– Что здесь случилось? – требовательно спросила она и с возмущением взглянула мужчине в глаза, словно он бессовестно ворвался в её личные владения.
– Идите спать, без вас разберёмся.
– Я могу помочь! Я здесь всё и обо всех знаю! Что произошло? – не унималась та, не понимая, что вызывает лишь неприязнь и раздражение.
Квартира Надежды Ивановны неуклонно превращалась в дряхлый склеп. Особенно вечером, когда синие и сизые тени опускались на скромную мебель хрупким пологом. Засохшие ветви циссуса под потолком обратились в жёсткие клочья паутины. Шикарные монстеры навсегда опустили мертвые лапищи. Одни фиалки склонили мохнатые листья в последней мольбе, другие смиренно развалились по горшкам жалкими, высохшими пауками. Ещё держались суккуленты, но и они устало вытянулись, сжались: хавортии превратились в палки, кактусы – в скомканные пластилиновые шарики с колючками. А Надежда... Надежда больше ничего не видела. Хрупкое равновесие нарушилось, душевный покой надломился, закончились мечты и устремления, иссякла воля. Опасный, беспощадный враг вернулся, чтобы уничтожить, добить остатки разума и... человека.
Она больше не бродила по квартире, не заглядывала в горшки, не умилялась новым распустившимся цветам, не кипятила чайник, не готовила поесть и не смотрела в холодильник, из которого пахло старой, задохнувшейся, пластиковой пустотой. Всё чаще она не вставала с постели, забывала сменить ночную рубашку и выходила в полутёмную, крошечную подъездную площадку жутким привидением, чтобы распугать стайки подростков, что угнездились на подоконниках. И как они только ухитрились пробраться сюда мимо зорких глаз Зинаиды! Но Надежде было всё равно, она об этом и не думала. Её бесцельная, мучительная жизнь катилась дальше, тащила за собой волоком, не оборачивалась и не спрашивала, каково там, на борту. Потому что там никого не осталось.
Сегодня Надежда Ивановна поднялась неожиданно бодро, погладила чёрную трубку мобильника, задумчиво и сосредоточенно посидела на самом краешке постели и кинулась одеваться. Она, точно заведённая машинка, чёткими, отточенными движениями собрала удобрения, фунгициды, инсектициды, бросила их в советскую тряпочную сумку и выскочила в летнее тепло вечернего двора. Неразлучные дядя Коля и Паша сидели за столом воришками и следили за одним из подъездов – не вылетит ли ночная фурия? не разгонит ли? не испортит ли ночную забаву? Но всё было тихо, только вышла другая соседка.
– Куда... энто... Надежда подалась? – плохо ворочая языком спросил первый, и осоловевшие от холодненькой беленькой глаза с трудом сконцентрировались на женской фигуре.
– Да пущ-щ-щ-щай! – с каким-то отчаянием ответил дружок и приложился к завёрнутой в районную газету бутылке.
А Надежда... Надежда решительно шагала к палисаднику. Она сосредоточенно свела брови, размеренно размахивала руками и становилась всё ближе и ближе. И ближе...
– Инфлорена? – требовательно шепнула она в унылую сирень.
Но никто не ответил, только лёгкий ветерок пробежался по листьям-сердечкам.
– Инфлорена?! – повторила настойчивее женщина, но меж длинных листьев тюльпанов стояла непроницаемая тьма.
– Инфлорена... – наконец в третий раз обречённо констатировала Надежда и медленно перелезла через оранжевый забор.
Оказавшись в палисаднике она принялась остервенело очищать его от сорняков. Иногда окостеневшие пальцы хватали и цветы, но уж не выпускали, а вырывали до последнего стебелька, до последнего корешочка! В сгустившейся тьме глаза горели лихорадочно и жадно, выискивали чужеродное саду растение и выдирали с жадностью голодного хищника.
– Что там?.. – небольшой шорох привлёк рассеянное, затуманенное змеем внимание дяди Коли, чья голова пригибалась всё ниже к столу.
– А, ну их всех! – снова горестно и отчаянно махнул рукой Паша и вернул собутыльника в их привычное марево.
Надежда закончила расчищать палисадник, свернулась калачиком вокруг любимой сирени и ощутила, как небольшой твёрдый ствол коснулся верхней части бедра, а небольшие корни упёрлись в рёбра. Она подложила под голову опустошённую сумку, закрыла глаза и сжалась сильнее, будто от холода. Приятный ветер напевал неторопливую мелодию, что сочилась сквозь листья; шум автомобилей, рассеянный домами и кронами, вторил тихим шорохом; где-то позвякивала посуда, доносились запахи позднего ужина, плач грудничка...
***
За окнами навязчиво мелькали синие и красные огни. Зинаида проснулась. Неясная тревога, что металась по комнате вместе со светом, подняла старуху с постели и на несколько секунд приковала к окну. Без четверти семь, а народу на улице больше обычного – знать, что-то стряслось... Она поспешно оделась, впихнула отёкшие ступни в разношенные тапки и побежала к двери. Свежий и сырой воздух приятно просочился в ноздри, коснулся тёплой ото сна кожи и разбередил дьявольское любопытство. Пожилая женщина почти летела к машинам полиции и скорой помощи. Вид у неё был серьёзный, деловой, точно все ждали именно её, точно именно она должна решить вдруг возникшую проблему.
– Идите спать, бабушка! – настойчивым, полным власти голосом потребовал молодой полицейский, когда старуха сунулась в оцепление.
– Что здесь случилось? – требовательно спросила она и с возмущением взглянула мужчине в глаза, словно он бессовестно ворвался в её личные владения.
– Идите спать, без вас разберёмся.
– Я могу помочь! Я здесь всё и обо всех знаю! Что произошло? – не унималась та, не понимая, что вызывает лишь неприязнь и раздражение.
– Если нам потребуется ваша помощь, мы обязательно к вам обратимся, – собрав последние крохи терпения, ответил полицейский.
– Я...
Но не успела Зинаида Владимировна договорить, как увидела носилки. Сердце слабо, лишь раз подскочило в груди. Она поджала губы, завела руки за спину и поковыляла домой. Здесь ей больше делать было нечего. Она сделала всё, что могла.
Предыдущая часть - Продолжение
В начало
Пока я пишу продолжение, вы можете почитать Радость моя, Песочные часы или выбрать что-нибудь ещё на Карте канала.
А также приглашаю в мой Телеграм-канал - закулисье автора☺️