«Неустойчивая психика вашей матери, вероятно, создала Инфлорену как щит, как оружие против потери. Оставьте её в покое и позвольте жить так, как она живёт. Нет, ей больше не нужна клиника и не нужны препараты. Ей нужны спокойствие и регулярные встречи со мной. Скажем, раз в полгода. Раньше – если что-то пойдёт не так»
Кира стояла в комнате матери и тупо смотрела на засохшие цветы. Её глаза не верили, что пышные, благоухающие джунгли, среди которых она выросла и которые переехали в эту квартиру три года назад, могут превратиться в жалкое сухое отребье. Всё внутри молодой женщины высохло вместе с ними в тот миг, когда раздался страшный звонок и ей сообщили, что мама найдена мёртвой в палисаднике около собственного дома. Причина смерти – отравление... Она сделала это сама, поздно вечером, по словам очевидцев, которые не понимали, что происходит, потому что были слишком пьяны...
Кира посмотрела на старенький письменный стол, заметила чёрный мобильник и потёртую тетрадь – дневник матери, куда та должна была записывать всё, что происходит.
Окаменевшими ногами молодая женщина подошла ближе, взяла в руки последнее, что могло пролить свет на чудовищный поступок, и открыла первую попавшуюся запись.
«Снова чую приближение этой дряни. Она дышит мне в затылок, и я понимаю, что никак не могу от неё освободиться. Один неверный шаг, и я снова у края пропасти. И я не вижу выхода, не вижу конца бесконечным, изнуряющим страданиям. Я трачу на них много сил, очень много, так что иногда их не остаётся даже на то, чтобы встать с кровати. Это выматывает. Выматывает так сильно, что не хочется жить...»
Кира сглотнула, закрыла сухие глаза и сделала долгий, глубокий вдох. Она ощутила, как сильно потянуло грудь и вспомнила, что в сотнях километров отсюда её ждёт так тяжело доставшийся малыш. Сильная боль, сохранение, угроза выкидыша, сохранение, бесконечные капельницы и нескончаемая тревога... Последние месяцы она постоянно лежала в больнице, но не решалась поделиться горестями с мамой – слишком ранимая та стала, слишком хрупкая. Когда был жив отец, он держал свою Наденьку, свою хрустальную розочку, свой беззащитный цветочек, тащил её, не давал свалиться в бездонную пропасть, а потом... Четыре года назад случилась авария, и мир едва не рухнул. Тогда появилась Инфлорена.
Кира перелистнула страницы и прочитала другую запись мамы:
«У меня совершенно стирается граница реальности. Я часто не понимаю, где правда, а где я начинаю придумывать. Единственное, в чём я доподлинно уверенна, так это в том, что переживания и беспокойства охватывают меня так сильно, что я ничего не могу делать. Решительно ничего. Я словно рассыпаюсь по кусочкам и уже не могу себя собрать. Они потом сами как-то собираются. Без моего участия. И меня это злит. Злит так сильно, что хочется забраться в нору и сидеть там вечно. В статичности и неподвижности».
Кира вновь закрыла пересохшие глаза и вспомнила, что говорил лучший психиатр города, Георгий Владимирович: «Неустойчивая психика вашей матери, вероятно, создала Инфлорену как щит, как оружие против потери. Оставьте её в покое и позвольте жить так, как она живёт. Нет, ей больше не нужна клиника и не нужны препараты. Ей нужны спокойствие и регулярные встречи со мной. Скажем, раз в полгода. Раньше – если что-то пойдёт не так». Но всё шло так. Кира вышла замуж по большой и взаимной любви, переехала в другую страну, миллион раз умоляла маму жить вместе с ней, следила, звонила, не выпускала из виду. Та категорически отказывалась менять место жительства, но позволяла заботиться о себе, обо всём рассказывала, всем делилась. По крайней мере так казалось дочери...
«Я снова опускаюсь в это болото. Оно тягучее, тяжелое, мои руки и ноги вязнут в нём, как в бочке дёгтя. Я не хочу вставать, не хочу есть, не хочу никуда идти. Всё вокруг умерло, застыло, ни в чём нет радости и жизни. Мне страшно... Мне страшно и безразлично одновременно. Я не знаю, как выбраться, не знаю, как вернуться в прежний мир...»
В последнее время Кире казалось, что что-то не так. Не те интонации в голосе мамы, странный, неестественный смех, слишком активные заверения, что всё в порядке. Но Кире было плохо, очень плохо, она была не в состоянии мыслить здраво. Её малыш мог умереть в любую секунду. Она не вылезала из больницы, не могла приехать. И решилась довериться матери. Ведь та обещала рассказать, если что-то пойдёт не так. Обещала! И действительно частенько делилась мелкими невзгодами, так что и заподозрить было не в чем. Если бы Георгий Владимирович не позволил ей жить одной, если бы сказал, что она не дееспособна, что не понимает собственных поступков, может быть, тогда маму удалось бы уговорить на переезд за границу?.. Но Надежда Ивановна всё понимала, сознавала, могла жить самостоятельно, и ничто не предвещало беды. Не было никакой причины вновь свалиться в депрессию! Даже квартира была другая – больше ничего не напоминало об отце.
Кира бросила листать дневник матери. К чему выхватывать случайные записи и гадать, что их вызвало? Она открыла его с самого начала и решила разобраться раз и навсегда.
За окном завыла сирена, и молодая женщина, съедаемая гневом, яростью и болью, захлопнула тетрадь. Дыма без огня не бывает, как не бывает рецидивов на пустом месте. Два имени, два проклятых имени – Зинаида и Александр Андреевич – вот что случилось с её мамой!
Она набрала мужа и сбивчиво рассказала всё, что узнала:
– Они довели её до сам*уб*йства, Роберт! Довели! Если бы они не влезли, всё было бы хорошо! Она три года жила прекрасно, пока её никто не трогал! Нет, я этого так не оставлю!
Муж пытался её успокоить, но лишь сильнее распалил:
– Ты хочешь, чтобы эти убийцы остались безнаказанными?! Роберт, ОНИ УБИЛИ МОЮ МАМУ!!! Кто их просил лезть не в своё дело?! Кто их просил?! Чем она им мешала?! Она же ни с кем не общалась, никого не доставала, не делала ничего плохого!
Муж снова что-то сказал, послышался детский плач и Кира затаила дыхание:
– Там как Найджел? Вы покушали? Как туалет? Господи, как я скучаю... Я приеду, как только смогу...
Время близилось к полночи, а Кира не находила себе места. Она выбросила в мусорку цветы, горшки, безжалостно выгребла остатки удобрений и всякие «-циды», на которые теперь не могла спокойно смотреть, и принялась ждать утра. Ночью она никого не найдёт, ночью ничего не узнает, ночью никто не примет заявление о том, что её мать довели до сам*уб*йства.
Предыдущая часть - Продолжение
В начало
Пока я пишу продолжение, вы можете почитать Радость моя, Песочные часы или выбрать что-нибудь ещё на Карте канала.
А также приглашаю в мой Телеграм-канал - закулисье автора☺️