Сапог предательски жал в косточке. Я старалась не хромать, поднимаясь по лестнице на третий этаж, но каждый шаг отдавался тупой, ноющей болью. Это были зимние сапоги, купленные еще три года назад на распродаже, и молния на левом уже расходилась, если застегнуть ее до конца. Приходилось хитрить, не дотягивая бегунок на пару сантиметров, и прятать этот позор под широкими брюками.
Мой муж, Антон, шел впереди, неся пакет с мандаринами и бутылкой шампанского. Спина у него была напряженная, прямая, как струна. Он ненавидел эти семейные сборища даже больше, чем я, но чувство долга — проклятое, вбитое с детства чувство долга перед матерью — тянуло нас туда магнитом.
Сегодня у Ирины Павловны, моей свекрови, был юбилей. Шестьдесят пять лет. Дата серьезная, поэтому отвертеться работой или болезнью детей не получилось бы. Детей мы сплавили моей маме, а сами, скребя по сусекам последние деньги на подарок, поехали «праздновать».
В кармане моего пуховика лежал конверт. В нем — пять тысяч рублей. Это было стыдно мало для юбилея матери, но это было все, что мы могли выделить из семейного бюджета, в котором зияла дыра размером с Марианскую впадину. И виновником этой дыры, косвенно, а точнее, самым прямым образом, был тот человек, которого я жаждала и одновременно боялась увидеть за этим столом.
Дверь открылась еще до того, как Антон нажал на звонок. На пороге стояла именинница, раскрасневшаяся, в новом платье с люрексом, пахнущая лаком для волос и жареной уткой.
— Ой, мои хорошие! Приехали! — она кинулась целовать Антона, потом чмокнула меня в щеку. — А я уж думала, заблудились! Проходите, проходите, Сережа с Алиной уже там, веселят всех!
При упоминании имени Сережа у меня непроизвольно сжались кулаки в карманах. Сергей. Старший брат моего мужа. Гордость семьи, бизнесмен, душа компании и, по совместительству, наш главный кредитор. Точнее, должник.
Мы прошли в гостиную. Стол был накрыт с купеческим размахом: хрусталь, салаты, икра, нарезки. Во главе стола, развалившись на диване, сидел Сергей. Он был в белоснежной рубашке, расстегнутой на две пуговицы, загорелый, лоснящийся. Рядом щебетала его жена Алина, перебирая пальцами с наманикюренными ногтями, на которых сверкали кольца.
— О-о-о! Тоха! Братва подтянулась! — Сергей вскочил, раскинув руки, и полез обниматься. — Ну, здорово, бродяга! Сто лет не виделись! Ленка, привет! Ты чего такая кислая, лимон съела?
Я выдавила из себя улыбку, которая, наверное, больше походила на оскал.
— Привет, Сережа. Привет, Алина.
Мы сели на свободные места, как раз напротив этой сияющей пары. Контраст был разительным. Антон в своем единственном приличном свитере, который я вчера полчаса чистила от катышков, и я в блузке, которую надевала еще на корпоратив в позапрошлом году. И они — словно сошедшие с обложки журнала о красивой жизни.
Три года назад, ровно в тот месяц, когда я купила эти злосчастные сапоги, Сергей приехал к нам домой. Он был тогда не таким веселым. Глаза бегали, руки тряслись. У него «горел» какой-то невероятно выгодный контракт, не хватало оборотных средств, а банки кредит не давали из-за испорченной истории. Он просил триста тысяч. Всего на месяц. «Зуб даю, через тридцать дней верну с процентами! Выручайте, родные, иначе мне край».
У нас эти деньги были. Мы копили их на первоначальный взнос по ипотеке, хотели расширяться — ютиться вчетвером в однушке становилось невыносимо. Антон тогда сомневался. Я тоже. Но Ирина Павловна звонила и плакала в трубку: «Помогите брату, он же пропадет, это же семья, как можно быть такими черствыми!».
И мы дали. Отдали все, под чистую.
Прошел месяц. Потом два. Потом полгода. Сначала Сергей брал трубку и кормил завтраками: «Вот-вот, сейчас контрагенты переведут», «Подождите, налоговая счет заблокировала», «Ребята, ну войдите в положение, кризис». Потом он перестал брать трубку. А потом... потом он купил новую машину.
Когда Антон спросил его про долг, Сергей сделал круглые глаза: «Братан, ну ты видишь, тачка в кредит, для статуса нужна, чтобы партнеры уважали. Деньги будут, я же не отказываюсь! Что ты меня душишь, как коллектор?».
С тех пор прошло три года. Мы так и живем в однушке. Антон берет подработки по выходным, я штопаю колготки и ищу акции в «Пятерочке». А Сергей с Алиной три раза в год летают на море и меняют телефоны как перчатки.
— Ну, давайте, гости дорогие, накладывайте! — суетилась Ирина Павловна. — Сереженька, тебе уточку? Ножку, как ты любишь?
— Давай, мамуль, ухаживай за любимым сыном! — гоготал Сергей.
Я смотрела, как он ест. С аппетитом, жадно откусывая мясо, запивая дорогим коньяком, который сам же и привез. Меня мутило. Не от еды, а от несправедливости. Антон сидел рядом, уткнувшись в тарелку с оливье, и молчал. Он всегда молчал. Ему было стыдно спрашивать про деньги, стыдно портить отношения, стыдно быть «мелочным». А мне было не стыдно. Мне было больно за своих детей, которые не видели моря, и за мужа, который горбатился без выходных.
Тост следовал за тостом. Градус веселья повышался. Алина начала рассказывать про их недавнюю поездку в Таиланд.
— Ой, девочки, там такой сервис! Мы сняли виллу с собственным бассейном, представляете? Сережа устроил мне сюрприз — романтический ужин на пляже, лобстеры, шампанское... Правда, Сереж?
— Было дело! — самодовольно кивнул деверь. — Живем один раз, надо брать от жизни все!
— А вы, Лена, куда летом планируете? — вдруг обратилась ко мне Алина, хлопая нарощенными ресницами. — Все на дачу к родителям?
— На дачу, — сухо ответила я. — Нам виллы не по карману.
— Ну, каждому свое, — философски заметила она, поправляя золотой браслет на запястье. — Кто на что учился, как говорится.
Меня словно током ударило. Кто на что учился? Антон закончил институт с красным дипломом, он инженер, умнейший человек. А Сергей едва школу закончил, перебивался темными схемами "купи-продай".
Я почувствовала, как Антон под столом сжал мою руку. Он знал этот мой взгляд. Взгляд, когда терпение лопается со звоном натянутой струны.
— Тихо, Лен, не надо, — шепнул он одними губами.
Но было уже поздно. Механизм был запущен.
В этот момент Сергей встал, постучал вилкой по бокалу, требуя внимания.
— Дорогая мамочка! — начал он пафосно. — В этот замечательный день я хочу не просто сказать слова, а сделать поступок. Ты всю жизнь отдавала нам все лучшее. Теперь наша очередь.
Он полез во внутренний карман пиджака и достал бархатную коробочку.
— Мы с Алиной дарим тебе путевку в санаторий! В Кисловодск! На три недели, "люкс", все включено. Лечись, отдыхай, ты это заслужила!
Ирина Павловна ахнула, всплеснула руками и заплакала.
— Сереженька! Сынок! Да ты что! Это же такие деньги! Ой, спасибо! Ой, радость-то какая!
Все захлопали. Тетки, дядьки, соседка баба Валя — все смотрели на Сергея с обожанием. Вот он, настоящий сын! Успешный, щедрый!
Сергей сиял, как начищенный пятак. Он наслаждался моментом триумфа.
— А от младшего что? — вдруг громко спросила тетка Люба, ехидная женщина с перманентным макияжем бровей. — Антон, переплюнешь брата?
Антон покраснел так, что уши стали пунцовыми. Он медленно достал наш конверт.
— Мам, с днем рождения. Тут... ну, на хозяйство. Купишь, что захочешь.
Ирина Павловна взяла конверт, даже не заглянув внутрь, и небрежно положила его на край стола, рядом с салфетками.
— Спасибо, Антоша. Главное — внимание.
Разница в реакции была настолько очевидной, настолько унизительной, что у меня потемнело в глазах. Я видела, как Сергей снисходительно усмехнулся, глядя на брата. Эта ухмылка стала последней каплей.
Я встала.
— Лена, сядь, — прошипел Антон, дергая меня за рукав.
Я выдернула руку. В зале повисла тишина. Я не планировала речь, слова рождались сами, выплескиваясь из глубины души, где копились три года.
— Замечательный подарок, Сергей, — громко сказала я, глядя ему прямо в глаза. — Просто королевский. Кисловодск, люкс, три недели. Тысяч двести, наверное, стоит?
— Ну, мы денег не считаем, когда речь о маме, — вальяжно ответил Сергей, откидываясь на спинку стула. — А ты что, чужие деньги считать любишь?
— Люблю, — кивнула я. — Особенно свои. Те самые триста тысяч, которые ты взял у нас три года назад. "На месяц".
Алина поперхнулась виноградиной. Ирина Павловна замерла с открытым ртом.
— Лена! — взвизгнула свекровь. — Ты что устроила? Как тебе не стыдно! За столом, на празднике!
— А ему не стыдно? — я указала пальцем на Сергея. — Ему не стыдно жрать лобстеров в Таиланде, пока мы детям фрукты по праздникам покупаем? Ему не стыдно дарить путевки за сотни тысяч, зная, что он должен брату, который концы с концами сводит?
— Ты чего несешь, истеричка? — Сергей перестал улыбаться. Лицо его стало злым и жестким. — Какой долг? Мы же договорились с Антохой. Я отдам, когда возможность будет. Сейчас все в обороте!
— В обороте? — я рассмеялась, и это был страшный смех. — Твоя машина в обороте? Шуба Алины в обороте? Вилла в Таиланде в обороте? Ты три года живешь на широкую ногу, Сергей. Ты паразитируешь на нашей доброте. На том, что Антон слишком интеллигентный, чтобы взять тебя за грудки и вытрясти свое. Но я не Антон.
— Закрой рот! — рявкнул Сергей. — Не твое дело! Это мужские разборки!
— Нет, мое! — я ударила ладонью по столу так, что подпрыгнул салатник с селедкой под шубой. — Это деньги нашей семьи! Это квартира, которой у нас нет из-за тебя! Это сапоги, которые я ношу третий год, потому что мы экономим каждую копейку! Ты вор, Сережа. Ты украл у своего брата три года жизни.
— Ирина Павловна! — я повернулась к свекрови. — Вы же просили нас помочь? Вы говорили "он пропадет"? Смотрите, он не пропал. Он процветает. А мы? Вам плевать, как живет ваш младший сын? Вам плевать, что он пашет на двух работах? Вы берете его пять тысяч с таким видом, будто это фантики, и молитесь на Сергея, который дарит вам подарки на наши же деньги!
— Вон отсюда! — закричала свекровь, хватаясь за сердце. — Убирайся! Опозорила! Испортила праздник! Змея! Я всегда знала, что ты змея! Антон, уйми свою бабу!
Антон медленно встал. Он был бледен как полотно. Я думала, он сейчас начнет извиняться, потащит меня к выходу, будет бормотать оправдания.
Но он посмотрел на мать, потом на брата.
— Она правду говорит, мам, — тихо сказал Антон.
В комнате стало так тихо, что слышно было, как тикают часы на стене.
— Что? — прошептала Ирина Павловна. — Ты... ты против матери пошел? Из-за денег?
— Не из-за денег, — Антон поднял глаза, и я увидела в них сталь, которой никогда раньше не замечала. — Из-за совести. Серега, ты меня кинул. Ты меня использовал. Я молчал, потому что верил, что ты человек. Что у тебя правда проблемы. А ты просто смеялся надо мной. "Лох не мамонт, лох не вымрет", да?
Сергей криво усмехнулся.
— Ну, раз ты так заговорил... Документы есть? Расписка есть? Нету. Так что иди лесом, братишка. Юридически я тебе ничего не должен. Скажи спасибо, что я вообще с тобой разговариваю.
— Ах ты сволочь... — выдохнула я.
— Так, — Антон вдруг стал удивительно спокойным. Он достал телефон. — Расписки нет. Это верно. Мы же семья, зачем расписки? Зато есть переписка в Ватсапе. За все три года. Где ты просишь, где ты обещаешь вернуть, где ты пишешь про "обороты". И голосовые сообщения есть. Знаешь, Серега, я, может, и лох, но инженер. Я все сохраняю.
— И что ты сделаешь? В суд пойдешь? — фыркнул Сергей. — Смешно.
— В суд? Может быть. А может, я просто отправлю все это твоим партнерам? Тому же Ивану Петровичу, с которым ты сейчас работаешь? Я знаю, он мужик принципиальный, крыс не любит. И налоговой будет интересно узнать, откуда у безработного официально гражданина деньги на "Майбахи" и виллы.
Лицо Сергея дрогнуло. Усмешка сползла, сменившись выражением испуга. Он знал, что у Антона действительно есть эти контакты — Антон сам когда-то помогал брату настраивать базу данных.
— Ты не посмеешь, — прошипел Сергей. — Родного брата сдать?
— Ты меня сдал, когда три года жрал мое время и мои нервы, — отрезал Антон. — Деньги. Сейчас. На карту.
— У меня нет столько на карте!
— Найди. Займи у Алины. Сними с кредитки. Продай путевку мамы. Меня не волнует. Триста тысяч. Прямо сейчас. Или я нажимаю кнопку "Отправить".
Сергей посмотрел на Антона, потом на меня. Он понял, что это не блеф. Что его тихий, безотказный младший брат вырос и готов кусаться.
Он достал телефон. Пальцы его нервно бегали по экрану.
— Номер карты?
— Тот же, — сказал Антон.
Минута тянулась вечность. Алина сидела, вжавшись в диван, и молчала. Свекровь причитала, держась за грудь и называя нас иудами, но никто ее уже не слушал.
На телефоне Антона звякнуло уведомление. Он посмотрел на экран.
— Пришли.
— Доволен? — выплюнул Сергей. — Подавись. Но больше ты мне не брат. Знать тебя не хочу.
— Взаимно, — кивнул Антон. — Мам, с днем рождения. Путевку не сдавай, здоровье тебе пригодится.
Он взял меня за руку.
— Пошли, Лен. Нам тут делать нечего.
Мы вышли из квартиры в гробовой тишине. Спускались по лестнице, не говоря ни слова. Только когда вышли на морозный воздух, Антон остановился. Он прислонился спиной к холодной стене подъезда и закрыл глаза. Руки его дрожали.
— Ты как? — спросила я, касаясь его плеча.
— Нормально, — он выдохнул облачко пара. — Знаешь... такое чувство, будто я мешок с цементом с плеч скинул. Три года таскал.
— Прости, что я устроила скандал.
— Не извиняйся. Если бы не ты, я бы так и молчал. Терпила... — он горько усмехнулся. — Правильно ты все сказала.
Мы пошли к машине. Наша старенькая «Шкода» завелась не с первого раза, чихнула, но затарахтела.
— Куда мы теперь? — спросила я. — Домой?
— Нет, — Антон посмотрел на меня, и в его глазах плясали веселые чертики, которых я не видела уже очень давно. — В торговый центр.
— Зачем? Время десять вечера.
— Он до одиннадцати. Лен, у нас на карте триста пять тысяч рублей. Мы едем покупать тебе сапоги. Нормальные, кожаные, теплые сапоги. И мне куртку. А потом... потом закажем пиццу. Самую большую, с морепродуктами.
Я рассмеялась. Впервые за долгое время искренне, легко.
— А как же ипотека?
— Ипотека никуда не денется. Завтра положим остаток на счет. Но сегодня... сегодня мы должны почувствовать, что справедливость существует.
Мы ехали по ночному городу, и мне казалось, что огни фонарей светят ярче обычного. Телефон Антона разрывался от звонков матери, но он просто выключил звук и бросил его на заднее сиденье.
Я знала, что впереди будет много грязи. Родня нас проклянет, Ирина Павловна будет рассказывать всем, какие мы меркантильные чудовища. Сергей, возможно, попытается как-то напакостить.
Но это все было неважно. Важно было то, что мой муж вернул себе не только деньги, но и достоинство. А я... я наконец-то смогла расстегнуть молнию на сапоге до конца, пусть даже для этого его пришлось снять. Новые сапоги не будут жать. Я в этом уверена.
А семейные праздники... что ж, говорят, нервные клетки не восстанавливаются. Зато семейный бюджет восстановить, как оказалось, вполне реально. Главное — не бояться требовать свое, даже если напротив сидит "любимый" родственник.
🔔 Уважаемые читатели, чтобы не пропустить новые рассказы, просто подпишитесь на канал 💖