ароматами выдержанного вина, чеснока и древесной смолы. На стенах висели пожелтевшие фотографии рыбацких лодок, выцветшие морские карты и ржавые якоря. Казалось, время здесь остановилось полвека назад.
За стойкой, полируя бокал до зеркального блеска, стоял тот самый Ангело. Мужчина лет восьмидесяти, сухопарый, с кожей, похожей на старый пергамент, и пронзительными чёрными глазами, которые, казалось, видели насквозь. Увидев Алекса, его лицо расплылось в улыбке, обнажив золотой зуб.
«Алекс! Мой мальчик! Что ветром занесло? Не новых ли старых книг мне принёс?»
«Принёс нечто более интересное, Ангело, – улыбнулся Алекс. – Это Матильда. Племянница Клары Марино».
Улыбка на лице старика мгновенно исчезла. Его взгляд на Матильду стал пристальным, изучающим. Он медленно отложил бокал.
«Клара... – прошептал он. – Да хранит Бог её душу. Уходила из жизни тихо, как и жила. Садитесь».
Они устроились за массивным деревянным столом в углу. Ангело принёс графин с тёмно-рубиновым вином и три стеклянных стопки. Разливая, он не сводил с Матильды глаз.
«Она была как сестра для моей покойной жены, – негромко начал он. – Умная, гордая. И очень несчастная. Вы пришли спросить о нём, да? О Луке?»
Матильда едва не поперхнулась вином. Сердце заколотилось где-то в горле. Алекс дотронулся до её руки под столом, короткий, ободряющий жест.
«Вы... вы знали его?» – выдохнула она.
«Знать – это громко сказано. Видел пару раз. А о нём знали все. Их история была... скандалом». Ангело сделал большой глоток вина. «Лука Росси. Итальянец. Приехал сюда в начале семидесятых, работал на строительстве новой пристани. Высокий, крепкий парень. Весёлый. Глаза горели. И он, и Клара – они были молоды, красивы, умны. Любовь вспыхнула между ними как пожар в сухом лесу».
«Но что было не так?» – спросил Алекс. «Почему скандал?»
«Время было другое, – вздохнул Ангело. – Холодная война. Граница рядом. Он – итальянец, католик, чужой. Она – наша, из хорошей, но строгой семьи. Её отец, твой дед, Матильда, был яростным патриотом. Для него брак с иностранцем, да ещё и с «капиталистом» с той стороны границы, был немыслимым предательством. А Лука... у Луки здесь не было ничего. Ни семьи, ни положения. Только две рабочие руки и любовь к Кларе».
Он помолчал, глядя в вино, как в хрустальный шар, показывающий прошлое.
«Отец запретил им встречаться. Угрожал выгнать Клару из дома. Устраивал ей сцены. А они... они тайком встречались. Здесь, в этой самой таверне, в дальнем углу. Я их иногда видел. Они сидели, держались за руки, и говорили, говорили без конца. В их глазах был целый мир, в котором не было ни границ, ни запретов».
«Что случилось в семьдесят пятом?» – тихо спросила Матильда. «Он уехал в Триест, обещал вернуться...»
Ангело кивнул, его лицо стало мрачным. «Да. Он уехал. Подписал контракт в порту Триеста. Хотел заработать на их будущее, на дом. Клара ждала. Писала ему. А потом... потом слухи пошли».
«Какие слухи?» – Алекс наклонился вперёд.
«Слухи, что Лука в Триесте связался с дурной компанией. С какими-то леворадикальными группами. Тогда в Италии были «Свинцовые семидесятые», молодёжные бунты, политическое насилие. Говорили, что он участвовал в забастовке, которая переросла в столкновение с полицией. Что его имя попало в какие-то списки».
Матильда вспомнила письмо. «Он писал о забастовке, о том, что остался без денег...»
«Возможно, это было началом, – покачал головой Ангело. – А потом, в ноябре семьдесят пятого, пришла весть. От его товарищей по контракту. Лука пропал. Исчез. Без следа».
В таверне воцарилась тишина, нарушаемая лишь потрескиванием поленьев в камине.
«Пропал?» – прошептала Матильда. «Как?»
«Никто не знал. Не явился на работу. Не вернулся в свою каморку. Вещи остались. Исчез. Полиция искала, но... итальянец, возможно, радикал... Дело быстро закрыли. Сочли, что он либо сбежал, боясь проблем, либо... с ним случилось что-то нехорошее».
«И Клара?» – голос Матильды дрогнул.
«Она ждала. В тот ноябрьский день, о котором он писал, она ушла из дома на рассвете и просидела на их скамейке до глубокой ночи. В любую погоду. Потом она получила назад своё нераспечатанное письмо. И всё... Свет в ней погас. Она замкнулась, ушла в себя, в свою работу, в свои книги. Она так и не вышла замуж. Она ждала его до самого конца, я в этом уверен. Она не верила, что он мог её бросить. Она верила, что с ним что-то случилось».
Матильда сидела, ошеломлённая, чувствуя, как слёзы подступают к глазам. Эта история была в тысячу раз страшнее, чем она могла предположить. Не измена, не охлаждение чувств, а безвестность. Пропасть, в которую рухнула целая жизнь.
«А его семья? – не сдавался Алекс. – Родные в Италии? Никто не искал?»
«Он был из Неаполя, из бедной семьи. Родителей, кажется, уже не было в живых. Связь с ним была слабой. В те времена не то что сейчас, позвонить нельзя было. Я думаю, они тоже ничего не знали».
Ангело допил своё вино и грузно поднялся. «Мне жаль, дитя мое. Я не сказал тебе ничего утешительного. Некоторые раны не заживают. Клара пронесла свою через всю жизнь».
Он ушёл за стойку, оставив их наедине с тяжёлым грузом услышанного.
Алекс первым нарушил молчание. «Пропал без вести в Триесте в ноябре 1975-го... Это уже конкретика. Это уже не просто «исчез». Мы можем работать с этим».
Матильда смотрела на него, не видя сквозь пелену слёз. «Алекс, это ужасно. Она всю жизнь провела в неведении. В этом аду «а что, если». Это хуже, чем знать о смерти».
«Знаю, – его голос был мягким. – Но теперь у нас есть шанс дать её истории ответ. Для неё самой мы уже опоздали. Но для её памяти – нет».
Он достал из кармана блокнот и ручку. «Итак, Лука Росси. Родился примерно в 1950-х, предположительно в Неаполе. Работал в порту Триеста по контракту осенью 1975 года. Участвовал в забастовках, возможно, имел связи с леворадикальными группами. Пропал без вести в конце ноября 1975 года. Заявление в полицию, скорее всего, подавалось».
Он выглядел таким сосредоточенным, таким уверенным, что его уверенность понемногу передалась и Матильде. Она вытерла слёзы и глубоко вздохнула.
«Что нам делать?»
«Во-первых, официальные запросы. В архив полиции Триеста, в архив порта. Я знаком с несколькими историками там, они могут помочь. Во-вторых, если у него были политические связи, возможно, остались какие-то упоминания в прессе того времени. В-третьих... – он посмотрел на неё, – ...есть шанс найти его родных. В Италии сейчас оцифровано множество архивов, включая реестры рождений и смертей».
Они вышли из таверны. На улице уже темнело, и в окнах зажигались огни. Воздух был холодным и влажным, но Матильда его почти не чувствовала. Внутри неё бушевала буря из жалости, печали и странной, горькой надежды.
«Спасибо, – сказала она Алексу, когда они шли обратно к её дому. – Я не справилась бы одна».
«Не благодарите. Для меня это не просто помощь. Это... деталь большой мозаики. История этого места складывается из судеб таких людей, как Клара и Лука. Забывать их – преступление».
Они дошли до калитки дома на обрыве. Ветер выл в ущельях, и море внизу гудело глухим басом.
«Завтра, – сказал Алекс, останавливаясь. – Я с утра начну рассылать запросы. А ты... отдохни. Это тяжёлая информация».
Она кивнула. «Хорошо. Договорились».
Он повернулся, чтобы уйти, но потом обернулся. «Матильда... Не позволяй этой истории сломать тебя. Клара прожила свою жизнь с достоинством, несмотря на боль. Неси её память с лёгкостью, а не как тяжкий крест».
Она смотрела, как его фигура растворяется в вечерних сумерках, и его слова отзывались в ней эхом. Она вошла в тихий, тёмный дом. Теперь он казался ей не просто домом с призраками, а мавзолеем для неразделённой любви, склепом для надежды, которая так и не умерла.
Она подошла к окну, выходящему на море, туда, где когда-то сидела Клара в своём вечном ожидании. И впервые Матильда подумала не о боли той женщины, а о её силе. О силе любить так сильно, что даже исчезновение не могло убить эту любовь.
Её собственная боль из-за Артёма вдруг показалась ей мелкой, эгоистичной. Это была рана самолюбия, а не разбитого сердца такого масштаба.
Она прижала ладонь к холодному стеклу. «Я найду для тебя ответ, Клара, – прошептала она в ночь. – Я обещаю».
И в этой тишине, полной отголосков прошлого, её собственное сердце, онемевшее после предательства, сделало первый, крошечный, робкий шаг к тому, чтобы снова начать чувствовать.