Кира швырнула на диван пакет из магазина так, что оттуда выскочила банка консервов и покатилась по ковру. Ефим поднял голову от телефона, уже чувствуя, что сейчас начнется.
— Ну и долго я буду содержать твою мамашу? То ей пальто зимнее подавай, то путевку на море! — голос жены прорезал вечернюю тишину квартиры, как циркулярная пила. — Я что, деньги на дороге нахожу?
Он молчал. Знал — сейчас лучше не встревать. Кира расхаживала по гостиной, ее каблуки выбивали дробь по паркету. Лицо покраснело и выглядело нервным.
— Шестьдесят восемь лет женщине! Сама могла бы работать, а не на шее у нас сидеть! У меня, между прочим, родители сами себя обеспечивают, никого не просят!
Ефим медленно поднялся с дивана. Сорок два года, инженер на заводе, седина проступает на висках. Уставший. Всегда уставший.
— Кира, ну хватит уже. Мама всю жизнь на двух работах пахала, чтобы меня вырастить. Отец ушел, когда мне пять было. Она одна...
— Одна, одна! — передразнила Кира. — Все вы тут одинаковые! Мамочки бедные, несчастные! А то, что я с утра до ночи в этой конторе сижу, клиентов обслуживаю, это не считается? То, что половину своей зарплаты на ваш общий быт трачу?
Она подошла к окну, дернула тюль. За стеклом ноябрьская темень, фонари размазаны дождем. Квартира на четвертом этаже панельной девятиэтажки, район спальный, до метро двадцать минут пешком. Обычная жизнь обычных людей.
— Завтра еду с ней в ТЦ, — сказал Ефим тихо. — Посмотрим пальто. Может, найдем что подешевле.
Кира обернулась. Глаза злые, узкие.
— Подешевле? Ты вообще в курсе, сколько сейчас пальто стоит? Нормальное зимнее? Тысяч пятнадцать минимум! А у нас кредит за машину, ипотека! Ты же сам хотел этот долбаный Solaris взять!
— Не ори.
— Не ори?! Я тебе еще не то устрою!
В дверях появилась Зоя Сергеевна. Небольшая, сухонькая, в домашнем халате в мелкий цветочек. Волосы коротко стрижены, седые. Лицо усталое, морщины глубокие — жизнь не баловала.
— Дети, что вы...
— Вот! — Кира ткнула пальцем в сторону свекрови. — Появилась! Слушала небось под дверью?
— Я не слушала. Я просто...
— Просто! Знаю я эти ваши "просто"! Сидишь тут, комнату занимаешь, электричество мотаешь, а потом еще и претензии предъявляешь!
Зоя Сергеевна побледнела. Прислонилась к косяку.
— Кира, я никаких претензий не...
— Я сказал тише! Немедленно прекрати, Кира! — Ефим повысил голос, чего почти никогда не делал.
Жена посмотрела на него с удивлением. Потом фыркнула, схватила сумку с дивана и направилась к выходу.
— Вот и живите тут вдвоем! Мне надоело!
Дверь хлопнула. Зоя Сергеевна вздрогнула, опустилась на стул у стены.
— Ефимушка, может, мне правда пора... Снять комнату где-то... Я не хочу быть обузой.
Он подошел, присел рядом на корточки. Взял ее руку — сухую, холодную, с выступающими венами.
— Мам, никуда ты не пойдешь. Это твой дом. Кира просто... устала. На работе у нее сейчас аврал.
— Она права, Ефим. Я действительно вам мешаю. И пальто это... Не нужно мне новое. Старое еще носится.
— Мам, там подкладка порвана, пуговицы отваливаются. Зима на носу. Хватит. Завтра поедем, купим нормальное.
Зоя Сергеевна молчала. Потом кивнула, тяжело поднялась и побрела к себе в комнату. Маленькая комната, бывшая кладовка, которую Ефим когда-то переоборудовал. Узкая кровать, старый комод, телевизор на тумбочке.
Ефим остался один в гостиной. Сел на диван, закрыл лицо руками. Голова раскалывалась.
Утром Кира ушла рано, не позавтракав. Хлопнула дверью так, что задрожали рамки с фотографиями на полке. Зоя Сергеевна сидела на кухне, пила чай, смотрела в окно.
— Мам, собирайся. В одиннадцать выезжаем.
Она кивнула, не поворачивая головы.
В торговом центре было шумно, людно. Декабрьские распродажи еще не начались, но народ уже приценивался. Ефим с матерью поднялись на третий этаж, где располагались магазины верхней одежды.
— Вот этот посмотрим, — Ефим кивнул на витрину. — Тут вроде приличные вещи и цены адекватные.
Зоя Сергеевна шла рядом, мелкими шажками, сумочку прижимала к боку. Чувствовалось — ей неловко. Она вообще не любила, когда ей что-то покупали.
В магазине их встретила продавщица — молодая, с натянутой улыбкой.
— Здравствуйте! Что-то подбираем?
— Пальто зимнее, — сказал Ефим. — Для мамы.
Продавщица оценивающе посмотрела на Зою Сергеевну, скользнула взглядом по ее старенькому плащу, потертым ботинкам.
— Размер какой?
— Сорок шестой, — тихо ответила Зоя Сергеевна.
— Сейчас посмотрю, что есть.
Она ушла в подсобку. Зоя Сергеевна потянула сына за рукав.
— Ефим, давай уйдем. Тут дорого. Я вижу ценники.
— Мам, не волнуйся. Мы посмотрим, примерим. Может, что-то подойдет.
Продавщица вернулась с двумя пальто на вешалках. Одно темно-синее, классическое, другое — черное, с меховым воротником.
— Вот, примерьте. Это по двенадцать тысяч, это — пятнадцать. Зимняя коллекция, качество отличное.
Зоя Сергеевна нерешительно взяла синее, зашла в примерочную. Ефим стоял, ждал, доставал телефон, убирал обратно. Двенадцать тысяч. Можно. Если из заначки взять...
Мать вышла. Пальто сидело хорошо — по фигуре, длина подходящая. Она повертелась перед зеркалом, неуверенно.
— Ефимушка, может, не надо? Правда, дорого очень.
— Мам, отлично сидит. Берем.
— Но Кира...
— Не волнуйся о Кире.
Он расплатился картой, стараясь не думать о том, что дома будет еще одна ссора. Продавщица упаковала пальто в фирменный пакет, они вышли из магазина.
У выхода из ТЦ их окликнули:
— Зоечка! Надо же!
Обернулись. Полная женщина в яркой куртке, с крашеными рыжими волосами, широко улыбалась.
— Лидуша! — Зоя Сергеевна просияла. — Сколько лет!
Они обнялись. Ефим стоял рядом, улыбался.
— Это мой сын, Ефим. Ефимушка, это Лида, мы с ней еще на текстильной фабрике вместе работали.
— Очень приятно, — Лида пожала ему руку. — Зоя, что же ты не звонишь? Телефон помнишь мой?
— Помню, помню... Просто как-то...
— Слушай, приходи в пятницу ко мне! Соберемся с девчонками нашими. Галка обещала, Люся тоже. Давно не виделись, посидим, вспомним молодость!
Зоя Сергеевна замялась, посмотрела на сына.
— Мам, конечно иди. Я отвезу тебя.
— Вот и отлично! — Лида записала адрес на бумажке, сунула Зое в руку. — Жду! Часиков в шесть приезжай!
Они распрощались. По дороге домой мать молчала, но Ефим видел — она оживилась. Первый раз за последние месяцы на лице появилось что-то похожее на радость.
Дома Киры не было. Ефим помог матери повесить новое пальто в шкаф, потом пошел к себе. Включил компьютер, но работать не получалось. Мысли лезли разные.
Кира вернулась поздно вечером. Прошла на кухню, хлопнула дверцей холодильника.
— Ужин есть?
— Есть. В кастрюле.
Она разогрела, села за стол. Ефим стоял у двери.
— Мы купили маме пальто.
Кира подняла глаза. Ложка застыла на полпути ко рту.
— Сколько?
— Двенадцать.
Тарелка с грохотом опустилась на стол.
— Ты офонарел совсем?! Двенадцать тысяч?! На пальто?!
— Кира...
— Нет, ты мне объясни! У нас кредит! Ипотека! Нам самим жить не на что, а ты...
— Я из своих денег взял. Из заначки.
— Из заначки? — Кира встала. — Какой еще заначки? У нас общий бюджет! Или ты забыл?!
— Это премия была, я откладывал...
— На что откладывал?! На маму драгоценную?!
Голос поднимался все выше. Из комнаты вышла Зоя Сергеевна, бледная.
— Кира, пожалуйста...
— Вы оба меня достали! — Кира схватила сумку. — Живите как хотите! Мне до одного места!
Снова хлопнула дверь. Ефим и его мать остались стоять на кухне, глядя друг на друга.
— Ефим, — тихо сказала Зоя Сергеевна, — мне правда пора съезжать. Я не могу больше наблюдать, как из-за меня вы с Кирой...
— Мам, не начинай.
Но он сам понимал — так продолжаться не может.
В пятницу Ефим повез мать к Лиде. Дом был в старом районе, пятиэтажка хрущевка, деревья голые, фонари тусклые. Зоя Сергеевна вышла из машины, поправила новое пальто.
— Ты заедешь за мной?
— Конечно. Часов в десять позвони.
Она кивнула, пошла к подъезду. Ефим смотрел ей вслед — маленькая фигурка в темно-синем пальто растворилась в подъездной двери. Что-то сжалось в груди.
Дома было тихо. Кира лежала на диване, смотрела в телефон. Последние дни они почти не разговаривали — только по делу, только необходимое.
— Мать отвез?
— Да.
— К подружкам своим?
— Ага.
Кира хмыкнула, снова уткнулась в экран. Ефим прошел на кухню, поставил чайник. За окном моросил дождь, ноябрьский, нудный. Скоро зима, скоро холода.
Телефон зазвонил около девяти. Незнакомый номер.
— Алло?
— Ефим Андреевич? Это Лидия, подруга вашей мамы. Вы не могли бы подъехать пораньше?
Сердце екнуло.
— Что случилось? С мамой все в порядке?
— Да, да, все хорошо! Просто... Вам лучше приехать. Объясню на месте.
Он схватил куртку, ключи.
— Кира, я поехал!
— Куда это ты? — Она приподнялась на диване.
— За мамой. Там что-то случилось.
— Что еще стряслось?
Но он уже выбегал за дверь. По дороге накручивал себя — давление подскочило, или сердце прихватило... У матери были проблемы с давлением, он знал.
Припарковался у подъезда, поднялся на третий этаж. Дверь открыла тётя Лида.
— Заходите, заходите!
В квартире пахло пирогами и духами. На кухне за столом сидели три женщины — мать, еще одна полная дама и высокая, худая, с короткой стрижкой. На столе чай, тарелки с печеньем, недопитое вино.
— Ефим! — Зоя Сергеевна улыбнулась, но в глазах была тревога. — Ты так быстро...
— Мам, что случилось?
Тётя Лида провела его в комнату, прикрыла дверь на кухню.
— Ефим Андреевич, я вас позвала, потому что... В общем, есть разговор. Зоя мне рассказала про вашу ситуацию. Про невестку, про то, как вы живете.
Он молчал, не понимая, к чему она клонит.
— И вот что я хочу предложить. У меня знакомый есть, Толик, сосед с пятого этажа. Вдовец, дети разъехались. Ищет сиделку для себя. Не совсем сиделку, скорее компаньонку. Человеку шестьдесят девять, он после инсульта, но восстановился хорошо. Нужен кто-то рядом — приготовить, убрать, таблетки проследить. Платить готов, плюс проживание.
Ефим растерялся.
— Но мама... Она не сиделка. Она никогда...
— Зоя не против, — мягко перебила Лида. — Мы уже говорили. Ей нужно вырваться из этой атмосферы. Поверьте, я вижу — она там задыхается. Она жить боится, каждое слово взвешивает.
— Я не знаю... Кира, конечно, сложная, но...
— Ефим Андреевич, я не осуждаю вашу жену. Просто люди бывают несовместимы. Зое нужна отдушина. А Толик — хороший человек. Квартира большая, двушка, комната будет своя. Зарплата двадцать пять тысяч.
Он стоял, переваривая информацию. Двадцать пять тысяч — мама столько даже на фабрике не получала. И своя комната, и независимость...
— Можно с ним познакомиться?
— Конечно! Толик, заходи! — позвала Лида в коридор.
Вошел мужчина — высокий, седой, в очках. Одет аккуратно, свитер, джинсы. Лицо доброе, морщинистое.
— Анатолий, — представился он, протягивая руку.
Они поговорили минут двадцать. Толик объяснил, что ему нужно — несложные домашние дела, компания, чтобы кто-то был рядом на случай, если станет плохо. Медсестра приходит дважды в неделю, но постоянно с ним живет только кот.
— Я не капризный, — улыбнулся он. — Главное, чтобы человек был порядочный. Лида говорит, Зоя Сергеевна очень ответственная.
Ефим кивнул, но внутри все сжималось. Выходит, мать уйдет? Съедет от него? Правильно ли это?
Они вернулись на кухню. Зоя Сергеевна сидела за столом, теребила салфетку.
— Мам, ты правда хочешь?
Она подняла глаза. В них была какая-то новая решимость.
— Ефимушка, я подумала... Может, это выход. Я буду при деле, при зарплате. Вы с Кирой сможете наладить отношения без меня. А мне... мне будет легче.
Он сел рядом, взял ее руку.
— Но мама, ты же не обязана... Это мой дом, твой дом...
— Я знаю. Но я так больше не могу. Каждый день ходить по квартире на цыпочках, бояться лишний раз воды налить, чай заварить. Кира не виновата — она устает, нервничает. Просто мы разные. И я мешаю вам.
— Ты не мешаешь!
— Мешаю, сынок. И это нормально. Люди взрослые должны жить отдельно. Я это понимаю.
Тётя Лида подлила всем чаю. Наступила тишина.
— Когда можно начать? — спросил наконец Ефим у Толика.
— Да хоть завтра, — тот пожал плечами. — Комната свободна. Мебель есть, постельное чистое.
— Тогда... Давайте на следующей неделе. Маме нужно собрать вещи.
Зоя Сергеевна кивнула. По щеке скатилась слеза, но она быстро стерла ее.
Домой ехали молча. Ефим крутил руль, смотрел на дорогу, а в голове кружились мысли. Как скажет Кире? Обрадуется она или... нет, конечно обрадуется. Наконец-то свекровь съедет. Но почему тогда так тошно на душе?
Дома Кира ждала на кухне. Увидела их лица и насторожилась.
— Что произошло?
Ефим сел за стол.
— Мама переезжает. К одному мужчине, вдовцу. Будет жить у него, помогать по хозяйству. За зарплату.
Кира открыла рот, закрыла. Помолчала.
— Серьезно?
— Серьезно, — тихо ответила Зоя Сергеевна. — На следующей неделе.
— Ну... — Кира явно не знала, что сказать. — Это... Наверное, хорошо. Для всех.
Зоя Сергеевна кивнула и ушла к себе. Ефим остался с женой на кухне. Они сидели друг напротив друга, не зная, как реагировать.
— Ты доволен? — спросил он наконец.
— А ты что, недоволен? — Кира подняла брови. — Ефим, твоя мама взрослая женщина. Она сама решила. Может, ей правда будет лучше?
Он не ответил. Встал, пошел в комнату. Лег на кровать, уставился в потолок.
Что-то важное ускользало между пальцами, и он не мог понять — что именно.
Неделя пролетела быстро. Зоя Сергеевна собирала вещи — немного одежды, фотографии, любимую кружку. Ефим помогал упаковывать, молчал. Кира на кухне готовила ужин, делала вид, что все происходящее ее не касается.
В субботу утром Толик приехал на своем старом Volkswagen. Помог матери загрузить вещи.
— Ну, Зоя Сергеевна, помчали! — улыбнулся он.
Мать стояла в прихожей, в новом синем пальто. Выглядела расстроено.
— Ефимушка...
Он обнял ее. Она такая маленькая, хрупкая. Пахла лавандовым мылом, как всегда.
— Мам, ты в любой момент можешь вернуться. Слышишь? В любой.
— Я знаю, сынок.
Кира вышла из кухни, вытирая руки полотенцем.
— Зоя Сергеевна, удачи вам. Правда.
Мать кивнула. Что-то мелькнуло в ее глазах — обида? Благодарность? Ефим не успел понять.
Дверь закрылась. В квартире стало пусто. Не просто тихо — именно пусто, как будто вынули что-то важное из интерьера.
Кира первой нарушила молчание:
— Ну вот. Теперь у нас будет больше места.
Ефим обернулся.
— Это тебя радует?
— А что, должно огорчать? Ефим, твоя мама сама выбрала. Никто ее не выгонял.
— Но ты давила на нее! Каждый день! Каждым словом!
Кира побледнела.
— Я давила? Я просто говорила правду! Мы еле концы с концами сводим, а тут содержи еще одного человека!
— Она моя мать!
— И что?! От этого наши проблемы исчезают?!
Они стояли друг напротив друга, и впервые за все годы брака Ефим увидел жену как будто со стороны. Красивая, ухоженная, с правильными чертами лица. И совершенно чужая.
— Знаешь, Кира, — медленно произнес он, — мама права. Люди должны жить отдельно. Взрослые люди.
Она вздрогнула.
— Что ты имеешь в виду?
— Я устал. От этих скандалов, от твоих претензий, от того, что в собственном доме нельзя просто быть. Нельзя пригласить мать, купить ей пальто, не получив порцию упреков.
— Ефим...
— Нет, дай я договорю. Мы с тобой... мы разные. Может, всегда были, просто я не замечал. Ты живешь цифрами, деньгами, расчетом. А я... я не могу так.
Кира опустилась на стул. Лицо стало серым.
— Ты о чем сейчас? О разводе?
Он промолчал. Сам не знал. В голове туман, сердце колотится.
— Я не знаю, Кир. Правда не знаю. Просто... нам нужно подумать. Обоим.
Она кивнула. Встала, пошла в спальню, закрыла за собой дверь.
Ефим остался один на кухне. Сел за стол, налил себе воды. За окном шел снег — первый в этом году, мокрый, тяжелый. Прилипал к стеклу, таял.
Телефон завибрировал. Сообщение от мамы: "Приехали. Комната хорошая, светлая. Толик заварил чай. Не волнуйся за меня, Ефимушка. Все будет хорошо".
Он посмотрел на экран. Не будет хорошо. Пока не будет. Но может быть, когда-нибудь... Когда он научится говорить "нет", когда перестанет разрываться между матерью и женой, между долгом и усталостью. Когда поймет, что имеет право на свою жизнь.
А может, никогда.
Снег за окном шел все сильнее, укрывая город белым одеялом. Новая зима. Новая жизнь.
Какой она будет — покажет время.