Вернулась через десять минут из аптеки и вручила бледной Ирме пакетик с лекарствами.
— Держи, это тебе, — сказала я.
— Типа, подарок на Новый год? — усмехнулась она, принимая пакетик.
— Может и подарок, — улыбнулась я загадочно.
— Ой, Светка, как же мне плохо, опять мутит, как будто я бражки перепила и закусывала чужими вонючими носками, — она опять как-то позеленела. — И ромашка твоя не помогает.
Ирма дрожащими руками открыла пакетик с лекарствами и стала все вытаскивать на стол.
— А это еще что такое? — взяла она в руки розовую коробочку и стала читать название. — Светка, ты специально? Ты это издеваешься, да? Я вчера перед тобой всю душу открыла, а ты мне сегодня вот это принесла.
Она швырнула коробку на стол и заплакала.
— А что там? — сунула свою любопытный нос Даша. — Тест на беременность, — прочитала она. — Тетя Ирма ждет малыша?
— Деда Мороза я жду со Снегурочкой! — вскрикнула она и побежала в ванную умываться или дальше реветь.
Я стояла, ошеломлённая, глядя на розовую коробочку, лежащую рядом с пачками угля и «Энтеросгеля». Как она туда попала? И тут до меня дошло. В аптеке я, торопясь, рылась в сумке, выискивая кошелёк. На кассе рядом лежали эти тесты, акция какая-то, «два по цене одного». Я машинально, не глядя, сунула одну коробку в пакет с лекарствами, думая, что это что-то от расстройства желудка. Там же всегда лежат эти пачки с таблетками от похмелья, и вот я попала. Глупость редкостная.
— Мам, что случилось? — спросила Даша, широко раскрыв глаза. — Почему тётя Ирма плачет? Она что, правда будет мамой?
— Нет, ласточка, — вздохнула я, поднимая злополучный тест. — Это мама ошиблась. Купила не то. Тётю Ирму это расстроило, потому что малыша у неё нет и быть не может.
Мне стало невероятно стыдно и горько. Я хотела как лучше, а получилось… вот так. Вместо утешения — грубый, случайный удар по самому больному.
Подойдя к закрытой двери ванной, я услышала тихие, сдавленные всхлипы.
— Ирма, прости меня, — сказала я сквозь дверь. — Это чудовищная, тупая ошибка. Я в аптеке, торопясь, сунула в пакет первое, что попалось под руку у кассы. Я даже не посмотрела. Я подумала, что это что-то от похмелья, оно же тоже от тошноты помогает. Прости, пожалуйста. Открой.
Сначала было тихо. Потом щёлкнул замок. Ирма вышла. Лицо было заплаканным, но уже без истерики. Только бесконечная усталость и та самая, знакомая тоска в глазах.
— Всё в порядке, — глухо сказала она. — Я понимаю. Просто совпадение. Но такое циничное. Как будто Вселенная решила поиздеваться. «Ты так хотела ребенка? На, проверься, вдруг? А вот и нет, ду-ра».
— Ирма…
— Не надо, Света. Не оправдывайся. — Она прошла на кухню, села на стул и уставилась в стену. — Всё ясно. Организм мне вчера сказал одно, а сегодня жизнь вручила вот такой вот тест. Чтоб я не забывала, кто я и что я. Старая бездетная тётка, которая травится огурцами с печеньем под Новый год.
— Ты не старая, — я погладила ее по плечу.
— Света, мне сорок два года! Я не молодая козочка, мне даже думать об этом уже поздно. У меня уже климакс начался. А ты мне этот тест!
В её словах сквозила такая боль, что мне самой хотелось реветь. Я села напротив, не зная, что сказать. Любые слова казались сейчас пустыми и фальшивыми.
Тут к Ирме подошла Даша. Медленно, нерешительно. В руках она держала своего плюшевого медвежонка.
— Тётя Ирма, — тихо сказала она. — Не плачь. Вот, держи моего мишку. Он волшебный. Он очень хорошо умеет грусть прогонять. И… и если хочешь, я буду твоей немножко дочкой. Пока у тебя своей нет. Я буду приходить в гости и называть тебя любимой тетушкой и крестной мамочкой. И мы будем пить какао и есть печенье.
Ирма смотрела на серьёзное личико девочки, на протянутого медвежонка. Потом её губы задрожали, она прижала ладонь ко рту, закрыла глаза и снова заплакала. Она взяла медвежонка, прижала к груди, а другой рукой обняла Дашу.
— Спасибо, ласточка, — прошептала она. — Это… это самый лучший подарок.
Потом она подняла на меня глаза. В них уже не было упрёка.
— Ладно, — выдохнула она. — Беру свои слова обратно. Я не бездетная тётка. Я… тётушка Ирма. И у меня уже есть семья. Не такая, какую я когда-то рисовала в мечтах. Но зато настоящая. Которая и какао со мной выпьет, и мишку даст, и в аптеку сбегает, даже если купит там чёрт знает что.
Я неловко улыбнулась.
— Прости ещё раз. Я дубина.
— Дубина, — согласилась Ирма, но уже с намёком на улыбку. — Но своя, родная. А теперь давай твою овсянку. И выбрось эту коробку нафиг, чтобы глаза не мозолила.
— Хорошо, — кивнула я и уже собралась её выкидывать, но Ирма меня остановила.
— Подожди, не выкидывай. Я тебе сейчас докажу, что ты балда. Давай сюда этот злополучный тест.
Она забрала у меня тест и ушла в туалет. Мы с Дашей переглянулись и молча смотрели на закрытую дверь. Тишина затянулась. Из-за двери не доносилось ни звука.
— Мама, — прошептала Даша, — а тётя Ирма не обиделась ещё больше?
— Не знаю, ласточка, — честно ответила я.
Зачем ей это? Доказать себе окончательно, что надеяться не на что? Это было жестоко по отношению к самой себе.
Наконец дверь открылась. Ирма вышла. Лицо её было странным — ни злости, ни слёз, лишь полная, абсолютная отрешённость. В руке она сжимала белую пластиковую полоску. Она медленно подошла к столу и положила тест передо мной, даже не глядя на него.
— Ну вот, — сказала она глухим, безжизненным голосом. — Как и ожидалось. Одна полоска. Мир в порядке. Всё на своих местах. Я — старая ду-ра, которая...
Она не договорила, махнула рукой и отвернулась к окну, глядя на падающий снег. Её спина, обычно такая прямая и энергичная, сейчас сгорбилась.
Я машинально взглянула на тест, лежащий на столе. И у меня перехватило дыхание. На белом поле ярко-алой, чёткой, не оставляющей сомнений, была нарисована вторая полоска. Я моргнула, протёрла глаза. Полоска не исчезла. Она была там. Совершенно явная.
— Ирма, — прошептала я. — Посмотри.
— На что смотреть? На доказательство моей никчёмности? — буркнула она в стекло, не оборачиваясь.
— Ирма, — голос мой окреп. — Повернись и посмотри. Сейчас же.
Что-то в моей интонации заставило её медленно обернуться. Она скользнула взглядом по тесту, потом резко, будто её ударили током, впилась в него глазами. Вся кровь отхлынула от её лица, сделав его мелово-белым.
— Это… — она протянула дрожащую руку, но не посмела коснуться. — Это… неправда. Он врёт. Это из-за… из-за вчерашнего. Отравления. Или просроченный. Или это климакс так со мной играет. Или...
— Или ты беременна, — тихо закончила я.
В комнате повисла гробовая тишина. Даша, затаив дыхание, смотрела то на Ирму, то на тест, понимая, что происходит что-то очень важное, но не до конца осознавая что.
Ирма медленно опустилась на стул, будто у неё подкосились ноги. Она уставилась на две полоски, как загипнотизированная.
— Не может быть, — прошептала она. — Мне сорок два. У меня уже сбои были… климакс начинался… Это ошибка. Это должна быть ошибка. Мне врачи сказали, что шансов практически нет.
Но в её голосе уже не было прежней безнадёжности. Был шок, неверие и где-то очень глубоко, под толщей льда, — слабая, робкая искра.
— Один тест — не показатель, — вдруг решительно заявила она, поднимаясь. Глаза её горели странным огнём — смесью паники и надежды. — Надо купить другой. Ещё два. Три. Сейчас же.
— Ирма, ты в состоянии? — осторожно спросила я.
— В каком ещё состоянии! — почти крикнула она, хватая куртку. — Я либо беременна, либо у меня галлюцинации от вчерашних солёных огурцов с какао! И то, и другое требует срочной проверки!
— Я сама схожу, — попыталась я остановить подругу.
— Нет, я должна сама купить этот тест и все сама лично проверить, — она лихорадочно на меня посмотрела.
По ее взгляду стало понятно, что ее уже ничего не остановит.
Через десять минут она вернулась, сжимая в руке пакет из другой аптеки. В нём было три разные коробки от разных производителей. Она снова удалилась в уборную.
На этот раз мы ждали с замиранием сердца. Даша с тревогой на меня посматривала.
Когда Ирма вышла, она не говорила ничего. Она просто выложила на стол три новых теста. Рядом с первым. На всех четырёх белых пластиковых полях ярко и уверенно светились две алые черты.
Ирма смотрела на них, положив ладони на стол, будто бы боясь упасть. Потом её взгляд медленно поднялся на меня. В её глазах было столько всего — немыслимый ужас, ошеломление и пробивающаяся сквозь всё это, дикая, невероятная, запретная радость.
— Света, — хрипло прошептала она. — Я… кажется… это…
И она разрыдалась. Но это были слёзы абсолютно другого свойства. Слёзы, которые таяли лёд многолетней боли, слёзы потрясения и начала новой, пугающей и ослепительной жизни.
Новый год для Ирмы начался не с боя курантов. Он начался вот так. С четырёх пластиковых палочек на кухонном столе, которые перечеркнули всё её прошлое и нарисовали будущее, о котором она уже давно боялась даже мечтать.
Автор Потапова Евгения