— Тише, тише, солнышко моё, — Катя покачивала Лёвушку, прижимая к груди. Малыш сопел, закрывая глазки, и она, затаив дыхание, осторожно опустила его в кроватку.
За стеной грохнуло — кастрюля упала на пол. Потом зазвенела посуда. Лёва вздрогнул и заплакал.
— Мам, ну пожалуйста, потише, — Катя выглянула на кухню. — Я только-только уложила.
Тамара Ивановна с недовольным лицом собирала разбросанные крышки.
— Это моя квартира. Хочу — грохочу. А ты бы лучше полы помыла, раз уж здесь живёте на всём готовом.
Катя сглотнула обиду и вернулась к кроватке. Лёвка кричал, раскинув ручонки, и никакие уговоры не помогали. Опять укачивать. Опять полчаса ходить по комнате, напевая колыбельную.
Три месяца они с Андреем снимали однушку на окраине, пока не узнали про ребёнка. Тогда свекровь предложила переехать к ней — говорила, что поможет с внуком, что одной ей скучно в трёшке. "Временно, пока с ипотекой не разберётесь", — обещала она.
Катя сначала сопротивлялась. Интуиция подсказывала, что ничего хорошего из этого не выйдет. Но Андрей уговорил: деньги за съём можно копить на первоначальный взнос, маме правда одиноко после развода, да и помощь с малышом не помешает.
Помощи не было. Зато претензий хватало.
— У тебя вода кипит! — заорала Тамара Ивановна из кухни. — Совсем голова не варит! На всю квартиру пар напустишь!
Катя метнулась к плите, снова уложив раскричавшегося Лёву. Чайник действительно свистел во всю мочь.
— Извините, я не услышала.
— Конечно, не услышала. С ребёнком сидишь целый день, а за хозяйством не следишь. Я в твои годы двоих подняла и на работе была с утра до вечера. А ты что? Нянчишься тут, как барыня.
Лёве исполнилось два месяца, когда начались проблемы со сном. Педиатр объяснила — колики, перестройка нервной системы, нужно просто пережить. Но пережить оказалось сложно, когда каждый раз, едва малыш засыпал, свекровь включала телевизор на полную громкость или начинала пылесосить.
— Мам, может, попозже? Лёва только заснул, — просила Катя.
— А мне когда убираться? Вечером сериал смотрю. Или мне под тебя подстраиваться?
Андрей приходил поздно — работал на двух работах, чтобы быстрее накопить на квартиру. Катя старалась не жаловаться. Он и так выглядел измотанным, а тут ещё она со своими проблемами.
Но однажды не выдержала.
— Андрюш, твоя мама... Она вчера сказала, что я тут прислуга, а не хозяйка. Что должна быть благодарна за крышу над головой.
Андрей потёр лицо руками.
— Катюш, потерпи. Ещё пару месяцев, и съедем. Я уже почти собрал на первоначалку.
— Но она даже Лёвку не берёт на руки! Говорит, что не нанималась в няньки. Зачем тогда звала?
— Не знаю, — честно признался он. — Поговорю с ней.
Разговор не помог. Тамара Ивановна закатила истерику, обвинила невестку в неблагодарности и три дня не выходила из своей комнаты, демонстративно хлопая дверью, когда Катя проходила мимо.
А потом случилось то, что стало последней каплей.
Лёва захворал. Ничего страшного — лёгкая простуда, сопли, температура под тридцать восемь. Но ночью он плакал почти без перерыва. Катя меняла подгузники, поила водичкой, прикладывала к груди, но сынок не успокаивался. Нос не дышал, и он задыхался, пытаясь сосать.
В третьем часу ночи дверь в их комнату распахнулась.
— Что за балаган?! — Тамара Ивановна стояла на пороге в халате, с перекошенным от злости лицом. — Я не могу спать из-за этого ора!
— Мам, он болеет, — Катя качала Лёвушку, и сама была готова заплакать от усталости. — Я стараюсь успокоить.
— Старается! А мне что, не спать? Мне на работу утром! У меня завтра важное совещание!
— Мам, ну пожалуйста, потерпите. Я понимаю, что тяжело, но...
— Тяжело?! — свекровь шагнула в комнату. — Тебе тяжело?! Ты здесь живёшь бесплатно, жрёшь мою еду, электричество моё тратишь, воду! А я должна ещё под твои капризы подстраиваться?
— Это не капризы, — Катя прижала Лёву к себе. — Ребёнок болеет.
— Ребёнок, ребёнок! Вот пусть твой Андрей с ним и возится! Где он, кстати? Спит небось, пока ты тут носишься!
Андрей действительно спал в соседней комнате — Катя не стала его будить, он выходил на смену в шесть утра.
— Он устал...
— Все устали! — заорала Тамара Ивановна. — Я тоже устала! Устала от вас, нахлебников! Думала, поможете по дому, а вы тут гнездо свили! Ты целыми днями ничего не делаешь, только с ребёнком сидишь!
— Я убираюсь, готовлю...
— Готовишь! Вчера пол не помыла, посуду после ужина оставила!
— Лёва весь вечер плакал, я не успела...
— Ах, не успела! — свекровь подошла ближе, и в её глазах плескалась такая злоба, что Катя отступила. — Знаешь что? Уматывайте отсюда! Всей своей семейкой! Я не подписывалась жить с орущим младенцем!
— Как это "уматывайте"? — На пороге появился заспанный Андрей. — Мам, что происходит?
— То и происходит, что я выгоняю вас! — Тамара Ивановна развернулась к сыну. — Ты здесь прислуга, а не хозяйка! — ткнула она пальцем в Катю. — И запомни: пока я жива, этот дом — мой! А вы тут временно, по моей милости! Но моё терпение лопнуло! Убирайтесь!
— Мам, сейчас три часа ночи, на улице минус пятнадцать...
— Мне плевать! Собирайтесь и валите!
Лёва заходился в крике. Катя металась по комнате, пытаясь его успокоить, а по щекам текли слёзы. Андрей стоял посреди комнаты, растерянно глядя то на мать, то на жену.
— Мам, одумайся...
— Вон! — свекровь указала на дверь. — Чтобы через полчаса вас тут не было!
Они собирались в спешке. Катя запихивала детские вещи в сумку дрожащими руками. Андрей молча натягивал куртку, избегая смотреть на мать. Тамара Ивановна стояла у двери, скрестив руки на груди, — контролировала, чтобы ничего лишнего не прихватили.
— Постельное бельё оставьте. Это моё.
Катя закутала Лёву в одеяло — своё, принесённое из съёмной квартиры. Малыш всхлипывал, температурил, прижимался горячей щёчкой к её груди.
— Прости, солнышко, прости, — шептала она.
Они вышли в подъезд. Лестничная площадка была ледяной, из-под двери сквозило. Андрей достал телефон.
— Сейчас такси вызову... Только куда ехать?
— В нашу квартиру, — сказала Катя.
— Но там же ремонт не закончен. Там батареи не подключены, окна без откосов...
— Всё равно. Лишь бы не здесь.
Квартира встретила их запахом свежей штукатурки и строительной пыли. Андрей включил свет — голая лампочка на потолке осветила бетонный пол, стены без обоев, кучу инструментов в углу.
— Господи, — только и сказала Катя.
Но развернуться было некуда. Они занесли вещи, и Андрей сбегал в машину за старым матрасом, который хранился в гараже у друга. Постелили его посреди комнаты, укрыли всем, что было — курткой, пледом из сумки, старым покрывалом.
Катя легла, прижав к себе Лёву. Андрей лёг рядом, обнял их обоих.
— Прости, — прошептал он. — Не думал, что так обернётся.
— Не твоя вина, — Катя погладила его по щеке. — Знаешь что? Мне здесь спокойнее. Несмотря ни на что.
Лёва наконец затих, сопя носиком. Катя чувствовала, как жар спадает. Или это ей только казалось от усталости.
— Завтра привезу обогреватель, — сказал Андрей. — И попрошу у ребят на работе денег в долг — докупим материалы, быстрее закончим.
— Справимся, — кивнула Катя.
Утром она проснулась от того, что кто-то стучал в дверь. Андрея рядом не было. Катя встала, кутаясь в плед, открыла. На пороге стоял муж с двумя пакетами.
— Купил обогреватель, чайник, кружки, — отчитался он. — И детскую смесь на всякий случай. Ещё булок горячих взял.
Они сидели на матрасе, пили чай из граненых стаканов и ели булочки с маком. Лёва лежал между ними, тихо агукал, разглядывая голый потолок.
— Знаешь, — сказала Катя, откусывая булку, — а тут даже уютно как-то.
Андрей усмехнулся.
— Ты серьёзно?
— Серьёзно. Тихо. Никто не орёт. Никто не попрекает. Своя территория.
— Пусть и ободранная.
— Зато своя, — она взяла его за руку. — Наша.
Лёва потянулся ручонкой к папе. Андрей погладил его по головке.
— Вырастим его здесь?
— Вырастим, — улыбнулась Катя.
Телефон пиликнул — сообщение от Тамары Ивановны: "Забыли детскую ванночку. Заберите".
Андрей молча выключил звук.
— Заберём? — спросила Катя.
— Потом. Как-нибудь.
Они допили чай, и Андрей отправился на работу — нужно было отпроситься пораньше, чтобы съездить в магазин за плёнкой на окна. Катя осталась одна с Лёвой.
Она ходила по пустым комнатам, представляя, как здесь всё будет. Вот тут детская кроватка встанет. А здесь полки для игрушек. В углу шкаф. На стенах обои с машинками или с мишками — ещё не решили.
Лёва лежал на матрасе, следил за ней глазками. Катя присела рядом, взяла его на руки.
— Ну что, сынок, — прошептала она. — Начинаем новую жизнь?
Малыш улыбнулся — первая его настоящая улыбка. И Катя поняла: всё будет хорошо. Пусть не сразу. Пусть трудно. Но у них есть друг друг друга. И это главное.