Часть 1. Чужая территория и запах нафталина
В квартире Галины Сергеевны пахло старой пудрой, лекарствами и почему-то сушёными грибами, хотя на кухне ничего подобного не готовилось. Этот запах, казалось, въелся в обои, в тяжёлые бархатные портьеры, даже в полированную поверхность массивных шкафов. Юля, разбирая чемодан, чувствовала себя не молодой женой, только что переступившей порог новой жизни, а гостьей, которой здесь совсем не рады, но терпят из вежливости.
Павел, её муж, сидел на диване и безучастно листал ленту в телефоне. Он работал логистом в транспортной фирме, работа нервная, и дома он предпочитал превращаться в невидимку.
— Паш, куда мне сложить зимние вещи? — спросила Юля, держа в руках свитер. — В шкафу места совсем нет.
— Спроси у мамы, — буркнул он, не отрывая взгляда от экрана. — Она лучше знает, где что лежит.
Юля вздохнула. Второй день. Всего лишь второй день после свадьбы, а ощущение праздника уже выветрилось, сменившись тягучей тревогой. Галина Сергеевна, мать Павла, встретила их с наигранной радостью, назвала Юлю «доченькой», но глаза её оставались холодными, оценивающими, как у ломбарщика, принимающего золото.
На следующее утро Юля проснулась от скрипа. Звук был резким, бесцеремонным. Она открыла глаза и замерла. Дверь в их с Павлом спальню была распахнута настежь. У комода, где Юля вчера аккуратно сложила своё бельё, стояла свекровь. Галина Сергеевна, в объёмном цветастом халате, деловито перебирала содержимое ящика.
— Доброе утро, — бросила она через плечо, даже не повернув головы.
В руках она держала кружевной комплект Юли, щупала ткань, тёрла её между пальцами, словно проверяла на качество.
— Галина Сергеевна? — Юля потянула одеяло до самого подбородка. Сон мгновенно слетел. — Что вы делаете?
— Смотрю, вы тут как попало всё покидали, — спокойно ответила женщина, откладывая бельё и берясь за колготки. — Порядок люблю. У нас в доме принято вещи складывать стопочками, а не комками.
Павел на соседней подушке зашевелился, приоткрыл один глаз.
— Мам, ну дай поспать… — промямлил он и отвернулся к стене.
Юля почувствовала, как кровь приливает к лицу. Это было не просто бестактно. Это было унизительно.
— Пожалуйста, выйдите, — твёрдо сказала она, садясь на постели. — Я сама разберу свои вещи. И вообще, стучаться надо. Мы же спим.
Галина Сергеевна медленно закрыла ящик. Повернулась всем корпусом. На её лице застыла маска снисходительного удивления.
— Моя квартира, когда хочу, тогда и буду заходить в твою спальню, — заявила свекровь невестке и стала рыться в её вещах уже на полке выше, где лежали документы. — И указывать мне в моем доме не надо, милочка. Я здесь хозяйка. А ты пока что здесь никто, приживалка.
Юля опешила. Наглость была настолько откровенной, что слова застряли в горле. Она посмотрела на широкую спину мужа. Тот даже не пошевелился, хотя слышал каждое слово.
— ПАВЕЛ! — громко позвала Юля. — Ты слышишь, что твоя мать говорит?
Муж сонно замычал, натянул одеяло на ухо и пробормотал что-то вроде «разберитесь сами, девочки».
Галина Сергеевна победоносно хмыкнула, с грохотом задвинула ящик и, шаркая тапочками, вышла из комнаты, оставив дверь открытой. Из коридора донеслось:
— Вставайте, завтрак стынет. Нечего валяться до обеда.
Юля сидела, глядя на пустой проём двери. Внутри поднималась злость. Глухая, тёмная злость на мужа, который предпочёл притвориться ветошью, и на эту женщину, которая с таким удовольствием растаптывала их личное пространство.
Вечером Юля встретилась с подругами в кафе. Рассказывая эту историю, она пыталась шутить, чтобы не расплакаться.
— Ну ты даёшь, — смеялась Света, помешивая ложечкой латте. — Прямо так и зашла? Трусы перебирала?
— Ага, проверяла на прочность, — нервно хохотнула Юля. — Говорит, квартира её, имеет право досмотра.
Подруги смеялись, потом возмущались, советовали поставить замок. Но Юля понимала: замок здесь не поможет. Здесь нужно менять саму систему, или бежать. Но бежать было некуда, съёмную квартиру они пока не могли себе позволить – копили на взнос по ипотеке.
Часть 2. Замок из песка
Перемирие длилось неделю. Всё это время Юля старалась быть тише воды, ниже травы. Она приходила с работы, быстро готовила ужин (под пристальным надзором Галины Сергеевны, которая комментировала каждый разрез моркови) и уходила в спальню. Павел делал вид, что всё нормально. Он вообще мастерски игнорировал реальность, если она была ему неприятна.
В тот вечер Юля вернулась с работы пораньше. День выдался тяжёлым, начальство зверствовало, и ей хотелось просто принять душ и переодеться в домашнее. Она вошла в спальню, прикрыла дверь — щеколды на ней не было, старая советская дверь закрывалась просто на защёлку, которая давно сломалась.
Юля сняла блузку, расстегнула юбку. Она стояла посреди комнаты в одном белье, когда дверь снова распахнулась.
Ни стука, ни вопроса. Просто толчок, и на пороге возникла Галина Сергеевна с корзиной чистого белья.
— Вот, погладила Павлу рубашки, а то ты вечно… — начала она и осеклась, уставившись на полуголую невестку.
Вместо того чтобы извиниться и выйти, она прошла внутрь и положила стопку на кровать. Потом окинула Юлю недовольным взглядом.
— Раскормила ты себя, деточка. Бока висят. Павлу нравятся стройные, смотри, загуляет.
— ВЫЙДИТЕ! — рявкнула она так. — КАКОГО ЧЁРТА ВЫ ВРЫВАЕТЕСЬ?!
Галина Сергеевна поджала губы, её лицо пошло красными пятнами.
— Ты как с матерью разговариваешь? Хабалка! Я к ней с добром, рубашки погладила, а она…
— Я не просила вас гладить! Я просила не входить без стука! — Юля схватила первое, что попалось под руку — диванную подушку — и швырнула её в сторону двери. Подушка глухо ударилась об косяк. — УБИРАЙТЕСЬ!
Галина Сергеевна театрально схватилась за сердце.
— Паша! Паша, ты слышишь?! Она меня гонит! Из моего собственного дома!
Павел прибежал из кухни, жуя бутерброд. Увидев мать с рукой на сердце и жену в нижнем белье, трясущуюся от злости, он замер.
— Что случилось?
— Она на меня кидается! — взвизгнула Галина Сергеевна. — Я зашла бельё отдать, а она орёт как резаная!
— Юля, ну чего ты? — Павел поморщился, словно от зубной боли. — Мама же помочь хотела.
— Помочь?! — Юля быстро натянула домашнюю футболку. — Она заходит, когда я раздета! Она оскорбляет меня! Паша, сделай что-нибудь!
— Мам, ну правда, стучаться надо, — вяло сказал Павел.
— Я в своём доме буду стучаться? К кому? К ней? Да кто она такая? — Галина Сергеевна расправила плечи, чувствуя поддержку сына, точнее, его бесхребетность. — Не нравится — скатертью дорожка!
Вечер закончился тем, что Павел полчаса успокаивал мать на кухне, пока та пила валерьянку и причитала о неблагодарной молодёжи. К Юле он зашёл только перед сном.
— Ты преувеличиваешь, — сказал он, ложась в кровать. — Мама старый человек, у неё свои привычки. Надо быть гибче.
— Гибче? — Юля посмотрела на него с презрением. — Я не гимнастка, Паша. Я твоя жена. Или нет?
Он ничего не ответил, отвернувшись к стене. Юля поняла: он её сдал. Сдал ради своего спокойствия. Внутри неё что-то затвердело, превращаясь из обиды в холодный камень.
Часть 3. Стратегическое отступление
На следующий день Юля позвонила своей маме, Елене Викторовне. Она не любила жаловаться, но терпеть больше не было сил. Выслушав сбивчивый рассказ дочери, Елена Викторовна помолчала, а потом сказала деловым тоном:
— Так, собирай вещи. Я звоню Вите.
Виктор, брат Елены и дядя Юли, был кадровым военным. Сейчас он находился далеко, «за ленточкой», выполняя задачи СВО. Его квартира, просторная «трёшка» в спальном районе, стояла пустая уже полгода. Виктор был человеком прямым, суровым, но справедливым. Когда сестра обрисовала ему ситуацию, он ответил коротко: «Ключи у соседки, у тёти Вали. Пусть живут. Квартплату пусть платят, и чтоб порядок был. А эту гарпию терпеть не надо. Семья должна жить отдельно».
Когда Юля сообщила Павлу, что они переезжают, он сначала попытался возразить.
— Зачем? Тут же удобно, мама готовит, за квартиру платить не надо…
— Я переезжаю, — отрезала Юля, складывая вещи в коробки. — С тобой или без тебя. Решай сам.
Павел, увидев её решимость и, видимо, испугавшись остаться один на один с маминой гиперопекой (или просто не желая терять удобную жену), согласился.
Сборы были быстрыми. Галина Сергеевна наблюдала за ними с поджатыми губами, стоя в дверях своей комнаты.
— Ну и катитесь, — бросила она, когда Павел выносил последние пакеты. — Посмотрим, как вы там завоете. Небось, через месяц приползёте.
— Не приползём, — тихо сказала Юля, застёгивая сапоги. — Да будь вы неладны со своим контролем.
— Что?! — вскинулась свекровь.
— Всего доброго, говорю, — Юля хлопнула дверью.
Квартира дяди Вити была простой, без евроремонта, но чистой и светлой. Здесь не пахло нафталином. Здесь пахло свободой. Юля впервые за месяц дышала полной грудью. Павел тоже повеселел, начал что-то мастерить, чинить кран на кухне. Казалось, жизнь налаживается.
Часть 4. Троянский конь
Идиллия продлилась ровно три недели. Звонок раздался в субботу утром. На экране телефона Павла высветилось: «Мама».
Он поговорил пару минут, его лицо вытянулось.
— Юль… Тут такое дело…
— НЕТ, — сразу сказала Юля, ещё даже не услышав просьбу.
— Послушай, у неё трубу прорвало. Прямо в стояке. Там кипяток, пар, обои отвалились, паркет вздулся. Аварийная служба сказала, что это косяк тех строителей, что летом кап.ремонт делали. Жить там нельзя, сырость жуткая, всё сохнуть будет неделю, а потом ремонт…
— И? — Юля скрестила руки на груди.
— Она просится к нам. Ненадолго. Пока в комнате порядок наведут.
— Паша, ты издеваешься? Есть гостиницы.
— У неё нет денег на гостиницу, ты же знаешь, она пенсионерка. Юль, ну пожалуйста. Это же мать. Не могу я её на улице оставить.
Юля смотрела на мужа. В его глазах был страх. Страх перед матерью и страх перед скандалом. Она понимала, что если сейчас откажет, он всё равно её притащит, но будет чувствовать себя жертвой. А Галина Сергеевна станет мученицей.
— Ладно, — процедила Юля. — Но у меня условие. Она живёт в маленькой комнате, и к нам не лезет. Вообще.
— Конечно! Я ей скажу! Обещаю! — Павел просиял.
Галина Сергеевна приехала с двумя огромными сумками, словно собиралась жить вечно. Вид у неё был несчастный, но в глазах плясали озорные бесята победителя.
— Ох, спасибо, приютили старуху, — причитала она, расставляя свои флакончики в ванной, мгновенно занимая всё свободное пространство. — А то там сырость, плесень, дышать нечем…
В первый же вечер она раскритиковала ужин («мясо жестковато, Пашеньке вредно»), переставила крупы в кухонном шкафу («так удобнее») и попыталась завести разговор о том, что Юле пора бы сменить работу на «нормальную». Юля молчала. Она копила злость.
На следующий день Юля вернулась с работы и обнаружила, что её косметика в ванной переставлена.
— Я там прибралась немного, — сообщила Галина Сергеевна, смотря телевизор. — У тебя такой беспорядок был.
— Не трогайте мои вещи, — ледяным тоном сказала Юля.
— Ой, да нужны они мне больно. Просто пыль протёрла.
Кульминация назревала. Юля чувствовала это кожей. Она видела, что свекровь не собирается соблюдать границы. Для Галины Сергеевны любая территория, где находился её сын, автоматически становилась её подконтрольной зоной. Павел снова самоустранился, делая вид, что «всё нормально», по вечерам засиживаясь в компьютере в наушниках.
Часть 5. Зеркальный ответ
Рано утром в среду Юля проснулась раньше будильника. Внутри неё клокотала холодная, яростная решимость. Вчера вечером она заметила, что в её комоде снова кто-то рылся — стопка футболок лежала иначе. Галина Сергеевна, несомненно, проводила инспекцию, пока Юли не было дома.
Хватит.
Покорность не работает. Разговоры не работают. Павел — амёба. Остаётся только одно. Стать такой же. Стать хуже.
Юля встала, не надевая тапочек, чтобы шаги звучали жёстче. Она прошла по коридору к маленькой комнате, где спала свекровь. Дверь была прикрыта.
Юля толкнула дверь с такой силой, что та ударилась о стену. БАМ!
Галина Сергеевна подскочила на диване, спросонья щурясь.
— Что? Кто? Пожар?
Юля, не говоря ни слова, прошла к шкафу, который выделили свекрови.
— Вставайте! — громко сказала она, не здороваясь.
— Юля? Ты с ума сошла? Время шесть утра! — свекровь потянула одеяло на себя.
Юля рывком открыла дверцу шкафа.
— Ищу свой фен. Мне кажется, вы его взяли, — соврала она, начиная бесцеремонно выкидывать вещи свекрови на пол. Кофты, юбки, халат — всё летело на ковёр.
— Ты что творишь?! — Галина Сергеевна, забыв про сон и больную спину, вскочила с дивана. — А ну прекрати! Ненормальная!
— А что такое? — Юля повернулась к ней. Лицо её было перекошено от злости, глаза горели недобрым огнём. Она не играла. Ей действительно хотелось уничтожить эту наглую ухмылку. — Что вам не нравится?
— Это мои вещи! Ты не имеешь права! — взвизгнула свекровь.
— ДА НУ ТЕБЯ К ЧЕРТЯМ СОБАЧЬИМ! — заорала Юля так, что, казалось, задрожали стёкла.
Она схватила с тумбочки банку с тонизирующим кремом Галины Сергеевны.
— Это МОЯ квартира! — рявкнула Юля, шагнув к свекрови. — Ну, точнее дяди Вити, но сейчас здесь хозяйка Я! КОГДА ХОЧУ, ТОГДА И ЗАХОЖУ!
Она размахнулась и швырнула банку в стену, рядом с головой свекрови. Пластик треснул, крем брызнул белой кляксой на обои.
— ТВОЮ МАТЬ! — Юля пнула сумку свекрови. — Нравится?! Нравится, когда к тебе врываются?! Нравится, когда в твоём белье роются?!
В дверях появился заспанный, насмерть перепуганный Павел.
— Юля! Ты что?!
— ЗАТКНИСЬ! — она резко обернулась к мужу. — Ещё слово скажешь — оба вылетите отсюда!
Павел поперхнулся воздухом и отступил. Он никогда не видел жену такой. Это была не милая Юлечка. Это был бешенный зверь.
Юля снова повернулась к свекрови. Галина Сергеевна стояла, вжавшись в угол. Весь её гонор, вся её напыщенность испарились. Перед ней стоял человек на грани нервного срыва, готовый, казалось, вцепиться в глотку. Наглость свекрови держалась на уверенности, что невестка воспитанная и стерпит. Но против откровенного, дикого бешенства у неё не было оружия.
— Чтобы духу твоего здесь не было через час! — Юля перешла на «ты», окончательно сжигая мосты. — Собирай свои манатки и вали! К подруге, на вокзал, под мост — мне плевать!
Она схватила стопку аккуратно сложенных панталон свекрови и подбросила их в воздух. Бельё парашютиками разлетелось по комнате.
— КАТИСЬ ОТСЮДА! — взревела Юля.
Она вылетела из комнаты, хлопнув дверью.
На кухне Юля налила себе стакан воды. Руки тряслись, но не от страха, а от адреналина. Внутри было пусто и странно чисто. Словно нарыв, который болел месяцами, наконец-то вскрыли.
Через сорок минут Галина Сергеевна, красная, заплаканная и молчаливая, вытащила свои сумки в коридор. Павел пытался ей помочь, но она отмахнулась от него. Она бросала испуганные взгляды в сторону кухни, где сидела Юля.
— Я к Ларисе поеду, — буркнула свекровь, не глядя никому в глаза. — Вызови такси.
— Да, мам, сейчас.
Когда дверь за свекровью закрылась, в квартире наступила благословенная тишина. Павел зашёл на кухню, опасливо косясь на жену. Он сел на край табуретки.
— Юль… ты это… жёстко ты с ней.
Юля медленно повернула голову. Взгляд её был тяжёлым, усталым, но твёрдым как гранит.
— Ещё раз, Паша. Ещё один раз ты позволишь кому-то вытирать об меня ноги — и я подаю на развод. Ты меня понял?
Павел сглотнул. Он увидел в её глазах не истерику, а жесткую решимость. Он понял, что прежней, удобной Юли больше нет.
— Понял, — тихо сказал он. — Прости.
С того дня Галина Сергеевна даже по телефону с сыном разговаривала настороженно. В гости она не набивалась. Слух о том, что невестка «психическая» и может кинуться, она, конечно, распустила, но Юле было всё равно. Главное, что границы теперь были очерчены. Жирной, несмываемой линией. И переступать её больше никто не решался.
Автор: Елена Стриж © Канал «Рассказы для души от Елены Стриж»