– Оля, ты серьёзно? – Сергей замер на пороге кухни с пакетом из «Пятёрочки» в руках. – Мы же семья. Какие тут счета?
Ольга не ответила сразу. Она стояла у плиты, помешивая гречку, и смотрела, как пар поднимается к потолку и оседает мелкими каплями на кафеле. За окном уже темнело, хотя было только шесть вечера – ноябрь в Москве всегда такой, серый и быстрый. В квартире пахло жареным луком и чем-то домашним, привычным, от чего раньше становилось тепло на душе, а теперь только сжимало внутри.
– Сергей, – она наконец повернулась, выключила огонь и вытерла руки о полотенце, – я серьёзнее некуда. Ты три раза за неделю напомнил, что продукты купил на свою карту. Хорошо. Я перевела тебе две тысячи. Но если мы считаем каждую копейку, давай считать всё.
Он поставил пакет на стол, достал молоко, хлеб, пачку пельменей. Движения были привычные, но в них чувствовалась растерянность.
– Оля, я просто сказал, что зарплата задерживается, а холодильник пустой. Не думал, что ты так воспримешь.
– А как я должна воспринимать? – её голос был ровным, без крика, но в нём звенела усталость, которую она копила месяцами. – Я работаю, плачу коммуналку, кредит за эту квартиру – напомню, она моя добрачная, – делаю ремонт, покупаю всё, что нужно детям. А ты приходишь и говоришь: «Я сегодня потратил три тысячи на еду, переведи половину».
Сергей сел на табуретку, провёл ладонью по лицу.
– Я же не просил у тебя денег на жизнь. Просто… мы же вместе живём.
– Вот именно, – Ольга открыла холодильник, достала бутылку воды, сделала глоток. – Вместе. А получается, что я содержу семью, а ты – иногда покупаешь продукты и считаешь, что имеешь право предъявлять мне счёт.
В комнате тихо щёлкнул телевизор – сын включил мультики. Девочка ещё спала в своей комнате. Обычный вечер обычной семьи в обычной двушке на окраине Новой Москвы. Только всё уже давно было не обычным.
Они поженились восемь лет назад. Ольга тогда только получила эту квартиру по наследству от бабушки – маленькую, но свою, в ипотеку не влезла, ремонт делала постепенно, на зарплату дизайнера. Сергей пришёл «со своим самоваром» – то есть с пустыми карманами, но с большими планами. Сначала он искал работу, потом нашёл, потом снова искал. Последние три года работал менеджером в автосалоне – зарплата то была, то её не было, то «премии задерживают». Ольга не считала, не спрашивала. Любила. Верила. Растила детей.
А потом начались эти «на свою карту».
Сначала мелочь – кофе в кофейне, когда они гуляли всей семьёй. Потом бензин. Потом продукты. И каждый раз тихое: «Оль, переведи, пожалуйста, половину». Она переводила. Потому что не хотелось ссориться при детях. Потому что «мы же семья». Потому что привыкла.
Но сегодня что-то щёлкнуло.
– Хорошо, – сказала она, садясь напротив. – Давай посчитаем. По-честному.
Сергей поднял глаза. В них было удивление и лёгкая насмешка.
– Ты хочешь выставить мне счёт за проживание?
– А почему нет? – Ольга достала телефон, открыла заметки. – Квартира моя. Ипотека закрыта мной. Коммуналка – мной. Ремонт – мной. Интернет, телевизор, даже лампочки я меняю. Ты платишь… что именно ты платишь, Сереж?
Он открыл рот, закрыл. Потом всё-таки нашёл слова:
– Я плачу за машину. За бензин. За садик младшей, когда твои деньги заканчиваются.
– Садик младшей – шесть тысяч в месяц. Машина – твоя добрачная «Лада», которую ты взял в кредит ещё до меня. Бензин – да, спасибо. Иногда ты заправляешь мою машину, когда едешь в магазин. Это всё?
Сергей нахмурился.
– Я думал, мы не ведём такие счёты.
– А я думала, что муж – это партнёр, а не жилец, который иногда приносит продукты и считает, что имеет право требовать компенсацию.
В комнате стало совсем тихо. Только из телевизора доносились голоса героев «Маша и Медведь».
Ольга встала, подошла к окну. Внизу, во дворе, горели фонари, светили в лужи. Она вспомнила, как восемь лет назад стояла здесь же, с бокалом шампанского, и Сергей обнимал её сзади, шептал: «Теперь это наш дом». Тогда всё казалось простым.
– Я устала, Сергей, – тихо сказала она, не оборачиваясь. – Устала быть единственным взрослым в этой семье. Устала тянуть всё на себе и слышать, что я «должна» за йогурт, который ты купил детям.
Он молчал. Долго. Потом встал, подошёл, хотел обнять – она чуть отстранилась.
– Я не знаю, что сказать, – признался он. – Я правда не думал, что ты так всё воспринимаешь.
– А ты думал вообще? – она повернулась к нему. – Хотя бы раз за эти годы ты спрашивал, как я справляюсь? Сколько я трачу? Сколько остаётся? Или для тебя главное – чтобы в холодильнике было мясо, а в шкафу чистые рубашки?
Сергей опустил голову.
– Я… я привык, что ты всё решаешь. Ты сильная, Оля. Ты всегда всё тянула.
– Вот именно, – она улыбнулась, но улыбка была горькой. – Я сильная. А ты привык. И теперь, когда я прошу справедливости, ты удивляешься.
Он снова сел. Тяжело, будто вдруг постарел на десять лет.
– И что ты предлагаешь? – спросил он тихо. – Выставить мне счёт?
– Да, – ответила Ольга, и в её голосе уже не было дрожи. – Завтра я посчитаю. Рыночную стоимость аренды аналогичной квартиры в нашем районе. За восемь лет. Плюс коммуналка, которую ты не платил. Плюс ремонт. И вычту то, что ты вносил. Посмотрим, кто кому должен.
Сергей посмотрел на неё долго, внимательно. Впервые за много лет – по-настоящему посмотрел.
– Ты серьёзно хочешь всё перевести в деньги?
– А ты первый начал, – ответила она. – Ты перевёл нашу семью в деньги, когда потребовал компенсацию за продукты. Я просто продолжу.
Он встал, пошёл в коридор, взял куртку.
– Куда ты? – спросила Ольга.
– Прогуляюсь. Подумать надо.
Дверь хлопнула. Тихо, без скандала. Просто закрылась.
Ольга осталась одна на кухне. Гречка остыла. Она выключила свет, подошла к детской – сын уже спал, обняв плюшевого медведя. Девочка посапывала в кроватке. Всё было по-прежнему. И всё было уже по-другому.
Она достала телефон, открыла калькулятор и начала считать.
Сначала аренда – примерно сорок пять тысяч в месяц сейчас. Восемь лет – девяносто шесть месяцев. Четыре миллиона триста двадцать тысяч.
Потом коммуналка – в среднем шесть тысяч в месяц, за восемь лет – ещё пятьсот семьдесят шесть тысяч.
Ремонт – кухня, санузел, ламинат, окна – почти миллион двести.
Итого… она даже сбился со счёта.
А что внёс он?
Садик – шесть тысяч в месяц, но не каждый. Иногда бензин. Иногда продукты.
Она закрыла калькулятор, положила телефон на стол.
Завтра она покажет ему цифры.
И тогда он поймёт, что значит «семья, где считают каждую копейку».
А пока… пока она просто сидела на кухне в темноте и слушала, как тикают часы.
– Оля, это сколько получается? – Сергей стоял в дверях кухни с телефоном в руке, и голос его был непривычно тихим.
На экране было открыто её сообщение: таблица, аккуратно оформленная, с цифрами, датами и ссылками на объявления о аренде в их районе. Ольга отправила её час назад, сразу после того, как дети уснули. Не стала ждать утра. Зачем тянуть?
– Четыре миллиона восемьсот шестнадцать тысяч, – ответила она, не отрываясь от ноутбука. – Это только аренда по сегодняшнему рынку и коммуналка. Ремонт я не считала, чтобы не обижать. И проценты за пользование моими деньгами тоже не начисляла. Я же добрая.
Сергей медленно опустился на стул. Утро было субботнее, за окном медленно падал снег, первый в этом году, пушистый и какой-то слишком чистый для их разговора.
– Ты… ты правда всё посчитала за восемь лет?
– А ты думал, я шутила? – Ольга наконец подняла глаза. – Ты начал считать йогурты и хлеб. Я просто продолжила твою логику.
Он провёл ладонью по волосам, посмотрел в таблицу ещё раз.
– Но мы же… мы же муж и жена. Это общая квартира, по факту.
– По факту – нет, – она повернула ноутбук к нему. – Вот выписка из Росреестра. Собственник – я одна. Ты никогда не был вписан. Мы даже брачный договор не заключали, помнишь? Ты сказал: «Зачем, мы же не чужие».
Сергей молчал. Он помнил. Тогда это звучало романтично.
– И что теперь? – спросил он наконец. – Ты хочешь, чтобы я тебе эти деньги вернул? Откуда у меня такие суммы?
– Нет, – Ольга закрыла ноутбук. – Я хочу, чтобы ты понял. Понял, наконец, что значит жить на чьём-то горбу и ещё требовать благодарности.
В кухню заглянула дочка, сонная, с мишкой в руках.
– Мам, есть каша?
– Сейчас подогрею, солнышко, – Ольга улыбнулась ей так же тепло, как всегда. Дети не должны были чувствовать, что в доме что-то рушится.
Когда девочка ушла в комнату, Сергей встал, подошёл к окну.
– Я не знал, что ты так считаешь, – сказал он в стекло. – Для меня это был наш дом. Просто наш.
– А для меня – моя ответственность, – ответила Ольга. – Моя ипотека, которую я закрыла до декрета. Мои сбережения, которые ушли на ремонт. Мои нервы каждый раз, когда приходило платёжное поручение, а у тебя «зарплату задержали».
Он повернулся.
– Я плохой муж, да?
– Ты не плохой, – она вздохнула. – Ты… удобный. Для себя. Ты привык, что я всё решаю, всё тяну, всё прощаю. А когда я один раз попросила помощи по-настоящему – помнишь, когда я лежала с температурой сорок, а ты сказал, что устал после работы, – я поняла: помощи не будет. Будет только «переведи за продукты».
Сергей опустил голову.
– Я не гордился этим, Оля. Просто… мне казалось, что так и должно быть. Ты сильнее. Ты всегда справлялась.
– А ты пробовал справляться сам? – спросила она тихо. – Хотя бы раз?
Он не ответил.
Весь день прошёл в странном, напряжённом молчании. Дети ничего не замечали: играли, смотрели мультики, просили блинов. Ольга пекла блины, Сергей мыл посуду – впервые за последние полгода без напоминания. Вечером он уложил детей спать, прочитал сыну две сказки, хотя обычно это была её обязанность.
Когда дверь детской закрылась, он вернулся на кухню.
– Я нашёл кое-что, – сказал он и положил на стол распечатку.
Ольга взяла лист. Это была вакансия – руководитель отдела продаж в крупной компании, зарплата в два раза выше его нынешней.
– Я отправил резюме, – тихо сказал Сергей. – Сегодня. И ещё на две похожие. Если возьмут… я смогу больше вносить. По-настоящему.
Она посмотрела на него внимательно.
– А если не возьмут?
– Тогда буду искать дальше. Пока не найду. И… я готов заключить соглашение. О раздельном бюджете. Или о совместном, но с чёткими долями. Как ты захочешь.
Ольга положила лист на стол.
– Ты правда готов?
– Я вчера всю ночь не спал, – признался он. – Считал. Не только твои цифры. Свои. Сколько я мог бы внести, если бы не ленился искать нормальную работу раньше. Сколько я сэкономил, живя здесь и не платя за жильё. Получается… я тебе должен не только деньги. Я должен извинения. За каждый день, когда ты тянула всё одна.
Ольга почувствовала, как внутри что-то оттаяло. Не полностью, но чуть-чуть.
– Извинения – это слова, – сказала она. – А мне нужны дела.
– Я понимаю, – он кивнул. – Дай мне время. Месяц-два. Если ничего не изменится – я сам уйду. Сниму квартиру. Буду платить алименты, помогать. Но я хочу попробовать исправить. Не ради квартиры. Ради нас.
Она долго смотрела на него. В глазах Сергея было что-то новое – не обида, не раздражение, а настоящая боль. И решимость.
– Хорошо, – сказала Ольга наконец. – Месяц. Но с условиями. Первое – ты платишь половину всех счетов. Реальную половину, а не когда останется. Второе – ищешь работу активно, каждый день показываешь, куда отправлял резюме. Третье… третье – мы идём к семейному психологу. Потому что деньги – это только верхушка.
Сергей кивнул, не отводя глаз.
– Согласен. На всё.
Он протянул руку через стол. Ольга посмотрела на его ладонь – знакомую, с мозолью от ручки, которой он подписывал договоры в салоне. И положила свою сверху.
Но в глубине души она знала: это только начало. Через неделю придёт его мать, которая всегда считала, что Ольга «зазналась» и «должна быть благодарна, что сын на неё внимание обращает». И тогда станет по-настоящему интересно, на чьей стороне окажется Сергей – на стороне жены, которая выставила счёт, или на стороне мамы, которая этот счёт назовёт «высосанным из пальца».
А пока за окном падал снег, покрывая всё чистым, белым, будто давая шанс начать с чистого листа.
Или хотя бы попытаться.
– Оль, ты что, с ума сошла? Это мои внуки здесь растут, а ты им за воздух деньги считаешь? – голос свекрови в трубке дрожал от возмущения.
Ольга отодвинула телефон от уха, чтобы не оглохнуть. Было воскресное утро, Сергей только ушёл с детьми на площадку, а Тамара Петровна уже звонила «по важному делу».
– Тамара Петровна, добрый день, – спокойно ответила Ольга. – Сергей вам всё рассказал?
– Рассказал! Что ты ему счёт на пять миллионов выставила! За то, что он с тобой живёт! Девочка моя, ты хоть понимаешь, что муж – это не квартирант?
– Понимаю, – Ольга налила себе кофе, присела к столу. – Поэтому и разговариваю сейчас с вами, а не с банком. Сергей взрослый мужчина. Он сам решил, как нам дальше жить.
– Я сейчас приеду, – решительно заявила свекровь. – И мы это всё выясним по-семейному.
Через час дверь открылась. Тамара Петровна вошла без звонка – у неё был свой ключ, который Ольга когда-то дала «на всякий случай». В руках пакет с пирожками, на лице боевая готовность.
Сергей встретил мать в коридоре.
– Мам, мы договаривались – без неожиданных визитов.
– А я что, чужая? – Тамара Петровна сняла пальто, прошла на кухню, поставила пакет на стол. – Ольга, здравствуй. Садимся, разговариваем.
Ольга молча налила чай всем троим. Атмосфера была как перед грозой – тихо, но воздух искрил.
– Значит, так, – начала свекровь, разламывая пирожок. – Я всю ночь не спала. Думала. Сережка мне всё рассказал: про таблицу, про половину счетов, про психолога. Я сначала хотела тебя отругать…
Она замолчала, посмотрела на сына, потом на невестку.
– …а потом вспомнила себя в тридцать пять. Мы с отцом Сергея жили в общаге, я работала на двух работах, он учился. Я тоже всё тянула. И тоже однажды выставила ему счёт – не деньгами, словами. Сказала: или помогаешь по-настоящему, или иди к маме своей жить. Он обиделся. Ушёл на три дня. Вернулся – и до сих пор рядом.
Тамара Петровна отхлебнула чай.
– Я не за то, чтобы вы разводились. Я за то, чтобы вы жили как люди. Ольга, ты права – квартира твоя, ты её заработала, сохранила. Но и сын мой не чужой здесь. Он отец детям.
– Я это знаю, – мягко ответила Ольга. – Поэтому и дала ему месяц. Не выгнала, не подала на алименты. Дала шанс.
Свекровь посмотрела на Сергея.
– А ты, сынок, дурак старый. В сорок лет только понял, что жену надо беречь, а не на её шее сидеть.
Сергей покраснел, как мальчишка.
– Мам…
– Молчи. Я ещё не договорила, – она повернулась к Ольге. – Я ему вчера сказала: если через месяц ничего не изменится – поедешь ко мне жить. На диван. И будешь платить за коммуналку, как большой. А детям объясним, что папа в командировке. Долго.
Ольга не ожидала. Она смотрела на Тамару Петровну и вдруг увидела в ней не врага, а женщину, которая когда-то тоже боролась за свою семью.
– Спасибо, – тихо сказала Ольга.
– Не за что, – свекровь махнула рукой. – Я за внуков переживаю. И за тебя тоже. Ты хорошая. Просто устала.
Месяц пролетел незаметно и очень медленно одновременно.
Сергей вставал в семь, отправлял по десять-пятнадцать резюме в день. Перестал играть в телефон по вечерам – сидел на сайтах с вакансиями. Дважды ходил на собеседования. Вернулся уставший, но глаза горели.
Половину коммуналки переводил первого числа, не дожидаясь напоминаний. Сам покупал продукты – и больше не присылал скрины с чеками.
По субботам забирал детей на весь день – в парк, в кино, к своей маме. Ольга впервые за годы могла поспать до десяти.
Они сходили к психологу три раза. Сначала молчали, потом начали говорить. Оказалось, Сергей боялся ответственности – с детства привык, что мама всё решала. А Ольга боялась остаться одна с детьми и ипотекой, поэтому хваталась за всё сама.
На четвёртой неделе пришло предложение. Зарплата в два с половиной раза выше прежней. Офис в центре. График стабильный.
Сергей показал письмо Ольге вечером, когда дети спали.
– Подпишу договор в понедельник.
Она прочитала. Посмотрела на него.
– Поздравляю.
– Это не только моя победа, – он взял её за руку. – Это наша.
Ольга кивнула. В горле стоял комок.
– Я удалю таблицу, – сказала она. – И больше никогда не буду считать.
– Нет, – Сергей покачал головой. – Оставь. Напоминать мне, если снова начну расслабляться.
Он достал из кармана маленький бархатный футляр. Открыл. Внутри лежали ключи – новенькие, блестящие.
– Я подал документы, чтобы меня вписали в собственники. Поровну. Половина квартиры теперь моя по документам. И половина ответственности тоже.
Ольга смотрела на ключи, потом на него.
– Ты уверен? Это же моя…
– Теперь наша, – тихо сказал он. – По-настоящему.
Она взяла ключи. Тяжёлые. Тёплые от его ладони.
Вечером они сидели на кухне – той самой, где месяц назад всё началось. Сергей открыл бутылку вина – не дорогого, но хорошего. Разлил по бокалам.
– За что пьём? – спросила Ольга.
– За то, что мы чуть не потеряли друг друга из-за йогурта и хлеба, – он улыбнулся. – И за то, что вовремя поняли.
Они чокнулись. Тихо. По-домашнему.
А потом Сергей достал телефон, открыл банковское приложение и перевёл ей ровно половину своей будущей первой зарплаты – авансом.
– Теперь я тебе должен за продукты, – сказал он серьёзно. – И за многое другое. Буду отдавать всю жизнь.
Ольга рассмеялась – впервые за долгое время по-настоящему, от души.
– Главное, не считай каждую копейку, – ответила она. – Просто будь рядом. По-настоящему.
За окном шёл снег. Тот же, что и месяц назад. Только теперь он не казался холодным.
А в доме стало тепло. Слышался ход часов. Они как будто отсчитывали что-то очень важное, что уже никогда не вернуть назад.
Рекомендуем: