Глава 3. Сломанное зеркало
Следующие несколько дней Анна провела, изучая Летний Дом. Она разбирала папки с рисунками и черновиками, найденные в старом сундуке. Элиза была не просто художницей-любительницей. Она была летописцем Сада Арчеров. Ее эскизы запечатлели каждую статую, каждую аллею, каждое дерево с вырезанными знаками. Но среди реалистичных зарисовок попадались и странные, почти сюрреалистичные.
На одном из них была изображена она сама, Анна, стоящая у фонтана. Но фонтан на рисунке был полон воды, а не сухих листьев, и в его чаше плавали белые кувшинки. На другом — Лев, но не в современной одежде, а в костюме, стилизованном под начало XX века, с той самой тростью Арчибальда в руке. И он смотрел на нее с рисунка с такой болью и нежностью, что у Анны перехватывало дыхание.
Она чувствовала, как границы реальности начинают размываться. Прошлое и настоящее сплетались в причудливый узор, и она уже не могла сказать, где заканчивается история и начинается ее собственная жизнь.
Однажды вечером, разбирая книги в библиотеке главного дома, она нашла спрятанную за стеллажом дверь. Она вела в маленькую комнату, очевидно, бывшую спальней Элизы. Здесь было меньше пыли, будто кто-то иногда сюда наведывался. На прикроватной тумбочке стояла фотография в серебряной рамке. Молодая Элиза, ее мама — совсем юная, почти девочка — и незнакомый мужчина с гитарой в руках. Они смеялись, обнявшись. Анна никогда не видела свою маму такой счастливой.
А на столе лежало письмо. Неотправленное. Конверт был адресован человеку по имени Виктор.
«...Я знаю, что ты запретил мне возвращаться в Сад. Ты сказал, что это место погубило нашу семью. Но ты не понимаешь, Виктор. Оно не губит. Оно хранит. И я должна понять, что оно хранит для нас. Для Ани. Она должна знать свою настоящую историю, а не ту версию страха, которую мы с тобой так долго лелеяли...»
Анна перечитала письмо несколько раз. Виктор. Это было имя ее отца, которого она никогда не знала. Мама говорила, что он ушел от них, когда Анна была маленькой. Но теперь выходило, что он запрещал Элизе что-то... и это было связано с Садом. И с ней самой.
Она положила письмо в карман, чувствуя, как в ней закипает гнев. Сколько лет ей лгали? Зачем скрывать целую часть семьи, целый мир?
Выйдя из комнаты, она почти столкнулась с Львом. Он стоял в коридоре, держа в руках охапку дров.
— Я принес тебе... на случай, если похолодает, — сказал он, смотря куда-то мимо нее.
— Ты знал моего отца? — резко спросила Анна, доставая письмо. — Виктора?
Мгновенная тень на его лице было ответом достаточным.
— Знаю.
— Что он делал здесь? Почему он и мама сбежали отсюда? И почему ты, черт возьми, нарисован на фреске в Летнем Доме, которая старше тебя лет на сто?
Лев медленно опустил дрова у камина и выпрямился. Его серые глаза были полны той самой усталой печали, которую Анна видела на рисунке Элизы.
— Твои родители не сбежали, Анна. Их изгнали.
— Кто? За что?
— Арчеры. Семья. Традиция. — Он сделал шаг к ней. — Твой отец и тетя Элиза пытались разрушить то, что здесь веками строилось. Они хотели раскрыть тайну Сада для всех. Это против правил.
— Каких правил? — почти крикнула Анна. — Это просто сад и старый дом!
— Нет, — его голос прозвучал с железной твердостью. — Это портал. Место, где время сломалось. Где прошлое постоянно проживает свои ключевые моменты снова и снова. Дуэль Арчибальда и его брата Дмитрия. Их любовь к одной женщине. Их предательство. Их смерть. Все это происходит здесь, в петле. И мы, стражи, следим за тем, чтобы петля не разомкнулась.
Анна смотрела на него в полном недоумении.
— Ты говоришь как сумасшедший.
— Хочешь увидеть? — предложил он. Его взгляд горел. — Сегодня ночь летнего солнцестояния. Ночь, когда граница истончается до предела. Приди в полночь к фонтану. Но предупреждаю, ты можешь увидеть то, что изменит тебя навсегда. Как оно изменило твою тетю. И твоего отца.
Он повернулся и ушел, оставив Анну одну в полумраке коридора, с письмом в руке и с хаосом в голове. Портал? Петля времени? Это было безумием. Но оно объясняло все: и скрипку, и трость, и ее собственное лицо на старом рисунке Элизы.
Она не хотела верить. Но в полночь она стояла у сухого фонтана, кутаясь в тонкий кардиган. В саду была непривычная тишина. Даже сверчки не стрекотали. Луна, полная и яркая, заливала серебристым светом каменные плиты.
Пробило полночь где-то вдалеке, на колокольне деревенской церкви.
И тогда Сад изменился.
Воздух задрожал, как нагретый асфальт в зной. Очертания деревьев поплыли. И внезапно, без единого звука, сухой фонтан наполнился водой. Чистой, искрящейся в лунном свете. В его чаше зацвели те самые белые кувшинки, что были на рисунке Элизы.
Анна застыла, не в силах пошевелиться. Из аллеи, ведущей к дому, послышался смех. Она обернулась и увидела их.
Двух женщин в длинных платьях эдвардианской эпохи. Они шли, опираясь на трости, их голоса звучали приглушенно, как из старой фонографической записи. Они прошли мимо Анны, не глядя на нее, словно ее не существовало, и скрылись за поворотом.
Сердце Анны бешено колотилось. Она видела призраков. Или это были не призраки? Может, это она сама стала призраком в их времени?
И тогда она увидела его. Мужчину, стоявшего под аркой из роз, в двадцати метрах от нее. Он был в темном костюме, и в его руках была скрипка. Он смотрел прямо на нее. И это был не Лев. Это был другой человек, но с тем же гипнотическим, магнетическим взглядом.
Он поднял смычок и провел им по струнам. Та самая мелодия. Та, что она слышала в первую ночь. Та, что напевала ее мама.
Звук был чистым и живым, он наполнял собой все пространство, вибрировал в ее костях. Он был полон такой тоски и такой страсти, что у Анны навернулись слезы.
Она сделала шаг вперед.
— Кто вы? — прошептала она.
Музыкант улыбнулся печальной улыбкой и опустил скрипку.
— Тот, кто ждал тебя, Анна Арчер, — произнес он, и его голос прозвучал ясно, без призрачной глухоты. — Твой дед.
И прежде чем она успела что-то сказать, фигура музыканта расплылась, как дымка, и исчезла. Фонтан снова стал сухим, кувшинки испарились. Сад вернулся в свое обычное, запущенное состояние.
Анна стояла одна, дрожа от холода и потрясения. Ее дед? Но ее дед, по словам матери, умер за долго до ее рождения. И его звали Григорий, и он был инженером, а не музыкантом.
Ничто из того, что она знала о своей семье, не было правдой. Сад Арчеров ломал ее реальность, как хрупкое стекло. И она понимала, что единственный, кто может дать ей ответы, — это Лев. Страж. Человек, который, казалось, был заперт в этой временной петле так же прочно, как и призраки.
Она побежала к его дому — маленькому флигелю на краю поместья. Дверь была не заперта. Внутри горел огонь в камине, пахло дымом и кожей.
Лев сидел в кресле, держа в руках старую книгу. Он поднял на нее взгляд. В его глазах не было удивления. Было лишь понимание и та самая неизбывная печаль.
— Ты видел его, да? — тихо спросил он. — Дмитрия. Музыканта. Твоего настоящего деда.
— Что... что происходит? — голос Анны срывался. — Кто я?
Лев отложил книгу и жестом пригласил ее сесть.
— Ты — последняя из рода Арчеров. И петля, которая держит этот Сад, затянулась вокруг твоей шеи с самого рождения. Пришло время тебе узнать, какую цену заплатила твоя семья за бессмертие. И какую цену предстоит заплатить тебе.