– Ох, накликала ты беду, Зина... Накликала... – пробурчала себе под нос старушка. Глухо, тихо, но так, чтобы было слышно каждое слово.
– Чего сказала? А ну-ка повтори!
Зинаида Владимировна сидела на лавке, вытянув и скрестив ноги, и зорко следила за порядком в подконтрольном дворе. Конец июля выдался жарким, душным, раскалённое солнце иссушило асфальт, выкачало влагу из зелени, наклонило головы печальных цветов. В воздухе витала истома – горячая, изнуряющая, полная надежды и затаённого ожидания чего-то невероятного. Женщина отвлеклась от дозора и вспомнила весёлую молодость: сенокосы, окрашенные песнями и звонким смехом, клуб по выходным, где стирали в танцах ноги, – уж сейчас так не поют и не пляшут! – вспомнила стеснительного, невысокого мужа, который так и не решился бы подойти, если бы она не взяла всё в свои руки... Эх, здорово было! И чего её в город потянуло? Хорошо было в деревне! Там жизнь! Настоящая жизнь! А тут что? Толкотня да суета непойми для чего!
Зинаида отвлеклась всего на мгновение, замечтавшись, погрузившись в былое, но острый глаз уловил знакомое мягкое движение: из-за угла дома выплыл розовый Сашечка. Пухляш не спеша прогуливался вдоль дороги и ел шоколадное мороженое, из раздутого дипломата неуклюже торчал белый халат.
– От п*разит... – вознегодовала бабушка и приподнялась в боевой стойке, словно гончая, готовая сорваться с места. – Ничего не надо человеку... – Когда степень напряжения дошла до критической отметки, женщина набрала побольше воздуха и уже вознамерилась заголосить на весь двор, как её сипло и глухо окликнули:
– Зи-на! Зин!
К возмущённой старухе, что кипела и пузырилась бессовестным обманом Сашечки, который прямо сейчас должен был проводить сеанс психотерапии, торопилась Мария Захаровна. Сегодня, возможно, впервые за лето, её голову не покрывал старый пестрый платок, и редкие мокрые волосёнки прилипли к потным вискам.
– Привет, Маша, – отчеканила раздражённая Зинаида и грозно скрестила руки на груди – любимый и единственный внук пропал из поля зрения.
– И тебе не хворать, – насторожилась та, но всё же решилась сесть на лавку. – Жарко сегодня, да?
– Да уж пожалуй!
– Надьку-то нашу видала?
– Ну, допустим, нет.
– А я видала... Плохонькая она чтой-то стала...
– С чего бы вдруг?
– Вот и я думаю – с чего? – Мария Захаровна пытливо, но не без испуга наблюдала за соседкой.
– Откуда мне знать? Чего ты у меня спрашиваешь?
– Ты, кажись, помочь хотела... Может, ну его, эту помощь, а?
– А я ничего и не делала!
– Да как же это? А внук?..
– Ты, Маша, не суйся в воду, не зная броду! – вспылила и вскочила бойкая Зинаида Владимировна. Ноздри её широко раздувались, а глаза метались по двору в поисках добычи.
– Ох, накликала ты беду, Зина... Накликала... – пробурчала себе под нос старушка. Глухо, тихо, но так, чтобы было слышно каждое слово.
– Чего сказала? А ну-ка повтори!
Позади лавки громко и неправильно хлопнула входная дверь. Соседки посмотрели в сторону звука и мигом присмирели. Из обшарпанной пятиэтажки показалось привидение Надежды: бледное, иссохшее, одежда болтается на теле, точно тряпьё на остове корабля...
– Знать, увидала-таки Надька настоящий мир. Прозрела, как ты того и хотела! – не удержалась и крякнула Мария Захаровна. – Гля-ка, как она счастлива. И правда помогла ты, Зина.
Надежда, пошатываясь и покачиваясь от несуществующего ветра, направилась к заросшему сорняками палисаднику. Она остановилась напротив безобразно-оранжевого забора и согнулась под невидимой тяжестью, руки бессильно вздрогнули и застыли вдоль тела.
Обе соседки похолодели – такой мертвенной и ледяной аурой потянуло от профессора ботаники. Зинаида Владимировна оправилась первой. Она подбоченилась, гордо вздёрнула голову, заложила руки за спину и неторопливо, прогулочным шагом отправилась к Наде.
– Здравствуйте, наш уважаемый профессор! – ласково поздоровалась она, когда оказалась рядом. Но Надежда никак не отреагировала, кажется, даже не заметила её. – Что же вы в такую парилку вышли? Дышать вообще нечем! – Старуха принялась показушно обмахивать себя ладонью.
Это мельтешащее, насквозь пропитанное фальшью движение наконец привлекло внимание Надежды Ивановны. Она медленно повернулась и уставилась на изумлённое лицо соседки тупым потерянным взглядом.
– К-как ваша фея поживает? – на долю секунды растерялась та. – Здравствует?
– Фей не существует, – отрезала профессор. – Они есть только в фольклоре.
– Ну наконец-то! – чрезвычайно обрадовалась Зинаида и позволила себе взять женщину за локоть и как бы повернуть в сторону, прочь от палисадника, словно тот был мусорной кучей, от которой лучше держаться подальше. – Конечно, не существует! Я очень рада, что вам лучше! Ведь вам лучше? Теперь всё, заживём по-новому? Без всех этих глупых сказок?
– Конечно.
– Как ваши дела с тем проектом, ну, который минздрав придумал?
– Никак.
– Всё, забросили стариков?! – с искренним возмущением воскликнула Зинаида Владимировна, а сама посмотрела за угол, где шатался её грушевидный внучок. – Так и знала! Как что-то хорошее появится, так надо его изничтожить! И ко мне-то перестали ходить, п*разиты! – Женщина изумлённо замолчала, когда заметила чёрные, бездонные омуты глаз, что воззрились на неё со страшным выражением.
Надежда Ивановна молча развернулась и поковыляла обратно домой. Там она автоматически достала дневник и сделала запись:
«Внутри всё горит. Мне тяжело и больно. Я не могу найти себе места. Нигде. Как будто этот мир нарочно выдавливает меня из себя. Всё такое чужое, ненастоящее, злое. У меня нет сил сопротивляться. Всё во мне плачет и воет. Я хочу спрятаться. Я хочу исчезнуть... Чтобы не было этой боли, не было невыносимости... Мне трудно дышать, мне трудно вставать по утрам с постели. Я не вижу никакого смысла и никакой дороги впереди. Всё умерло, застыло. Да может и не было ничего? Всего лишь холодное восприятие органов чувств с поправкой на гормоны. Бездушное, ледяное, безразличное...»
Предыдущая часть - Продолжение
В начало
Пока я пишу продолжение, вы можете почитать Радость моя, Песочные часы или выбрать что-нибудь ещё на Карте канала.
А также приглашаю в мой Телеграм-канал - закулисье автора☺️