Эффект от их утреннего «дипломатического визита» длился ровно три дня. На четвертый день Анна забирала Лизу сама — Дмитрий задержался на работе. Подходя к саду, она уже предвкушала, как похвалит дочку за сохраненную прическу.
Дверь группы открылась, и дети посыпались в раздевалку. Лиза была в авангарде — с распахнутыми от ужаса глазами и… абсолютно лохматая.
— Ма-ам! — она вцепилась в Анну как репей. — Мне опять было больно! Тетя Света сказала, что у нас «режим», и нельзя возиться с одной, когда всех надо одевать!
Анна молча осмотрела голову дочери. Косички были расплетены грубо, волосы сбиты в колтуны, а на затылке торчал липкий леденец.
— Прелестно, — сквозь зубы прошипела она. — Просто очаровательно. Это у них такой перформанс — «День неряхи»?
В этот момент из группы вышла Марья Ивановна. Увидев Анну, она сделала вид, что не замечает ее, и принялась помогать другому ребенку с курткой.
— Марья Ивановна! — голос Анны прозвучал как хлыст. — Не объясните ли вы этот рецидив? Или у вас сегодня акция «Назад в дикость»?
Воспитательница медленно выпрямилась. На ее лице играла тонкая, ядовитая улыбка.
— Анна Сергеевна, добрый вечер. У нас сегодня было очень насыщенное день: готовились к утреннику, разучивали песни. На волосы, к сожалению, времени не хватило. А насчет конфеты… Дети делятся угощениями. Мы не можем проконтролировать каждый шаг.
— Не можете проконтролировать? — Анна почувствовала, как у нее подкашиваются ноги от бессильной ярости. — Но три дня у вас получалось! Что случилось? Кончился запас ангельского терпения?
— Видите ли, — Марья Ивановна сложила руки на животе. — Мы не можем уделять одному ребенку столько внимания в ущерб остальным. Это несправедливо. Мы работаем для всех.
— То есть, справедливость — это когда мою дочь дергают расческой до слез? Это ваша педагогическая концепция? Равенство в страданиях?
Из группы вышла Светлана Петровна и, потупив взгляд, попыталась проскользнуть мимо.
— Светлана Петровна! — остановила ее Анна. — Вы же в прошлый раз так ловко справились! Что сегодня помешало?
Нянечка испуганно посмотрела на Марью Ивановну, словно щенок на строгую хозяйку.
— Марья Ивановна сказала… что негоже… одного выделять… — пролепетала она.
Все встало на свои места. Это был ответ на их ультиматум. Холодная, расчетливая война на истощение.
Вечером дома Анна устроила разбор полетов. Дмитрий слушал, скептически хмурясь.
— Ну, я же говорил. Систему не изменить. Они там все друг друга прикрывают.
— Значит, просто сдаться? — фыркнула Анна, с ожесточением вычищая леденец из волос Лизы. — Смириться с тем, что наш ребенок — это разменная монета в их войне с родителями?
— Может, просто не вестись на провокации? Перестать заплетать эти сложные прически…
— Это не о прическах! — взорвалась Анна. — Речь о том, что они намеренно делают ребенку больно и неприятно! Это месть! Месть нам с Ольгой за то, что мы посмели возмутиться!
Она схватила телефон и набрала Ольгу. Та выслушала и вздохнула.
— У нас та же история. Алиса пришла сегодня с мокрым рукавом. Говорит, ее послали в туалет мыть кисточки, и она облилась. Опять случайность, понимаешь?
— Случайность по расписанию! Каждый четверг! — ядовито заметила Анна. — Ладно. Значит, мирные переговоры провалились. Переходим к партизанским действиям.
На следующее утро Анна заплела Лизе не просто косички, а настоящий шедевр парикмахерского искусства — сложную французскую косу, вплетенную в «рыбий хвост». На работу ушел почти час.
— Ну как? — она подвела дочь к зеркалу.
— Красиво! — восхитилась Лиза.
— Это не просто красиво. Это фортификационное сооружение. Пусть попробуют разрушить. Иди, сражайся.
В раздевалке Марья Ивановна, увидев прическу, едва заметно поджала губы. Анна поймала ее взгляд и сладко улыбнулась.
— Марья Ивановна, я так надеюсь, что сегодня у вас найдется пара лишних минут на аккуратное расчесывание. Вы же не хотите, чтобы у девочки снова болела голова?
— Мы сделаем все, что в наших силах, — сухо ответила воспитательница.
Весь день Анна провела в нервном ожидании. В четыре часа ей позвонила Ольга.
— Ты не поверишь! Только что забирала Алису. Подхожу к группе — а там Марья Ивановна с расческой в руках и с таким лицом, будто пытается разгадать кроссворд на неизвестном языке. А твоя Лиза сидит с невозмутимым видом, а на голове у нее… все на месте! Немного помято, но коса цела!
— Ура-а-а! — Анна чуть не подпрыгнула от восторга. — Они сдались! Они не смогли ее расплести!
— Слушай, это гениально! — засмеялась Ольга. — Они, наверное, бились над ней всем составом, включая завуча по хозяйственной части!
— Завтра заплету ей такую косу, что для ее распутывания потребуется разрешение Минкультуры! — пообещала Анна.
Когда она забирала Лизу, та сияла от гордости.
— Мам, а тетя Марья Ивановна сегодня сама меня расчесывала! И ничего не дергала! Говорила что-то про «чертовы узлы» и вздыхала!
— Молодец, солнышко! — Анна обняла дочь. — Мы их победили!
Дома она с триумфом доложила мужу.
— Представляешь? Они сломались! Не смогли справиться с французской косой!
— Поздравляю, — усмехнулся Дмитрий. — Ты выиграла битву причесок. Теперь наша дочь — живой памятник твоему упрямству.
— Не упрямству, а принципам! — поправила Анна. — Принципам и умению заплетать волосы так, что это ставит в тупик профессионалов с педагогическим образованием.
Она чувствовала себя победительницей. Казалось, война выиграна. Но вечером, укладывая Лизу спать, она заметила на ее руке небольшую царапину.
— А это откуда?
— Не знаю… — Лиза пожала плечами. — Мы сегодня на площадке играли, меня толкнули…
— Случайно?
— Не помню…
В голосе дочери прозвучала неуверенность, и в душе Анны снова зашевелилась тревога. Что, если это не конец войны, а только начало нового, более изощренного этапа?
***
Триумф длился недолго. Уже через два дня Лиза вернулась домой с новой, невиданной доселе проблемой — вся в зеленых разводах от акварельной краски.
— Это что за новый вид камуфляжа? — не удержался Дмитрий, встречая их на пороге. — Тебя готовили к роли болотной кикиморы на утреннике?
Лиза, вместо того чтобы рассмеяться, расплакалась.
— Меня сегодня посадили рисовать с Васей, а он все время баловался и мазал кисточкой по моей кофте! А Марья Ивановна сказала, что я сама виновата, потому что сидела с ним рядом!
Анна осмотрела кофту. Пятна были на рукавах, на груди, даже на спине. Слишком уж аккуратно для четырехлетнего хулигана.
— Интересно, — сквозь зубы произнесла Анна. — А Вася, случаем, не племянник Марьи Ивановны? Или она просто фанат абстрактного искусства на детской одежде?
— Мам, а правда, что я сама виновата? — всхлипнула Лиза.
— Нет, рыбка, не правда! — Анна обняла дочь. — Виноваты взрослые, которые не следят за детьми. И которые… — она бросила взгляд на зеленые разводы, — имеют очень странное чувство юмора.
На следующее утро Анна, заплетая Лизе волосы, провела инструктаж.
— Сегодня, солнышко, стратегия меняется. Запомни три правила: первое — садись рисовать и лепить только с девочками. Второе — на прогулке держись подальше от песочницы, где мальчишки кидаются песком. И третье… — Анна сделала паузу, — если тебя снова попытаются обвинить в чем-то, чего ты не делала, говори громко и четко: «Это не я. И я расскажу маме».
— Как шпионка? — прошептала Лиза, широко раскрыв глаза.
— Именно как шпионка, — подтвердила Анна. — Только без взрывчатки и подслушивающих устройств. Пока что.
В раздевалке их ждал сюрприз. Марья Ивановна была неестественно любезна.
— Лизанька, иди скорее, мы сегодня будем делать аппликации из осенних листьев! Ольга Сергеевна, — кивнула она Анне, — доброе утро.
Анна, насторожившись, проводила дочь. Весь день ее не покидало чувство тревоги. Звонок от Ольги только усилил подозрения.
— Слушай, а твою сегодня не сажали с Васей-художником?
— Нет, слава богу. А твою?
— Нет, мою сегодня по какой-то причине посадили с самой тихой девочкой в группе. И, представляешь, Алиса пришла абсолютно сухая! Никаких внезапных потопов! Неужели они сдались?
— Или просто сменили тактику, — мрачно предположила Анна. — Уж больно резко они стали шелковыми.
Ее опасения подтвердились вечером. Забирая Лизу, она обнаружила, что та ходит в одних колготках, хотя утром были надеты штаны.
— А где же твои новые джинсы? — удивилась Анна.
— Марья Ивановна сказала, что они промокли на прогулке, и положила их в сушилку, — бойко отрапортовала Лиза.
Анна заглянула в сушильную комнату. Ее дорогие, купленные на прошлой неделе джинсы, висели на веревке, покрытые густым слоем липкой грязи.
— Промокли? — фыркнула Анна. — Судя по всему, они не промокли, а участвовали в полевых испытаниях новой линии удобрений!
Марья Ивановна, появившись как по зову, вздохнула.
— Да, неприятный инцидент. Лиза почему-то решила посидеть в самой грязной луже на площадке. Мы, конечно, отмывали, но, видите, не до конца.
— Какая странная избирательность, — сквозь зубы произнесла Анна. — Сидит в луже, но почему-то пачкает только джинсы, а кофта чистая. И руки чистые. И лицо. Волшебная лужa.
— Дети — существа непредсказуемые, — с сладковатой улыбкой ответила воспитательница.
Дома Анна устроила военный совет с Дмитрием.
— Понимаешь, что происходит? Они перешли от открытой конфронтации к точечным диверсиям! Теперь они не дергают ее за волосы — они методично уничтожают ее гардероб! За неделю третья вещь пришла в негодность!
— Может, это просто совпадение? — осторожно предположил Дмитрий. — Дети же действительно пачкаются.
— Слишком уж «совпадает»! — Анна раздраженно повесила испорченные джинсы в шкаф. — И все время с одним и тем же комментарием: «сама виновата». Они программируют нашу дочь на чувство вины! Это же психологическое насилие!
На следующее утро Анна одела Лизу в самые простые, немаркие вещи, которые не жалко. Но и на этот раз воспитатели превзошли сами себя. Вечером Анна обнаружила на лбу дочери огромную наклейку с надписью «Непоседа».
— И это что за новый знак отличия? — смерила она взглядом наклейку.
— Марья Ивановна сказала, что я сегодня плохо сидела на занятии, — объяснила Лиза. — И что это мне напоминание.
Анна сорвала наклейку. Под ней краснела полоска раздраженной кожи.
— Все, — тихо сказала она. — Это уже переходит все границы.
Она позвонила Ольге. Та выслушала и ошарашила новостью.
— А знаешь, я сегодня разговаривала с мамой того Вани, которого заставляют доедать манку. Так вот, его на днях наградили наклейкой «Неряха» за то, что он пролил компот. И тоже на лоб!
— Да они там вообще с катушек съехали! — всплеснула руками Анна. — Это не детский сад, а какое-то учреждение по стигматизации личности! Скоро они им татуировки начнут делать: «Спит плохо», «Кашу не доел»!
— Что будем делать? — в голосе Ольги слышалась паника.
— Собираем родительское собрание. Неофициальное. У меня дома. Завтра. Надо выработать общий план действий, пока они нашего Ваню не пометили как «Основной источник шума», а мою Лизу — как «Постоянную угрозу для одежды».
На следующий вечер их маленькая гостиная напоминала штаб партизанского движения. Кроме Анны и Ольги, пришла Елена, мама Вани, и еще двое родителей, чьи дети внезапно стали регулярно пачкаться и получать «воспитательные» наклейки.
— Итак, коллеги по несчастью, — начала Анна, расставляя чашки с чаем. — Мы имеем дело с высокоорганизованным сопротивлением педагогического коллектива. Они поняли, что открытый конфликт им не выгоден, и перешли к тактике малой войны.
— Они издеваются над нашими детьми! — Елена, женщина с взволнованным лицом, едва сдерживала слезы. — Мой Ваня теперь боится есть в саду! Говорит, что ему потом «на лоб поставят клеймо»!
— У меня Алиса начала просыпаться по ночам и проверять, сухая ли она, — добавила Ольга. — Это уже неврология!
Обсуждение длилось больше двух часов. Родители делились историями, и картина вырисовывалась удручающая: систематическое психологическое давление на детей, чьи родители посмели жаловаться.
— Значит, пишем коллективную жалобу заведующей? — предложил один из пап.
— Нет, — покачала головой Анна. — Это они уже проходили. Заведующая вызовет Марью Ивановну, та скажет, что все это детские фантазии и случайности, и все замнется. Нам нужны неопровержимые доказательства.
— Какие? — спросила Елена.
— Фото. Видео. Диктофонные записи, — перечислила Анна. — Мы должны зафиксировать их «методы работы». Договоримся с детьми. Пусть, если им снова пытаются наклеить что-то на лоб или обвиняют в чем-то несправедливом, они сразу бегут в раздевалку, где мы спрячем включенный диктофон в шкафчик.
— Это же… шпионаж! — ахнула Ольга.
— А у нас что, парламентские дебаты? — парировала Анна. — Нас объявили войну грязными методами. Значит, будем драться их же оружием. Согласны?
В комнате повисла тишина. Затем Елена решительно кивнула.
— Я — да. За своего сына я готова на все.
— И я, — поддержала Ольга.
— Мы тоже, — хором сказали остальные родители.
— Отлично, — Анна удовлетворенно улыбнулась. — Тогда завтра начинается операция «Наклейка». Готовьте технику. И договоритесь с детьми. Настало время собрать урожай их педагогических перлов.
После ухода гостей Дмитрий, молча наблюдавший за всем из кухни, покачал головой.
— Я все жду, когда ты предложишь установить в группе камеру наблюдения в муляже куклы.
— Идея! — оживилась Анна. — Только не в кукле, а в платье дочки. Его же никто не будет трогать.
— Ты шутишь, но мне страшно, что нет, — вздохнул Дмитрий. — Моя жена возглавляет партизанское движение против детского сада. В моей жизни стало больше экшена, чем в боевике.
— Расслабься, — похлопала его по плечу Анна. — Скоро у нас будет достаточно компромата, чтобы отправить эту Марью Ивановну изучать педагогику в тибетский монастырь. Без права переписки.
Она посмотрела на спящую Лизу и погладила ее по волосам. Война вступила в решающую фазу. И на этот раз она была намерена победить.
***
Операция «Наклейка» стартовала на следующее утро. Пока Анна заплетала Лизе волосы (на этот раз простые «дракончики», чтобы не отвлекать противника), она провела последний инструктаж.
— Помнишь, что нужно сделать?
— Подойти к шкафчику и сказать: «Мама, я сегодня хорошо кушала», — бойко отрапортовала Лиза. — Прямо в дверцу.
— Правильно, умница. А остальное сделает техника.
В карман платья Лизы была аккуратно вшита миниатюрная диктофонная кнопка, включенная в режиме записи. Анна провожала дочь до группы с ощущением, что отправляет ее на секретную миссию.
— Ни пуха, ни пера, агент Лиса, — шепнула она на прощание.
— К черту! — так же шепотом ответила Лиза, усвоившая накануне вечером правильный ответ от отца.
День тянулся мучительно долго. Анна не могла сосредоточиться на работе, постоянно поглядывая на телефон. Родительский чат взрывался сообщениями.
Ольга, 10:15: «Мой агент Код «Сухая» на месте. Задание приняла»
Елена, 10:30: «Агент «Манка» в зоне. Говорит, настроение у Марьюшки грозовое»
Анна, 11:00: «Держитесь, коллеги. Наш час пробил»
В 12:34 пришло сообщение от Ольги: «КАТЮК!!! У нас ЧП! Твой агент в деле! Беги в чат! Прислала голосовое!»
Сердце Анны ушло в пятки. Она с дрожащими руками открыла чат и нажала на аудиофайл.
Сначала были слышны общие звуки группы: детский гомон, стулья. Потом раздался голос Марьи Ивановны, неестественно сладкий:
— Лизанька, иди ко мне, золотце. Помоги Светлане Петровне раздать салфетки к обеду.
Шаги, затем голос Лизы, немного испуганный:
— Я… я сначала к шкафчику. Мама просила сказать, что я хорошо кушаю.
— Успеешь, — голос воспитательницы стал жестче. — Сначала салфетки. И неси аккуратно, а то опять все перепачкаешь, как вчера свою кофту.
— Я вчера не пачкала…
— Не перечь! — последовал резкий щелчок, вероятно, по столу. — Ты у нас совсем распустилась. Мама твоя тут командует, как в своем доме, а ты, видно, решила, что тебе все можно. Будешь наказана — пойдешь спать последней.
Затем шёпот, обращенный, видимо, к нянечке:
— Светлана, смотри, чтобы ее салфетки были самые мокрые. Пусть помнет, тогда и порвутся. И на обед дай ей ту вилку, которая гнется. Надоели мне эти выскочки.
Анна сидела, онемев. Она слышала не просто грубость. Она слышала хладнокровный, спланированный план унижения ее ребенка. Это было хуже, чем она могла предположить.
Чат взорвался.
Ольга: «Я В ШОКЕ!!! Это же откровенный беспредел!»
Елена: «У меня просто нет слов! Мой Ваня наверняка тоже страдает!»
Папа Сергей: «Все, пишем жалобу. Прямо сейчас. Прикладываем запись».
Через час они, собравшись у Анны дома, составляли текст коллективного заявления на имя заведующей. На столе лежали три диктофона и два телефона с записанными доказательствами.
— Пишем: «В связи с систематическими фактами психологического насилия…» — диктовала Анна, а Ольга печатала.
— Добавь про «целенаправленное создание травмирующих ситуаций», — предложила Елена.
— И про «использование служебного положения для сведения личных счетов с родителями», — добавил папа Сергей.
Дверь звонко открылась, и в квартиру влетела Лиза, а за ней — Дмитрий.
— Ма-ам! Па-ап! А нас сегодня Марья Ивановна хвалила! И салфетки не рвались, и вилка не гнулась! — выпалила дочь.
Анна и Дмитрий переглянулись.
— И что же случилось? — спросила Анна, подмигивая остальным родителям.
— Не знаю! Она вдруг стала как шелковая! Даже конфету дала!
Дмитрий рассмеялся.
— Так, значит, наш маленький диктофон произвел эффект разорвавшейся бомбы! Она, наверное, почуяла неладное, когда ты к шкафчику подошла!
— Возможно, Светлана Петровна не выдержала и предупредила ее, — предположила Ольга. — У нее совесть, видимо, еще не полностью атрофировалась.
На следующее утро делегация из пяти родителей во главе с Анной стояла в кабинете у заведующей детским садом, Ирины Викторовны. Женщина с усталым умным лицом внимательно слушала, просматривая распечатанное заявление.
— И у вас есть… аудиодоказательства? — наконец спросила она.
— Да, — Анна положила на стол флешку. — Здесь несколько записей. Уверена, вам будет интересно услышать, как ваш персонал «воспитывает» детей.
Ирина Викторовна вставила флешку в компьютер. В кабинете зазвучал знакомый Анне голос Марьи Ивановны: «…Пусть помнет, тогда и порвутся… Надоели мне эти выскочки…»
Заведующая слушала, не двигаясь. Ее лицо стало каменным.
— Довольно, — тихо сказала она, вынимая флешку. — Я все поняла.
Она подняла на родителей взгляд, полный искреннего стыда.
— Мне… мне больше всего жаль, что до этого дошло. Что вы были вынуждены прибегать к таким методам. Простите. Марья Ивановна будет отстранена от работы с детьми до проведения служебного расследования. Светлана Петровна также получит строгий выговор. В группу будет назначен временный воспитатель.
Выйдя из кабинета, родители молча смотрели друг на друга.
— И все? — развела руками Елена. — Просто отстранят? А через месяц она вернется?
— Нет, — уверенно сказала Анна. — С такими доказательствами ей вернуться не дадут. Слишком большой риск для репутации сада. Думаю, ей предложат «по собственному».
Неделю спустя в группе царила непривычно спокойная атмосфера. Новая временная воспитательница, молодая девушка Мария Сергеевна, аккуратно расплетала девочкам волосы перед сном. Лиза вернулась домой с идеально гладкими «дракончиками».
— Мам, а новая тетя добрая! И наклеек никому не клеит! И говорит, что надо делиться и не драться!
— Вот видишь, — улыбнулась Анна. — Иногда добро побеждает зло.
Вечером, укладывая дочь спать, она спросила:
— Ну что, солнышко, теперь тебе в садике хорошо?
— Да! — Лиза обняла ее. — Только скучно немного. Никто не пачкается, не дергает за волосы и не кричит. Как в кино без злодеев.
Анна рассмеялась.
— Ну, знаешь, по-моему, это самый лучший жанр кино.
Она вышла из комнаты и присоединилась к Дмитрию на кухне.
— Ну что, победительница? — он протянул ей чашку чая. — Говорила же — не надо было кольчугу покупать. Обошлись малой кровью.
— Зато теперь я знаю, — Анна сделала глоток, — что наша дочь вырастет человеком, который не позволит собой помыкать. И что иногда, чтобы восстановить справедливость, нужно стать немножко Джеймсом Бондом в юбке.
— Главное — чтобы в следующий раз, прежде чем идти на войну с системой, ты предупредила своего мужа, — пошутил Дмитрий. — А то я уже привык к тому, что моя жена — главный стратег в борьбе за детские косички.
Анна улыбнулась и посмотрела в окно. Война была выиграна. Не громкая, не кровопролитная, но очень важная. И она знала — ради такой победы можно даже вшить в платье диктофон.
Конец!
Первая часть доступна по ссылке:
Читайте и прочие наши истории по ссылкам:
Очень просим, оставьте хотя бы пару слов нашему автору в комментариях и нажмите обязательно ЛАЙК, ПОДПИСКА, чтобы ничего не пропустить и дальше. Виктория будет вне себя от счастья и внимания! Можете скинуть ДОНАТ, нажав на кнопку ПОДДЕРЖАТЬ - это ей для вдохновения. Благодарим, желаем приятного дня или вечера, крепкого здоровья и счастья, наши друзья!)