Ожидание было невыносимым. В крошечной прихожей стояла гробовая тишина, нарушаемая лишь приглушенными звуками детского мультфильма из соседней комнаты. Алина прислонилась к стене, скрестив руки на груди. Она смотрела в пустоту, чувствуя, как адреналин, подпитывавший ее все это время, начинает медленно отступать, оставляя после себя леденящую пустоту и смертельную усталость.
Анастасия стояла напротив, уткнувшись взглядом в узор на линолеуме. Ее плечи были ссутулены, а руки бессильно висели вдоль тела. Вся ее осанка кричала о крахе, о полном крушении всего мира, в котором она жила. Изредка ее тело вздрагивало от подавленных рыданий.
Они не смотрели друг на друга. Между ними висела тяжелая, неловкая тишина двух людей, связанных общей трагедией, но не знающих, как быть друг с другом. Они были сообщницами по несчастью, но не подругами. Слишком свежа была рана, слишком велика пропасть обиды и боли.
Щелчок ключа в замке заставил их обеих вздрогнуть. Дверь резко распахнулась, и на пороге появился Дмитрий. Он был бледен, на лбу выступили капельки пота. Его взгляд, полный паники и раздражения, метнулся от Анастасии к Алине, и в его глазах вспыхнуло дикое, животное недоумение, быстро сменившееся леденящим ужасом.
— Что… что происходит? — его голос прозвучал хрипло. — Алина? Что ты здесь делаешь?
— Знакомлюсь, Дима, — ее голос был тихим и ровным, как поверхность озера перед бурей. — Со своей, как выяснилось, соседкой. И с твоим сыном. Приветствуешь?
Он замер, его рот приоткрылся. Он выглядел как человек, попавший в ловушку, из которой нет выхода. Его взгляд умоляюще перебежал на Анастасию.
— Настя, я могу все объяснить…
— Объясни! — крикнула Анастасия, и ее голос сорвался на истерическую ноту. Впервые за весь разговор она подняла на него глаза, полные слез и ярости. — Объясни, кто эта женщина! Объясни, почему ты на ее свадьбе! Объясни, где ты на самом деле живешь! Объясни мне все, Дима! Я тебя умоляю!
— Я… — он попытался сделать шаг к ней, но она отпрянула, как от прокаженного.
— Не подходи ко мне! Никогда больше не подходи!
— Настя, успокойся, ты напугаешь ребенка…
— Не смей говорить о нем! — она закричала еще громче. — Ты не имеешь права! Ты лгал мне все эти годы! Ты построил нашу жизнь на вранье! Ты… ты вообще кто после этого?
Дмитрий перевел взгляд на Алину. В его глазах плескалась паника и отчаяние.
— Алина, прошу тебя, давай поговорим наедине. Ты не понимаешь…
— Я все прекрасно понимаю! — наконец заговорила Алина, и ее тихий голос перекрыл истерику Анастасии. Она выпрямилась и медленно подошла к нему. — Я понимаю, что ты — врун. Патологический, бессовестный врун. Я понимаю, что ты годами делил себя между двумя домами, двумя женщинами, двумя жизнями. И я понимаю, что у тебя есть сын, о котором ты мне никогда не сказал. Что я еще должна понять, Дима? Что это была «ошибка»? Что ты «заблудился»? Что ты «любишь нас обеих»?
Он молчал, не в силах выдержать ее взгляд. Его уверенность, его харизма, его обаяние — все рассыпалось в прах, обнажив жалкое, трусливое нутро.
— Я не знал, как тебе сказать… — он пробормотал, глядя в пол.
— О ком? — ледяным тоном спросила Алина. — О ней? Или обо мне? Когда ты собирался сказать мне, что у тебя есть четырехлетний сын? Когда он бы пошел в школу? В институт? Или ты просто продолжал бы врать до самого конца?
— Я хотел сохранить семью! Нашу семью! — он попытался изобразить искренность, но это вышло жалко и фальшиво.
— Какую семью? — Алина рассмеялась, и этот смех прозвучал горько и неуместно. — Эту? Или ту? Или ты считаешь, что у тебя их две? Удобно, правда?
В этот момент из комнаты вышел Егор. Он испуганно смотрел на кричащих взрослых.
— Папа, а почему мама плачет?
Дмитрий вздрогнул. Он посмотрел на сына, и на его лице отразилась такая мука, такое смятение, что Алину на секунду кольнула жалость. Но она тут же подавила ее.
— Иди в комнату, сынок, — тихо сказал он мальчику. — Все хорошо.
— Ничего не хорошо! — рыдала Анастасия, хватая Егора за руку и уводя его от Дмитрия. — Ничего уже не будет хорошо!
Она захлопнула дверь в детскую, оставив их в прихожей одних. Троих.
Дмитрий стоял, опустив голову. Он был побежден, унижен, разоблачен. Все его карты были биты.
— Что же вы хотите от меня? — тихо спросил он, не поднимая глаз.
— Я хочу, чтобы ты исчез, — прошептала Анастасия из-за закрытой двери.
— Я хочу, чтобы ты признал, что ты — подонок, — сказала Алина. — И чтобы ты оставил нас обеих в покое.
Она посмотрела на Анастасию, прислонившуюся к косяку двери в детскую. Их взгляды встретились. И в этом взгляде не было ни победы, ни поражения. Была только общая, всепоглощающая усталость и боль. Боль от того, что их обеих использовали, обманули и выбросили, как использованные вещи.
Алина медленно повернулась и вышла из квартиры. Она не оглядывалась. Она спустилась по лестнице и вышла на улицу. Холодный воздух обжег ей легкие. Она стояла на тротуаре, не зная, куда идти. Домой? В ту квартиру-обманку? К Кате?
Через несколько минут дверь подъезда открылась, и вышла Анастасия. Она была без пальто, ее лицо было красным от слез.
— Он ушел, — коротко сказала она. — Сказал, что даст нам время «остыть».
Алина кивнула. Они стояли на пустынной улице, две женщины, связанные одним мужчиной и одной трагедией.
— Пойдем, — неожиданно сказала Анастасия. — Я не могу сейчас одна. И ты, наверное, тоже.
Она повела ее в маленькое, неприметное кафе через дорогу. Они сели за столик у окна. Заказали два кофе. Они сидели и молча смотрели на темную улицу, на проезжающие машины. Кофе остывал, никто не притрагивался к нему.
Что будет дальше? Развод? Борьба за имущество? Война за внимание отца для Егора? Или просто тихое, медленное забвение?
Алина смотрела на свое отражение в темном окне. Она не узнавала себя. Та женщина, которая всего две недели назад весело болтала с подругой на улице, умерла. Осталась только эта — опустошенная, преданная, не знающая, куда идти и зачем.
Анастасия сидела напротив, сгорбившись над своей чашкой. Ее плечи время от времени вздрагивали.
Они не находили слов. Не было слов, которые могли бы выразить всю глубину их падения. Они просто сидели. Две незнакомки. Две жены одного мужчины. Две одинокие фигуры в ночном кафе, застывшие на пороге новой, пугающей и неизвестной жизни.
Они вышли из кафе, две молчаливые, опустошенные тени. Улица встретила их холодным ветром и равнодушным гулом города. Они стояли на тротуаре, не зная, что сказать друг другу, куда идти дальше. Их связывала теперь не только общая боль, но и тягостное непонимание — что делать с этой правдой.
Алина смотрела на спину Анастасии, которая, опустив голову, ждала зеленого сигнала светофора на пешеходном переходе. И вдруг что-то в ней щелкнуло. Тот самый запредельный стресс, та самая ярость, которую она сдерживала все эти дни, вырвалась наружу коротким, ослепляющим импульсом. Это не было спланированно. Это было животное, мгновенное решение, рожденное в кипящем котле отчаяния, ненависти и несправедливости.
Шаг. Еще шаг. Она оказалась прямо за спиной Анастасии. Секунда — и резкое, короткое движение плечом. Толчок был не сильным, но неожиданным и точным.
— А-а! — короткий, обрывающийся вскрик Анастасии потонул в реве двигателя грузовика, который как раз начинал движение на загоревшийся зеленый.
Все произошло за долю секунды. Анастасия, потеряв равновесие, сделала неуклюжий шаг прямо под колеса. Визг тормозов пробился сквозь городской шум, но было уже поздно. Глухой, кошмарный удар.
Алина застыла на месте, глядя на неподвижное тело на асфальте, на быстро растекающуюся темную лужу. В голове был только белый шум. Она не чувствовала ни страха, ни триумфа. Только оглушительную пустоту.
Но ее не отпустили незамеченной. Крик свидетеля, мужской голос:
— Она ее толкнула! Я видел! Держите ее!
Чьи-то сильные руки схватили ее за руки, прижали к себе. Еще кто-то звонил в скорую, в полицию. Мир вокруг превратился в хаос криков, сирен и приглушенных стонов. Алина не сопротивлялась. Она смотрела в одну точку, не видя ничего, кроме ярко-красного цвета на сером асфальте
---
Следователь ушел, оставив Дмитрия одного в пустой квартире. Он сообщил все, что знал: Алина в СИЗО, Анастасия в реанимации с черепно-мозговой травмой и множественными переломами, прогноз врачи давать отказываются. Ребенок у родственников Анастасии.
Дмитрий стоял посреди гостиной. Он был абсолютно один. Его жизнь, такая сложная и обманчиво полная, превратилась в пыль и пепел за один вечер. Он медленно подошел к их с Алиной свадебной фотографии. Молодые, сияющие лица. Он помнил тот день, тот запах, ту клятву… «В горе и в радости…»
Он закрыл глаза, и его накрыла волна воспоминаний. Не связных, а обрывочных, как кинопленка, разорванная на куски.
Первый год. Они с Алиной в крохотной съемной квартире. Он жарит несъедобные котлеты, а она смеется и говорит, что это лучший ужин в ее жизни. Они мечтают о будущем.
Третий год. Он впервые знакомится с Анастасией на корпоративе у партнеров. Она молода, свежа, смотрит на него с обожанием. У него закружилась голова от этого взгляда.
Пятый год. Алина плачет в кабинете врача. «Бесплодие». Он утешает ее, гладит по волосам, говорит, что она его единственная и этого достаточно. А вечером он едет к Анастасии, которая с сияющими глазами показывает ему тест с двумя полосками. Он испуган и счастлив одновременно.
Седьмой год. Он покупает два подарка на 8 марта. Одни серьги — Алине, другие — Анастасии. Он уверен, что контролирует все. Он — режиссер двух идеальных спектаклей.
И вот теперь — финал. Занавес. Крах. Одна женщина в тюремной камере, вторая — между жизнью и смертью в больнице. И он — один, среди руин, которые создал собственными руками. Он пытался найти точку, где все пошло не так, но не мог. Каждое его решение, каждая ложь казались ему в тот момент единственно верными.
Он подошел к окну и уперся лбом в холодное стекло. В горле стоял ком отчаяния и вины. Он был виноват перед обеими. Его ложь свела Алину с ума, его предательство разрушило жизнь Анастасии. Он был ядром, вокруг которого взорвалась эта жизнь.
В кармане его пиджака пронзительно зазвонил телефон. Он вздрогнул. Не глядя, он поднес аппарат к уху, ожидая звонка от адвоката, врача или следователя.
— Алло? — его голос был хриплым от усталости.
В трубке послышался мягкий, неуверенный женский голос, который он с трудом узнал.
— Дмитрий? Это… Вика. Помнишь, мы встречались в Нижнем, на той конференции? Месяц назад…
Он помнил. Мимолетное знакомство, одинокий ужин в баре отеля, бокал вина, который затянулся до утра. Единственный раз, когда он изменил им обеим по-настоящему, для себя, а не для поддержания иллюзии второй семьи.
— Да, — с трудом выдавил он. — Помню.
— Я… я не знала, кому позвонить, — ее голос дрогнул. — У меня задержка. Сделала тест. Он… он показал две полоски.
Дмитрий медленно опустился на пол, спиной к стене. Он не произнес ни слова. Он просто сидел, глядя в пустоту, с телефоном, прижатым к уху, из которого доносились тихие всхлипы. Третья. Теперь уже третья.
Звонок оборвался. В тишине квартиры снова воцарилась оглушительная, абсолютная тишина. Он сидел на полу, не в силах пошевелиться, и смотрел на свою руку, все еще сжимающую телефон. Крах был полным. И окончательным
Первая часть доступна по ссылке:
Читайте и другие наши рассказы:
Очень просим, оставьте хотя бы пару слов нашему автору в комментариях и нажмите обязательно ЛАЙК, ПОДПИСКА, чтобы ничего не пропустить и дальше. Виктория будет вне себя от счастья и внимания! Можете скинуть ДОНАТ, нажав на кнопку ПОДДЕРЖАТЬ - это ей для вдохновения. Благодарим, желаем приятного дня или вечера, крепкого здоровья и счастья, наши друзья!)