Дед Остап сидел возле входа на скамейке и стругал палку. Ни кто его этого делать не просил, он взял нож, который сделал сам очень давно, еще прошлой зимой, одел свой тулуп и вышел во двор. Кирилл тихо подошел и смотрел, как ловко дед орудует ножом, хотя на руках у него были большие меховые рукавицы. Он почти не смотрел на палку, взгляд то и дело блуждал по белоснежному горизонту. Мать послала Кирилла позвать деда домой, но Кирилл и сам стал всматриваться вдаль, искать на белом, бескрайнем поле черные точки, которые вселяли надежду. "Еще дня три и ждать будет бесполезно. У них нет теплых вещей, которые бы защитили их от ночных температур. Уже сегодня ночью было -40, а через три - четыре дня будет -60",- не сказал, а прокряхтел дед Остап толи себе, толи Кириллу.
Все ждали возвращения Тома, Кетти и других ребят. Они ушли несколько месяцев назад, обещали вернуться к зиме. Теплых вещей взяли мало, чтобы быть на легке. Но вот уже и Зима, а они не вернусь. "Что-то случилось", думал Кирилл. Это была третья экспедиция Тома за лето. Он как одержимый искал подтверждение своей гипотезы о происхождении людей на планете. Заразил своей идеей Кетти и она тоже пошла с ним. Мать Кетти, тетя Луиза, не пускала дочку, но Том обещал, что до зимы они вернутся, а летом опасности нет. Теперь Луиза ходила по дому молча, делала, как и все, приготовления к зиме, только красные и мутные от слез глаза выдавали ее бессонные ночи.
Темнело. Поднимался ветер. Даже в своем теплом тулупе Кириллу было зябко. "Пойдем в дом дед. Я привяжу возле входа Дружка и включу фонарь, если кто будет подходить, Дружок своим лаем и мертвого поднимет. Сегодня дежурит Матвей, он услышит. Пойдем." "Пошли",- прокряхтел дед Остап и поднялся со скамьи.
Кирилл зажег фонарь, но все понимали, что ночью он лопнет от такого мороза. Дружка тоже жалко, но если не привязать, он убежит и спрячется от ночной стужи. "Скорее всего он сегодня погибнет", - думал Кирилл, привязывая собаку к столбу. "Прощай друг." Дружок жалобно смотрел и почему-то молчал.
Кирилл и дед стали спускаться вниз, в жилые помещения. Для Кирилла это была первая зима. Все ему было и чуждо и любопытно. Это убежище было построено очень давно, даже старожилы затруднялись сказать когда. Кирилл и Том родились здесь в конце прошлой зимы и ни чего не помнили о той зимовке. Кирилл думал, что в жизни бывает только жаркое солнце в полдень, теплый дождь, утренняя прохлада с каплями росы на листьях и траве. Но вот полгода назад староста сказал, что пора готовиться к зиме. По всем приметам, описанным в толстой книге "Летопись", она близко. Книга хранилась у старосты, он ее ни кому не доверял. В детстве Кирилл и Том подглядывали за старостой и когда улучили момент достали с полки книгу и полистали ее страницы. Оказывается староста записывал в книгу все важные события жизни поселка. Сейчас им было по двадцать лет. Том много учился, перечитал все книги в поселке, долго вел беседы со старожилами. Кирилл не вникал, о чем они говорят, ему было не интересно. Зато он был быстрее всех сверстников, и попадал из лука десять раз из десяти. Он мог подстрелить зайца из любого положения. Только однажды он заинтересовался рассказом деда Остапа, как тот убил зимой огромного то ли медведя, то ли тигра. Он бы и не поверил ему, если бы не шкура этого зверя, которая лежала теперь у деда в комнате и покрывала ее всю. Со временем она стала грязно-серая и примятая, но Кирилл помнил, как в детстве они прятались в ней. Ходить по ней было не возможно, ноги утопали и путались. Теперь Кирилл мечтал, что зимой пойдет охотиться и добудет себе такую же шкуру.
КЕТТИ
"Раз, два, три, ..три, три, о господи, сделай еще десять шагов. Раз, два, три, четыре...Только не останавливайся. Не закрывай глаза, Кетти. Том говорил, что до дома еще немного осталось, каких-нибудь метров пятьсот или чуть больше. Это же совсем близко, но я ни чего не вижу. Неужели мы заблудились и идем не в ту сторону, господи.. Нет, не думай так, Кетти, Том умный, он все знает, он не мог ошибиться. Дай мне силы, господи, сделать еще шаг". Кетти не чувствовала уже ни своих ног ни рук. Она не понимала, двигается ли она вообще, только серая спина Тома впереди и то, что она ее видит, говорило ей, что она еще способна передвигать ноги. Зачем она пошла с ним в этот поход? Ей он казался таким романтичным, когда Том приходил из своих путешествий и рассказывал, где он был, что видел, куда нужно еще сходить. Она родилась, кода все вокруг цвело, просыпалось, пело и переливалось разными красками. Она выросла среди буйной зелени, яркого солнца. Когда все говорили о предстоящей Зиме, она не особо верила в эти разговоры, но послушно садилась сшивать заячьи шкурки, чтобы потом мама с тетей Сарой и тетей Ниной скроили зимние полушубки. Теперь она чувствовала, как в плохо прошитые швы пробирается дикий холод. Тому она тоже шила полушубок и теперь молилась, чтобы он был более прочным, чем ее. Хотя ее вины в том, что зимняя одежда была, мягко говоря, не совсем теплой, было мало. Зайцы, чей мех использовали для нее, были теплолюбивыми животными. Они жили и плодились летом, с приближением зимы они откладывали яйца, складывали их в свои норы, укутывали пухом, сухой травой, а сами погибали или становились пищей кому-нибудь. Мех им нужен был больше для защиты от колючих кустарников, в которые они забирались в поиске вкусных веточек семики. Кетти и сама любила подержать во рту сладкую палочку семики, но пробраться в колючие заросли было сложно. Кирилл всегда ей приносил одну или две веточки, когда возвращался с охоты на зайцев.
Кетти не понимала, сколько прошло времени, когда она в последний раз видела спину Тома. Она остановилась (или она давно уже стоит?). Впереди и вокруг только белая гладь поля. Ветер кружит снег, глаза приходится прищуривать, чтобы защититься от колючих снежинок. Сначала ее сковал страх, сердце сжалось, мысли остановились, но вскоре, какое-то тепло заструилось по телу, она улыбнулась. Кетти прислонилась к дереву "Откуда оно появилось?"- промелькнуло у нее в голове. "Я только что ничего не видела. Как хорошо. Я чуток постою, отдохну и пойду». Она подняла вверх голову, хотела разглядеть на ночном небе те яркие точки, которые Том называл Звезды, и которыми они любовались еще совсем недавно, когда поднялись на гору Футукки. Они лежали рядышком, держались за руки и смотрели на ночное небо. Здесь в горах оно было совсем близко и в ту ночь было усыпано миллиардами ярких мигающих звездочек. Том знал, как называются все крупные созвездия, а может он придумывал их по ходу рассказа. Том говорил, а она смотрела на него, сжимала его пальцы, ждала, когда он посмотрит на нее. "Может мне самой его поцеловать? Его губы так близко, так манят». От его руки дрожью поднимается тепло к ее груди, в животе заплясали бабочки. Кетти резко подскочила и стала удаляться от него. "Кетти! Кетти!", закричал Том, - "Не уходи, не бросай меня. Кетти!" Кетти открыла глаза, над ней склонилось лицо Тома. "Ну вот, он сам решился поцеловать меня". Она улыбнулась. Глаза вновь закрылись. "Жива, Кетти, ты жива, потерпи милая, Кетти. Я сейчас. Только не засыпай". Том тряс хрупкое тело девушки. Тер ее ладони, но Кетти больше не реагировала. Он взял ее на руки, попробовал сделать шаг. С трудом, но ему это удалось. Ноги не слушались, вязли в рыхлом снегу. "Кирилл бы легко справился", - подумал Том.
ТОМ
Том завидовал Кириллу, его ловкости и силе его тренированному телу. С какой легкостью он подбрасывал тяжелые мешки в телегу. Без промаха попадал в летящую птицу из лука. Каждое утро он хотел пойти заниматься с Кириллом, но все откладывал, находил другое занятие. В детстве они были очень дружны. Вместе затевали игры, бегали, прятались ото всех, строили себе домики на деревьях или в оврагах, а потом долго смеялись над какой-нибудь шуткой. Их смех был слышан далеко, поэтому няня Таня находила мальчишек, звала их домой, но они смеялись так заразительно, что няня и сама начинала хохотать. Что было смешного ни Том, ни Кирилл не могли ответить, просто было очень хорошо и радостно на душе. Том пытался удержать в памяти это чувство легкости, оно помогало поднимать ногу и опускать ее чуть дальше. Переваливать тяжесть ноши на выдвинутую вперед и подволакивать другую ногу. Том знал, что не упадет, дойдет, не имеет права не дойти. Он опять вспомнил леденящий душу страх, когда обернулся и не увидел Кетти. Он крикнул, прислушался, но ответа не было. "Надо вернуться. Джим, возьми мой мешок, и идите все время прямо, Не сворачивайте. Дом близко, я знаю что говорю. Просто сейчас снег и ночь и вы не узнаете местность, но это наше поле, где мы летом растили овощи. Я поищу Кетти, она не должна быть далеко, я видел ее несколько минут назад." Джим молча взял мешок Тома. Ребята злились на Тома, но признавали его лидерство. Ни кто не мог сейчас быть уверенным, где они. Для всех это была первая зима, и даже как выглядит их поселок зимой ни кто не знал. Не знали они как согреться в такой холод, как добыть пищу. Рюкзаки с припасами они давно побросали, чтобы идти налегке, ведь Том сказал, что дом близко и сегодня они будут дома. Голодные и замерзшие они упрямо двигались вперед. Каждый представлял, как мама обнимает и согревает его. Скажи Джиму сейчас, что они идут не в ту сторону, он бы упал и не двинулся бы больше с места. Том развернулся и пытался разглядеть на снегу следы, но ветер и снег быстро скрывали их. Он медленно, осматривая все вокруг и зовя "Кетти! Кетти!" двинулся на поиски. Том останавливался через каждые шагов пять и прислушивался, но только ветер гудел и завывал в бескрайнем поле. С каждым шагом волнение и страх захлестывали его, и только когда он чуть не упал, споткнувшись обо что-то и поняв, что это Кетти страх отступил, опять появилась уверенность в своих силах. И сейчас идя в сторону дома, он не думал тяжело ли ему и устал ли он, он просто шел и нес на руках такую хрупкую, даже в меховом полушубке, беспомощную и неподвижную девушку. Он только переживал, что медленно идет, что ноги не могут бежать, и он не успеет ее спасти. Глаза Тома ничего не видели, в голове что-то гудело и даже мысли не могли задержаться в ней. Он просто шел уже сам не зная куда и зачем.
МАТВЕЙ
"И как мы могли поверить этому мальчишке? Как я мог поверить и отпустить Джона? Уж я то знаю, что такое Зима..",- думал Матвей, тяжело поднимаясь вверх по ступеням, чтобы сделать обход снаружи. Сегодня дежурил в ночь он.
Когда Зима стала быстро наступать, а дети не вернулись, решено было, что по очереди будут дежурить и каждый час делать обход, вдруг они не могут найти вход в жилище, все вокруг стало белым бело от снега все деревья и кустарники прижались к земле, ища у нее последнее тепло, и будут спать до весны, все летние постройки уже замело. Вход в жилище приходилось каждый день освобождать от навалившего снега.
Матвей вышел наружу. Дружок весело заскулил, но не стал вылезать из норы, которую уже вырыл, и сидел там, прячась от холода. "Что, Дружок, не встречаешь? Замерз?" Матвей подошел к нему, бросил на землю кусочек сухого мяса. Дружок вылез, схватил его и потащил назад в нору. "Да, Дружище, плоховат из тебя сторож". Фонарь тускло освещал не большой пятачок вокруг себя. Фитиль еще не прогорел и тихо мерцал. За фонарем была черная ночь.
***
***
Матвей пытался что-нибудь рассмотреть, но глаза ни чего не видели в темноте. Он сел на скамью, край которой торчал из под сугроба. Завернул потуже края тулупа, натянул шапку и сел. Идти ни куда не хотелось. "Что толку бродить в темноте". Лицо его было мрачным. Темные морщины и шрамы делали его лицо еще более угрюмым. Он уже не верил, что Джон вернется. Только как это объяснить жене, как сказать, что и этого ребенка забрала у них Зима.
Они с Эмой были неразлучны в детстве. Вместе играли, бегали купаться, помогали взрослым на огороде. Когда им исполнилось по шестнадцать лет, он вдруг увидел, что рядом бежит совсем не знакомая девушка. Тонкий стан, стройность которого подчеркивал кожаный ремешок, изгибался в такт ее движениям. Густые шелковистые волосы выбились из косы и теперь развевались на ветру. Цветастую юбку, которую она долго вышивала сама, Эма приподняла, чтобы не мешала бежать. Матвею открылись белые стройные ноги с упругими икрами, он смотрел на них, и тело наполнилось чем-то горячим. Он отстал, она повернулась и звонко засмеялась.
"Ты проиграл, ты проиграл, я же говорила, что проиграешь", она продолжала хохотать, он подошел к ней и прижал ее к себе. Губы ее оказались совсем близко, и он поцеловал их. Она не смело отпрянула: "Ты чего?", а он опять прижал к себе ее хрупкое тело и продолжал целовать. С этого дня они убегали за поселок в любую свободную минуту. Родители, конечно, догадались сразу, что дружба их детей переросла в более сильное чувство и строили планы на будущее.
Зима в тот год пришла для Матвея неожиданно. Ему и Эме было по восемнадцать лет и они были заняты только собой и своими чувствами. Когда стало совсем холодно и все спустились в жилище, им выделили отдельную комнату. Через несколько месяцев Эма сказала, что беременна. Он чувствовал себя на седьмом небе от счастья, переполнявшего его. Только их родители были более сдержаны и не разделили с ними их радости. Староста, узнав о беременности Эмы, только и сказал "Молитесь, авось все будет хорошо».
Через девять месяцев в их комнате раздался тихий плачь крохотной малышки. Ее назвали Эльза. Матвей боялся прикоснуться к ней и долго не мог взять ее на руки. Эльза росла тихой и бледной девочкой. В жилище, глубоко под землей не было солнца, которое бы дало ей силы, воздух был тяжелый, вентиляция плохо работала. Эма как могла долго кормила Эльзу своим молоком, наверно это помогло ей выжить. Матвей до сих пор слышит звонкий смех своей дочурки, когда она бежит по длинному коридору к нему, распластав в стороны ручонки, а он подхватив девочку на руки, вдыхает аромат ее тельца, ее кудрявых волосиков, покрывает ее щечки поцелуями и не может остановиться. Когда Эльзе исполнилось шесть лет припасы и топливо в жилище стали заканчиваться. Все стали экономить, ни кто не знал сколько еще продлиться зима. Старики говорили по-разному. Кто говорил, что скоро конец зиме. А кто вспоминал рассказы предков, что зима может длиться как и лето, лет двадцать. Все только начинали читать молитву, когда слышали такие слова. "Припасов хватит еще на некоторое время, если будем экономить", сказал староста. Семья Матвея сразу почувствовала эту экономию. Эма старалась все отдавать Эльзе, так как ей нужно расти, и она постоянно была в движении. Скоро Эма так ослабла, что перестала выходить из комнаты. Матвей запретил ей отдавать свой обед Эльзе. И следил, чтобы она съедала все сама.
В комнате стало холодно и сыро. Они ложились спать все вместе, прижимали Эльзу к себе. Но к утру сырость пробиралась к ним под одеяло и становилось так холодно, что зубы стучали, а руки и ноги дрожали. Матвей будил Эльзу и заставлял ее делать зарядку, чтобы согреться. Однажды утром он не смог разбудить ее, она лежала на постели и была такая горячая, как протопленная печь. Глаза не открывались, а губы что-то шептали. Он испугался и побежал за лекарем. В комнату вошли лекарь, староста и родители. Лекарь осмотрел девочку.
"Горячка", констатировал он. Матвей и сам это знал. "Что делать? Дайте лекарство! Помогите, прошу!" "Лекарств нет. Все закончилось.", сказал староста. "Дайте ей больше питья, заварите вот эту траву, обтирайте этим раствором и давайте его пить. И молитесь", лекарь развернулся и вышел из комнаты. Мать Эмы заскулила. Мужчины подтолкнули Матвея к выходу. Только Эма молча пошла заваривать траву. Она неделю сидела возле постели Эльзы обтирала и поила ее. Когда Матвей подходил к ней и просил ее поесть или пойти отдохнуть, она так на него смотрела, что ему становилось жутко и он уходил. Он ночевал у своих родителей. Эма никого не подпускала к себе и Эльзе. На седьмой день Эльза открыла глаза. "Мамуля...", прошептали ее губы и застыли. Тоненькие пальчики хотели дотянуться до мамули, но не смогли. Рука неподвижно замерла на одеяле. Эма завыла. Она дико завыла во весь голос. Матвей был на другом конце жилища и все понял. Рубанок выпал у него из рук и со стуком упал на пол. Не чувствуя ног он побежал к себе. Эма лежала на полу и выла. Ноги поджала к груди, руки что-то теребили на полу, тело раскачивалось из стороны в сторону, глаза не мигая смотрели мимо Матвея, а из горла вырывался уже только хрип. Лекарь заворачивал невесомое тельце Эльзы в простынь. Матвей опустился возле Эмы на колени взял ее на руки и прижал к себе. Она сначала пыталась вырваться, но сил не было. Так и сидели они на полу. Он укачивал ее как маленькую, она затихла, только слезы текли и текли по щекам, по груди, рукам.
Из забытья Матвея вывел звонкий лай Дружка. Пес вылез из своей норы и как сумасшедший прыгал и вырывался с веревки. Матвея захлестнуло чувство надежды, но он остановил себя, он боялся поверить, что это дети возвращаются домой, "Что ты Дружище? Вдруг это какие-нибудь звери?", думал он, прогоняя радостные мысли. Матвей встал и начал всматриваться вдаль, но видел только черноту ночи. Дружок недоуменно посмотрел на хозяина и еще больше завертелся и запрыгал возле него. "Ну, беги, посмотри, что там", Матвей снял ошейник и отпустил собаку. Дружок с оглушительным лаем бросился бежать по снежному полю.
Джим, Джон и Робби уже стали сомневаться в словах Тома, что они идут в сторону дома. Когда стало совсем темно, из-за туч даже небо было одним цветом с ночной мглой, они совсем испугались. Они крикнули Тома, но он не ответил. "Наверно надо выкопать яму в снегу и переждать ночь в ней", сказал Джон. Он был старше ребят и чувствовал, что они ждут решения от него. Джим и Робби бросились руками раскапывать яму. Джон пытался хоть что-то рассмотреть вокруг. "Тихо!", крикнул он парням, "Послушайте, мне кажется..." Но тут ребята и сами услышали лай собаки, они бросили свою работу и почти на четвереньках, проваливаясь по пояс в снег, поползли на встречу таким родным звукам. Дружок с разбега забросил лапы на плечи Джиму и стал лизать ему лицо. "Дружок, Дружок...", от слез подступивших к горлу Джим ни чего не мог сказать. Он обернулся на ребят, хоть и не мог разглядеть их лиц, знал, что и они не могут сдержать слез. "Пойдемте", сказал Джон, "Дружок нас доведет до дома. Они продолжили ползком пробираться по снегу. Дружок почти не проваливался и забегал то вперед, то возвращался к ним.
Матвей слышал лай, но еще ничего не видел в темноте. Он пошел на голос Дружка. В тяжелом тулупе и валенках он не смог пробраться по сугробам в поле, так и стоял по пояс в снегу, пока не увидел сына. Джон упал в объятия отца. Джим и Робби навалились сверху. Дружок прыгал возле них и звонко лаял. "Пойдемте, пойдемте быстрее домой!" Матвей с трудом поднялся и помогал подняться ребятам, и только сейчас заметил, что нет Тома и Кетти.
"Где Том? Кетти?" Джон махнул рукой в ночь. "Идите в жилище, вон видите тусклый огонек, это фонарь возле входа. Дверь не заперта". Он надеялся, что ребятам хватит сил открыть массивную, тяжелую дверь и спустится по крутой лестнице. А сам скинул тулуп и пошел искать Тома и Кетти. Через несколько минут он увидел Тома, он нес на руках перед собой девушку. Руки девушки как ветви плакучей березки свисали и качались в такт шагам Тома. Том высоко поднимал ногу, вытаскивая ее из сугроба, и аккуратно, чтобы не упасть, ставил ее чуть дальше, чуть ближе к дому. Он не понял, кто взял у него ношу, потому что глаза заволокла пелена, в ушах стоял гул, только почувствовал, как опустились его руки. Сначала он испугался, что уронил Кетти. начал силится разглядеть что-нибудь на снегу и только тогда увидел Матвея. "Слава богу", хотел сказать он, но только мычал. Матвей кивнул ему головой, чтобы шел за ним. По дороге Том подобрал свой мешок, который Джим бросил, когда увидел Матвея. "Ребята не понимают, что в нем вся ценность экспедиции. Если его не принести, то все потеряет смысл."
Матвей был уже возле входа где собрались многие жители поселка. Многие плакали, Луиза стояла на коленях и молилась. Дед Остап стоял в стороне, опираясь на палку, которую недавно стругал. Его губы шептали: "Ну вот, теперь все будет хорошо, все будет хорошо. В жилище много целебной травы. Знахарка вылечит Кетти, обязательно вылечит. Все будет хорошо", как молитву повторял Остап. Все спустились в низ. Только дед Остап подошел к Тому и обнял его. "Мой мальчик, все будет хорошо". Поддерживая Тома, они спустились тоже.
Зима для многих жителей поселка была первая. Староста записал в своей книге, что под землю спустились 3672 человека. "В прошлую Зиму спускалось более пяти тысяч. Почти тысяча человек умерли, не дождавшись весны. А прошлая Зима, судя по записям, была не такая уж и долгая. Чего ждать от этой зимовки?" Староста сидел за столом и торопливо писал. Свечи решено было экономить сразу. Каждой семье выделялась одна свеча в день. Комнаты обогревались каминами. Сложную систему дымоходов и вентиляций в это лето переделывали, с учетом прошлых ошибок.
Продолжение следует...
Автор: РГ
Источник: https://litclubbs.ru/articles/56953-zima.html
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Оформите Премиум-подписку и помогите развитию Бумажного Слона.
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также: